За руку с ветром - Анна Джейн

– Это ты меня утешаешь? – спросила я со вздохом. Ладно, какой-то там неведомый Андрей Март, но не хотелось, чтобы Ника арестовывали. Я злилась на него, но он все равно казался мне хорошим парнем. А еще мне было его жаль. Да, он оказался мерзавцем, бандитом (кто бы мог подумать!), но было в нем что-то, что заставляло меня отказываться верить в его жестокость и звериную натуру. В нем чувствовался некий стержень, позволяющий оставаться человеком и четко разграничивать добро и зло.

Кларский всегда казался мне мальчиком из благополучной интеллигентной семьи, может быть, холодным, непроницаемым, но каким-то человечным. Казалось, что у него все еще впереди, а теперь я понимала, что впереди у него всего лишь решетка и забор, обнесенный колючей проволокой. Загубленное будущее. И это казалось мне ужасно несправедливым.

А еще Никита реально любит Ольгу – а она к нему равнодушна, дала надежду, чтобы потешить самолюбие и поиграть с ним, чтобы заставить Димку поревновать, а узнав настоящего Никиту, дала ход назад. Стала бояться. Это невыносимо, когда тот, кого ты любишь, боится тебя – лучше бы уж ненавидел.

Сегодня, когда мы разговаривали по телефону, я сказала Князевой, чтобы она просто связалась с ним и рассказала все, как есть. Она ответила, что ей все уже жутко надоело, и она так бы и сделала, но Ник пропал куда-то. Понятно – то ли отсиживается с братом. То ли занят его делами…

А такой ли Никита Кларский плохой? Я вспомнила нашу последнюю встречу в книжном магазине. Что он тогда говорил мне?

«Знаешь, Маша, и ты съезди… на море. Освой серфинг, позагорай, отдохни. Лучше покинуть город. Это лето будет слишком жарким».

Он знал и пытался предупредить меня, как мог? Я вздохнула.

– Утешаю. Тебе что, не страшно? Это же не игрушки, Маша, – ответил Федор, вырывая меня из мира размышлений. – Это реальная жесткая сторона жизни. И ты с ней впервые столкнулась. – Он, правда, тут же добавил, как и всегда, шутливым голосом: – А вообще, разревешься сейчас от страха, как раньше, что я делать буду?

– Я не рыдала раньше!

– А кто в пять лет поранил коленку и устроил истерику на весь двор? А в семь из-за двойки кто орал на весь дом? А потом еще когда кое-кто подрался с каким-то дебилом в первом классе, кто рыдал, как слон? – тут же стал вдаваться в подробности прошлого братец. – Мне, между прочим, тогда из-за тебя тоже влетело, – сварливо добавил он, заворачивая в наш двор.

– Когда ты пошел разбираться с этим мальчишкой? – вспомнила я внезапно, как действительно умудрилась подраться, с дураком-третьеклашкой из-за булки в столовой, а после нажаловалась Федьке, учащемуся со мной в одной школе. Он, недолго думая, взял друзей и пошел разбираться с моим обидчиком. Брат всего лишь с ним поговорил, даже щелбана не поставил, а после долго еще сидел в кабинете у директора и выслушивал нотации, типа он маленьких обижает.

– Черт, куда твой парень делся? Мне осточертело кататься по всему городу и искать его. И ребятам тоже, – кивнул брат назад, намекая на мою охрану. – И, действительно, не бойся. Сегодня Марта и Пристанских возьмут. Там такая операция разработана, что никто не уйдет.

И я верила ему.

Мы продолжали искать Дэна, и, по-моему, уже не только мы одни, но и Ольга, и его друзья, но Смерча словно и след простыл. Его нигде не было. А потом, как выяснилось, кое-кто, конечно, знал, где он был, но старательно молчал об этом. А кого-то даже и не спрашивали. Не думали, что этот человек может знать об этом.

Почти в восемь Лера нас оставила – к ней должен был приехать парикмахер, чтобы сделать укладку на вечер, вернее, на ночь. Надо же, а Смерч должен был взять меня с собой на этот благотворительный бал – не зря его кузен приносил тогда билеты и даже называл меня невестой Дениса.

– Может быть, Дэн будет там? – с тоской спросила я брата и Леру.

– Будет, не будет, а ты там точно не появишься, – заявил Федька уверенно. – Там начнутся серьезные дела, а ты помешать можешь.

– Маша, если Дэнси там вдруг появиться, я сразу сообщу тебе, – пообещала Лера мне. Она была согласна с братом. – Но вряд ли появится. Он никогда не любил такие официальные мероприятия. И согласился пойти только с тобой. И хотя Даниил Юрьевич будет злиться, не думаю, что Денис придет.

Я уныло кивнула.

