Богиня зеленой комнаты - Виктория Холт

— Итак, он вернулся, — размышляла Дороти вслух, — и обнаружил, что у него есть все-таки какие-то чувства к собственным детям. Я думаю, что это открытие слегка запоздало и запоздало не случайно: теперь он уверен, что дети не нуждаются в его деньгах.

Эстер пожала плечами.

— Я хочу того же, что и ты. И я тоже думаю о благополучии детей.

— Я все знаю, моя дорогая Эстер. У них все будет в порядке. Я хочу только, чтобы они жили в покое и в хороших условиях, я готова много работать, чтобы у них было хорошее приданое. Доди и Люси еще крошки, но Фанни уже не такая маленькая.

Лицо Дороти помрачнело.

— Как она себя ведет?

— Иногда она очень злится.

— Пойду к ней. Она, наверное, знает, что я приехала.

— О, да, — ответила Эстер, — от этой мадам ничего не скрыть.

Фанни была похожа на своего отца, и Дороти замечала это сходство со страхом, оно отталкивало ее, потому что она не смогла за все это время забыть Дэйли и его распутное лицо, склонившееся над ней. Сознание, что Фанни очень напоминает ей своего отца, заставляло Дороти проявлять к девочке особую нежность.

В детской она застала Фанни, нарядившуюся в один из ее собственных костюмов для роли Гарри Уилдера. Он неплохо сидел на ней, так как Фанни уже была почти одного роста с мамой. Она что-то представляла перед малышками, которые, сидя на скамеечках, наблюдали за ней. Она замолчала, когда вошла Дороти.

— Ты играешь Уилдера, да?

— Да, мама. Но мне нужны настоящие зрители, а не эти глупые Доди и Люси.

— Мои дорогие! — Дороти опустилась на колени и обняла девочек — трехлетнюю Доди и двухлетнюю Люси.

— Мама останется с нами? — поинтересовалась Доди.

— Да, мама побудет недолго.

— А потом ты уедешь, — сказала Фанни. — Я хотела бы жить с тобой. Можно?

— Когда-нибудь, может быть.

— Сейчас! — крикнула Фанни, и Доди расплакалась.

— Сейчас я здесь, — сказала Дороти. — И я сыграю вам маленького Пикля, хорошо? А вы все будете моими зрителями.

Смотреть, как мама изображает Пикля, было для них самой большой радостью, и даже Фанни перестала злиться, потому что Дороти показала все трюки Пикля, которые можно было показывать детям, и вскоре дети так заразительно хохотали, как и зрители в театре.

— Когда я вырасту, — сообщила Фанни, — я стану актрисой.

— Я тоже, — подала голос Доди.

— Может быть, так оно и получится, мои дорогие.

— И выйду замуж за герцога.

И Дороти спросила себя: «Что им известно?» Вошла Эстер и увела маленьких, Фанни и Дороти остались вдвоем. Девочка взяла руку Дороти и принялась рассматривать бриллиантовое кольцо, которое герцог Кларенс подарил ей незадолго до этого, и говорила хмуро, что хотела бы жить в большом доме, большем, чем этот, и не с тетей Эстер, а с мамой и герцогом.

— Моя дорогая, это невозможно. Ты должна жить здесь, а я время от времени буду тебя навещать.

— Где наш папа? Он один раз приезжал сюда. Он хотел видеть Доди и Люси... не меня.

— Ты ведь знаешь, моя дорогая, что это их папа. У тебя другой отец, и я тебе давно об этом говорила.

— Я знаю, он был твоим первым мужем, а папа Доди и Люси — второй.

Дороти не ответила. По мере того, как девочки взрослели, возникали проблемы. Она не жалела о том, что полюбила герцога и начала с ним новую жизнь. Она справится с трудностями. Она тогда же решила, что дети должны носить фамилию Джордан, а не Форд.

Фанни простилась с ней с видимой неохотой, девочка была раздражена и в плохом настроении. С Фанни и дальше будет нелегко, если они не проявят должного внимания и осторожности.

Вернувшись в Питерсгем-лодж, она убедилась, что герцог ее ждал. Он обнял ее с таким чувством, словно они не виделись целый месяц. Он всегда тревожится, когда ее нет рядом, признался Уильям. Он сказал ей, что опять должен встретиться со своим адвокатом — в продаже появилась анонимная книга, в которой Дороти вновь поливают грязью.

— В чем дело? — спросила она в страхе. — Что за книга?

— Речь идет о Дэйли, хозяине дублинского театра. Полагают, что книга написана Элизабет Уиллингтон, певицей. Но она клянется, что не имеет к этому никакого отношения, и намерена возбудить дело против издателя. Я приказал Адамсу скупить все экземпляры, которые ему удастся найти, и если понадобится, я тоже предприму необходимые действия против издателя.

— Вы так заботливы, — сказала она.

— Моя дорогая, мне доставляет удовольствие защищать вас от этих негодяев.

— Надеюсь, они перестанут преследовать меня, — ответила Дороти. — Я хотела бы, чтобы они не омрачали моего счастья.

— Я не могу позволить им этого.

Она почувствовала себя очень усталой, и глаза наполнились слезами.

— Глупо с моей стороны, — сказала она, — но я не привыкла, чтобы обо мне заботились.

Жизнь вошла в определенную колею — удобную и приятную. Те, кто предсказывал скорый финал любовной связи миссис Джордан и герцога Кларенса, смеялись над ними, видя, что они ведут тихую, спокойную семейную жизнь. Уильям часто говорил Дороти, что, кроме нее, ему не нужен никто. В присутствии посторонних они не могли сидеть рядом, беседовать друг с другом. Сейчас ему нужно было только это — собственный семейный очаг.

Дороти продолжала выступать, Уильям не пропускал ни одного спектакля, смотрел на сцену, как всегда, не отрываясь, потом они вместе возвращались домой. Каждый раз, встречая в театре Ричарда Форда, герцог испытывал гнев и старался помешать ему пройти за кулисы. Он боялся, что Форд попытается вернуть Дороти, предложив сей то, что сам он предложить не мог, — брак, который мог быть принят, потому что ему было известно, какое значение имеют для нее собственное положение и судьба детей. Однажды он поделился с ней своими страхами и в ответ услышал смех.

— Ничто не заставит меня вернуться к нему, — уверяла она. — Даже если бы я не любила лучшего из мужчин, я все равно не вернулась бы к Ричарду Форду.

Это его успокоило.

Его братья снисходительно посмеивались над ним. Фредерик, герцог Йоркский, был несчастлив в браке. Супруги жили врозь и не выносили друг друга. Фредерик находил утешение в любовных связях, она — в своих животных. По словам Уильяма, ее дом в Отланде был больше похож на зверинец, чем на резиденцию герцогини.

Принц Уэльский переживал трудное время, ибо его увлечение миссис Джерси достигло такой степени, что реально грозило разрушить отношения с миссис Фицгерберт. Уильям обсуждал эту проблему, выражая сочувствие брату.

— Бедный Георг, он так любит Марию. Я всегда это знал.

— Но если он ее любит, разве он не может быть ей верен?