Стань моей свободой - Ольга Арунд

Характерный щелчок становится точкой невозврата и, резко подавшись вперёд, я обхватываю его ногами.

И все игры летят к чертям.

Отстранившись буквально на мгновение, одним слитным движением он входит в меня до основания. С безумным взглядом и прерывающимся дыханием, Ян снимает меня с капота, чтобы зажать между своим телом и машиной. Всё, что мне остаётся — яростные поцелуи и громкие стоны. И короткое беспамятство, когда наше, общее на двоих, удовольствие достигает пика.

— Это ничего… — начинаю я, выровняв дыхание.

— Ошибаешься, девочка моя, — всё ещё хрипло отзывается Ян и откидывает мне за спину влажные волосы. — Это значит даже больше, чем ты можешь себе представить.

— Секс не повод даже для знакомства. — Страшная дурость, но в его компании я всегда ощущаю себя маленькой и несмышлёной. И то, что он всё ещё во мне, никак на это не влияет.

— Тогда я порадуюсь, что мы давно знакомы. — Ян осторожно выходит и ставит меня на траву.

— Я приняла решение и не собираюсь его менять. — Лямки возвращаются на место, кнопки застегиваются, как положено. — Трахаться с тобой — одно удовольствие, но сближаться?.. Как-нибудь обойдусь.

Странное ощущение. Когда ты пытаешься нагрубить, задеть посильнее, а в ответ получаешь безграничное терпение и что-то такое, чему мне никак не удаётся найти определение.

— Ты мне веришь, — с улыбкой качает головой Ян, уже в белье. — Разве это не признак сближения? Стой на месте, — зажав меня в кольце рук, он берёт брелок, прицепленный на дворник, и мотор откликается довольным урчанием. Ян открывает переднюю пассажирскую дверь и усаживает меня на сидение. — Сейчас принесу одежду.

— С чего ты решил, что я тебе верю? — иронизирую я, когда Ян возвращается и протягивает мне штаны и ботинки.

— А разве нет? — Пока я вожусь со скинни, он уже полностью одет, разве что расстёгнутая рубашка демонстрирует спортивное тело, от которого я поспешно отвожу глаза. — Скажи-ка, любимая, ты хоть на секунду усомнилась, что я сказал тебе правду? Тогда, в «Белом кролике».

— Вот не надо! — кривлюсь я. — Можно подумать, ты это сделал по доброте душевной! Тебе хотелось, чтобы я бросила Анд… чтобы мы разошлись и ты сделал для этого всё. Даже сошёлся с Гараншиной!

— С Алиной мы учились в одной школе и с годами всего лишь не потеряли связь.

— Связь, — многозначительно хмыкаю я. — С Гараншиной…

— Не ревнуй, — с улыбкой Ян за ноги разворачивает меня к себе лицом, — я твой со всеми потрохами.

И очень хочется ответить колкость, но искренность в обнимающих меня руках, в смеющихся глазах и во всём Яне внезапно и неожиданно заталкивает весь сарказм подальше. А на губах появляется ответная улыбка. Сожалеющая.

— Знаешь, мне даже жаль, — подавшись вперёд, склонив голову на плечо, я ерошу короткие волосы на его затылке, — что ты не был таким семь лет назад.

— А сейчас?

— А сейчас поздно, — мило улыбнувшись, я разворачиваюсь и дозастёгиваю ботинки.

Его взгляд препарирует меня секунд пять, после чего дверь негромко хлопает, закрываясь. Ещё через две минуты Ян садится за руль, уже полностью застёгнутый и с подарком.

— Оденься, — мне на колени ложится белая, без надписей футболка и я решаю, что в этот раз можно и не спорить.

Тем более, что влажные волосы всё ещё неприятно холодят спину, и будут продолжать в том же духе, пока я не доберусь до фена.

— Подожди, — увидев золотой отблеск в зеркале заднего вида, я хватаю Яна за запястье.

— Что ты?..

Но я не слушаю. Снова выскользнув на улицу, я широко раскрытыми глазами смотрю на небо.

Много ли нужно, чтобы ощутить мелочность своих проблем? Всего ничего — увидеть невероятное. Когда на востоке бескрайнее небо окрашивается в по-летнему золотистый рассвет, а на западе Луна и не думает сдавать свои позиции.

Несколько шагов отделяют меня от чуда, и я делаю их с радостью. Задрав голову вверх, до ломоты в шее смотрю, как соприкасаются два мира — отчаявшейся ночи и наполненного надеждой утра. И сама наполняюсь. Миром, восторгом… верой? Наверное, да.

Верой в себя. В то, что нет ничего невозможного. В крылья за спиной, которые дарят мне самые родные.

Олеся.

Папа.

Кирилл.

И я буду не я, если рискну их разочаровать.

— Прошу.

— Было приятно с вами работать, — сверкая акульей улыбкой, я ставлю размашистую подпись на всех бумажках, что мне подсовывает шаблонный. — Приходите ещё.

— Обязательно, — кривится Иванов Иван Петрович, у которого вместо минимальных трёх миллионов недоимки в акте всего сто пятьдесят тысяч. — Всего доброго.

— И вам, — мстительно отзывается из-за моего плеча Алёна, потратившая немало нервных клеток. Недели две назад я даже предложила выдавать ей молоко за вредность, после чего едва не была послана подальше.

А всё потому, что эти… граждане всё-таки нашли что искали.

Перископов Альберт Владимирович действительно провозил редкие книги мимо таможни, причём не только нашей, продавая их ценителям. А остатки скидывал за хорошие деньги таким магазинам, как мой. Пусть уже не одиночным, но и не расползшимся сетью по всей стране. И быть мне битой материально, а то и отбрыкиваться в суде, но…

Во-первых, книги, которые я покупала у Перископова, были не такими редкими, как, например, оказавшийся у него при аресте один из старейших экземпляров Библии. Во-вторых, «Цербер». Эти дамочки в процессе выездной проверки вытрепали налоговикам нервы так, что мы с Алёной могли справедливо считать себя отомщёнными. И, в-третьих, моя вторая за всю жизнь полузаконная афера.

Я ведь знала, что ищут налоговики и тоже искала. Сработав на опережение, я нашла ещё одного Перескопова Альберта Владимировича, библиотекаря. Разница в одну «е» не перекрывала такое везение и мы с Алёной, воспользовавшись предупреждением дамочек из «Цербера», быстро провели с ним несколько сделок купли-продажи. Часть задним числом, объяснив это Альберту Владимировичу сложностями с расчётами.

Незаконно, зато сработало.

Копии документов Перескопова заменили копии Перископова, а ошибку в актах мы признали, торжественно повинившись перед шаблонным. И, может, ему бы удалось