Герои. Новая реальность (сборник) - Андрей Кивинов

Руку словно судорогой свело. Я медленно, делая вид, что просто передумал, опустил кубок на стол.

Оглянулся на состарившегося Тома. Он смотрел на меня, чуть прищурясь, не переставая играть. Кивнул. Отвернулся к соседу и что-то проворчал, тот выдавил в ответ кислую ухмылку.

Вокруг нас, словно диковинные дети в предвкушении главного подарка, веселились подданные Принца. Их песни, беседы, хохот были почти осязаемы – скопище взбаламошных птиц, бьющих крыльями и хвастающих друг перед другом своим опереньем.

И вдруг сквозь весь этот шум, как пес сквозь птичью стаю, пролетел звенящий хрустальным азартом голос:

– Моя королева! Как же так: ваш Кузнец ни разу за всю ночь не поднял кубка в вашу честь?! Ужели он дерзает пренебрегать вами?

Теперь тишина расходилась вокруг нас кругами – как складки на воде.

Я впервые поднял взгляд на Принца. Тот ничуть не изменился, в обоих мирах он выглядел одинаково. Вот только левым глазом я различал, как сквозь его одежды, даже, казалось, сквозь кожу, пробивался свет, но свет словно бы заемный и пригасший. Как отзвук древнего могущества. Как эхо былых свершений, напоминание о них; словно возмездие, расплата.

Я встал и смотрел на него, он – на меня, откровенно потешаясь. И гости молчали и ждали, и им тоже было… да просто забавно. И Госпожа смотрела на меня со снисходительной полуулыбкой, дескать, ты же не только отважный, но и умный. Давай, покажи его, свой ум, докажи, что достоин быть моим кавалером на священном пиру.

Я сморгнул, взял в руки кубок. Улыбнулся им всем так же, как улыбался отцу, когда он сказал, что отдает меня в обучение мастеру Виллу.

– Госпожа! Не годится простому смертному после Принца поднимать за вас здравицу. Честь, которую вы оказали мне, и так чрезмерна, и… – Я покачал головой, удивляясь: откуда берутся слова?! – Ах, Госпожа, не должно простому кузнецу осквернять ваше имя своими устами, ваш образ – своим взглядом! Кто я такой, чтобы пить кубок за ваше здоровье?! Пусть ваши подданные вырвут мне язык, если я осмелюсь когда-нибудь сделать это!

И я выплеснул вино себе под ноги.

Ах, как они все смотрели на меня! Как они смотрели!..

Но мне было все равно. Я видел только Кристину, только ее взгляд.

Она испугалась.

За меня!

Принц медленно захлопал в ладоши.

– В который раз преклоняюсь пред вашей прозорливостью, моя королева! Какой редкий образец. Умен, смел, красноречив! Не хуже того, что был в прошлый раз. По-моему, он достоин подарка.

– Подарок, подарок Кузнецу! – подхватили гости.

– Ну что же, проси чего хочешь, – сказала мне Госпожа.

Я покачал головой.

– Вы дали мне больше, чем я когда-либо осмелился бы вообразить!

Улыбка сошла с ее лица, оно сделалось твердым и безжизненным.

– От моих подарков не отказываются.

– Не смею отказаться и я. Однако выбор за вами, и я приму все, что бы вы ни даровали мне, с высочайшими благодарностью и смирением.

Она посмотрела мне прямо в глаза: Старуха, Дева, Жена. Я видел, как менялись ее лики, один за другим, в вечном круговороте. Выворачивающее душу зрелище. Но я выдержал его.

– Не хочешь осквернять мой образ своим взглядом? – переспросила она. – А смотришь с вызовом. Дерзко смотришь. – Она властно протянула руку. – Дай мне свой нож.

Я надеялся, что она забыла о нем, если знала вообще. Конечно, она знала. И конечно, не забыла.

Я вынул нож и протянул ей рукоятью вперед.

– На колени!

Я опустился прямо в лужу вина. Гости зашушукались, подступая ближе. Предвкушая.

Она не спускала с меня глаз. Я – с нее.

– Возьми. – Тронув пальцем лезвие, Госпожа вернула мне нож. – Отрежь нижний край моего плаща. – И повернулась спиной.

Я сделал все, как она приказала, и рука ни разу не дрогнула. Получилась ровная полоса. Я подал ее Госпоже вместе с ножом.

– Нет, – сказала она. – Это подарок. Закрой лентой один глаз, чтобы впредь помнил о смирении.

Я молча поклонился и повязал ленту так, чтобы она закрывала мой левый глаз. Я хотел было поцеловать руку моей спасительнице, но Госпожа отстранилась и жестом велела мне подняться с колен. Тотчас по знаку Принца музыканты заиграли веселее.

– В круг, в круг! – закричали со всех сторон.