Мы распрощались, и мать Смерча уехала, оставив после себя едва уловимый шлейф французских благородных духов и непреодолимое желание оказаться на благотворительном балу. Хоть пригласительные остались у Дэна, но мое имя должно быть в списке гостей. Как же мне хочется попасть туда…

– Заедем в супермаркет? Я пить хочу, – сказал брат по дороге домой.

– Давай. Я в машине посижу, хорошо?

– Хорошо. Я быстро. – И он остановил внедорожник около обочины оживленной в это время суток дороги. Где-то впереди была авария, поэтому образовалась пробка, и автомобили двигались медленно-медленно, как сонные мухи. В ожидании брата я сидела и тоскливо смотрела в окно на едва ползущие авто. В крайнем ряду, совсем близко от меня, стояла дорогая черная красавица «Ауди» с номером «666» и блестящими тонированными стеклами, в которых отражались оранжевые июльские лучи заходящего солнца.

Я засмотрелась на классную машину, и в это время ее заднее стекло плавно опустилось вниз. Сидевший в автомобиле молодой мужчина в черном костюме и с очень жестким худым лицом, на котором отчетливо просматривались скулы, лениво выкинул окурок сигареты. После он высунулся в окно и недовольным взглядом оглядел образовавшуюся впереди пробку. А после посмотрел в мою сторону. Мы встретились с ним глазами, и мне показалось, что этот светловолосый человек на кого-то очень смутно похож.

Он резким жестом приставил к виску указательный и средний пальцы левой руки, явно показывая мне, что сейчас застрелиться из-за пробки, и рассмеялся. Забавный тип. Только глаза недобрые. Я пожала плечами и провела ребром ладони по горлу, соглашаясь, что и меня пробка позарез достала. Он опять рассмеялся, помахал мне на прощание рукой, на запястье которой мелькнули золотые часы, и закрыл окно. Последнее, что я видела, это то, как около молодого человека мелькнули рыжие волнистые волосы, словно бы ему на плечо легла женская голова. И что это было?

Черная «Ауди» плавно поехала вперед, и больше я ее не видела.

Вскоре появился братишка, купивший не только воду, но еще и пиво и что-то сладкое, бросил весело, что капкан почти захлопнулся, и Март едет на благотворительный вечер, и мы под музыку помчались домой. Ну как помчались, поплелись в пробке, прибыв туда лишь часов в десять.

Уже в подъезде брат сказал: «Ни слова матери, а то она упадет», открыл дверь и – о, ужас! – первой пропустил меня в квартиру. Я совсем немного посидела за кухонным столом с мамой, Федором и постоянно голодным котэ (папа, конечно же, был на задержании), а после, сходив в душ и подхватив на руке свое домашнее животное по имени Ириска, пошла спать. Однако из-за того, что сегодня должен был состояться захват банды Пристанских, мне было не до сна. Я и боялась, и волновалась, и лицо у меня почему-то горело, и я, открыв окно, вновь заняла свой пост на подоконнике, тревожно глядя во двор. Я очень переживала за папу – не случилось бы с ним ничего. Но, как пояснил брат, содержание проводить должны были не сотрудники службы экономической безопасности, а ОМОН.

А еще я была нервная, опустошенная, с больной головой и соскучившаяся по Смерчу. И до сих пор безумно волновалась за него. Ну вдруг, вдруг с ним что-то случилось?! Вдруг ему плохо, а никто не может помочь? Или… вдруг он решил что-то с собой сделать? Или вдруг проклятый Март или его банда поймали его? Об этом я старалась не думать, потому как только от одной мысли о том, что Денис мог или может как-то еще пострадать – физически или морально, я приходила в такой ужас, словно оказалась в кошмаре наяву. Я никогда и ни за кого так сильно не волновалась, как за него. Только, наверное, за папу, когда тот лежал в больнице в прошлом году. Но тогда я хотя бы знала, где он и что ему оказана вся необходимая помощь, а сейчас впереди – полнейшая безызвестность.

К тому же рядом тогда был Димка, невероятно поддержавший меня просто своим присутствием и шутками, а сейчас обратиться к нему я не могла. Да ему самому сейчас, наверное, плохо! Что я, не понимаю, что такое эта самая неразделенная любовь?

Перед тем как вновь улечься в постель, я долго изучала себя в зеркале и думала-думала-думала…

Почему я так поступила – замкнулась и прекратила бороться за Дэна? Все просто – потому что я испугалась. И считала, что, если он выбрал другую девушку, значит, счастливее он будет с ней, а не со мною. От страха, умело прикрывающегося ненавистью, я даже не попыталась поговорить с ним, понять, что происходит, а просто замкнулась в себе, решив, что он будет счастливее с той, с другой.

«С мертвыми не бывают счастливы», – назидательно сказал почтенный головастик с шикарной белой бородой.