Бросив свои забавы, гости брались за руки. Я оказался между трехъязыким бородачом и Госпожой, меня подхватило и повлекло гигантское кольцо, змея, пожирающая свой хвост; мы мчались по залу, перепрыгивая через скамьи, петляя, но не разрывая цепи. Музыка пронзила меня, накрепко приковала к себе невидимыми нитями, и я двигался, не думая о том, как и почему, – был ритм, и я повиновался ему: мчался вместе со всеми, плясал на месте, сходился с теми, кто стоял в цепи напротив, и снова отбегал, подпрыгивая, выделывая такие коленца, каким позавидовал бы и Роб Капюшон. Сколько это длилось? Не знаю. Помню только, что в какой-то момент передо мной оказалась Кристина, и я, пробегая, успел шепнуть: «Будь готова. Сразу после пирога» – потом нас увлекло в разные стороны, и всё продолжилось, и длилось вечность.

Когда музыка наконец стихла, я оказался посреди зала, взбудораженный и немного запыхавшийся. Рядом стояла Госпожа, она твердо взяла меня за руку, и мы пошли на наши места. Слышала ли она то, что я шепнул Кристине? Я мог только гадать.

Гости спешили к столам, чтобы промочить горло и поделиться впечатлениями. Музыканты, передохнув, сыграли еще одну песню.

А потом настал черед пирога.

Никто ничего не говорил, не было никаких знаков. Просто все вдруг как-то притихли и начали как бы невзначай сходиться к нашему столу. Справа, за гобеленами, гулко прокашлялся колокол.

– Пора, – сказал Принц.

Он хлопнул в ладоши – и тотчас к нему подошел высокий мальчишка в простом шерстяном плаще. Отвесив поклон, мальчишка протянул Принцу длинный нож. Поверхность лезвия была, словно инеем, подернута легкой патиной, рукоять – из пожелтевшей кости, с каким-то мелким узором.

– Бери, – сказал Принц Кристине.

Она приняла нож спокойно и торжественно, словно делала это ежедневно.

Гости стояли плотной взволнованной толпой уже возле самого стола. Нервно раздувались ноздри, блестели глаза. Вдруг по залу пронесся рокот тимпанов, а через пару мгновений в него вплелся торжествующий возглас горна.

– Пирог! – воскликнул Принц.

И его внесли: отодвинув в сторону гобелен, на котором лев сражался с единорогом, двенадцать слуг вошли, удерживая на плечах огромный поднос. Он тяжело покачивался и как будто прижимал их к полу своим весом – румяный, ароматный, покрытый сверху разноцветной глазурью. Больше всего он напоминал заснеженную вершину горы, на которую разом просыпались сверкающие звезды.

Кто-то из гостей, не сдержавшись, захлопал в ладоши, другие тихо восклицали:

– Смотрите! Смотрите, какое чудо!

Пирог поставили в центре стола и окружили двадцатью пятью полосатыми свечами из красного и белого воска. С ними было что-то не так, и я не сразу понял что. Огоньки этих свечей – одни во всем зале – колыхались и подрагивали. Я не сомневался, что, если сниму повязку, мой левый глаз увидит их точно такими же. Просто полосатыми свечами.

– Должен сказать, – начал Принц, – что нынешний пирог особенно удался. Под этой глазурью скрыто множество вкуснейших сюрпризов. И каждому достанется по одному из них, если, конечно, королева пира никого не обделит. А теперь, – велел он Кристине, – задуй свечи.

Я сидел – кажется, единственный во всем зале. Даже Госпожа теперь поднялась и с жадным вниманием следила за Кристиной. Огоньки свечей трепетали, хотя сквозняков не было. Кристина подошла к пирогу, отложила нож и чуть наклонилась, вглядываясь в пламя.

Она смотрела так долго, что я было решил: там, в оранжевых пляшущих лепестках, ей открылась некая тайна. Никто ни словом, ни жестом не осмелился торопить ее. Все ждали. Но когда она наконец подула, многие вздрогнули от неожиданности.

Кристина дула – и свечи гасли одна за другой. Сперва погасли дальние, с внешнего края стола, хотя я не мог понять, как вообще она могла их затушить: между нею и свечами возвышался пирог. И все-таки они склоняли перед ней пламенные клинки, а потом оставались безжизненными, истекающими дымом. В зале запахло еловыми ветками и осенними цветами.

Кристина дула, и дула, и дула на огоньки. Последние два оказались самыми стойкими, хотя эти свечи стояли прямо перед ней. Они держались дольше других, пламя билось, как припадочное, но не гасло.

Я краем глаза заметил, как Госпожа едва заметно шевельнула губами. Не выдох – тень выдоха…

Огоньки вздрогнули… исчезли.

– Ну, с этим покончено, – сказал Принц.

Все свечи стояли мертвые, тонкие струйки дыма тянулись к потолку. – А теперь угости нас пирогом. Только смотри, чтобы он был разделен по-честному. Каждый должен получить свою долю.

Тишина в зале стояла такая, что ее можно было резать ножом. Молчали не только гости, сам мир, казалось, замер.

Кристина взялась за костяную рукоять и, приставив острие к самой верхушке глазированной горы, мягко нажала. Лезвие вошло с едва слышным потрескиванием – это раскалывалась глазурь. Потом, когда нож вошел в пирог наполовину, из разреза медленно потекли густые темно-красные струйки. Они скатывались по крутому склону «горы» и собирались внизу в небольшую кляксу.