История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова

Выбор в герусию осуществлялся по принципу, который Аристотель называет "династическим", т. е. учитывающим интересы узкой группы семей (Pol. V, 5, 8, 1306 а 18-19 - th;n dЖ ai{resin dunasteutikhv)014_58. Здесь оказывались или представители высшей знати,

или те политические лидеры, которые сделали себе карьеру благодаря личным заслугам. Существование такого органа, как герусия, свидетельствует о том, что внутри спартанской государственной системы всегда оставались элементы наследственной аристократии014_59.

Одни и те же люди из строго очерченного круга семей в течение жизни последовательно перемещались из самого элитного военного подразделения - корпуса "всадников" - на высшие военные и гражданские должности. По словам М. Арнхейма, "остаточные следы неравенства в Спарте проявлялись главным образом в исключительном доступе аристократии в герусию"014_60. Аристократический совет старейшин, напоминающий афинский ареопаг, был противовесом "демократической" диктатуре эфоров. Таким образом, аристократия в Спарте сохранила для себя ниши, в которых могла чувствовать себя вполне комфортно и если не de jure, то de facto влиять на политический курс своего государства.

2. СПАРТАНСКИЕ ПАРФЕНИИ

Становление гражданского общества в Спарте было долгим и нелегким процессом. В разные периоды своей истории спартанцы по-разному решали и проблему гражданства. Община, для которой гражданский стасис был равнозначен физической гибели, должна была проявлять особую заботу об единстве и согласии граждан. Это всегда оставалось для Спарты первостепенной задачей. Способы, с помощью которых спартанский полис старался преодолеть кризис и восстановить гражданский мир, можно условно разделить на два основных варианта: "выталкивание" за пределы гражданства всех "нежелательных элементов" или, наоборот, кооптирование из среды неграждан или полуграждан новых членов гражданского сообщества. К первому варианту относились парфении и гипомейоны, ко второму - неодамоды и мофаки.

Цель настоящего раздела - еще раз проанализировать античную традицию о спартанских парфениях и попытаться выделить из нее историческое ядро. Аристотель в "Политике" перечисляет

пять известных ему случаев в спартанской истории, которые были чреваты гражданскими смутами. Из этих пяти, хронологически расположенных между концом VIII и началом IV в., два, по крайней мере, относятся к рассматриваемому нами периоду, т. е. к концу VIII в., - это дело парфениев и требование передела земли (V, 6, 1306 b 29-1307 a)015_61.

Для спартанцев победа в Первой Мессенской войне (742-724 гг.), судя по ее последствиям, оказалась не совсем удачной или, вернее, удачной не для всего коллектива граждан. Обстоятельства основания Тарента в 706 г. как раз и показывают известную нестабильность политической ситуации внутри Спарты. Что касается традиционной даты основания Тарента, то данные археологии ее вполне подтверждают. Недавно найденная лаконская керамика на месте древнего города датируется концом VIII в.015_62

Затянувшаяся на два десятилетия Первая Мессенская война не могла не породить внутренней социальной напряженности, и появление Тарента, конечно, было связано с социальным недовольством тех, кого традиция называет загадочным словом "парфении". Мы вряд ли когда-нибудь узнаем точно, кем были эти люди, но общее впечатление, которое остается после просеивания малодостоверной

рационалистической поздней традиции, можно сформулировать так: парфении составляли некую группу, чей статус был понижен в силу какой-то ущербности их происхождения.

В научной литературе не раз уже высказывалось мнение, что раннеархаическая Спарта развивалась в том же направлении, что и вся остальная Греция. Такую точку зрения мы встречаем, например, у А. Тойнби. "В греческом мире, - пишет он, - VIII в. был веком, в котором социальное расщепление между аристократией и демосом было резко обозначено, и аристократическое меньшинство пользовалось значительными экономическими и политическими привилегиями. У нас нет данных, чтобы думать, будто Спарта в VIII в. была исключением из общего правила"015_63. Но, как нам кажется, А. Тойнби не совсем прав: архаическая Спарта была исключением из общего правила, ибо здесь уже прошли реформы Ликурга.

Первые признаки уже иного выбора появляются в Спарте именно в VIII в. Спартанское общество, как никакое другое, оказалось способным постоянно порождать внутри своей социальной структуры все новые и новые маргинальные группы, которые в конце концов и погубили само это общество. Эффективного же обратного механизма, несмотря на запоздалые и робкие паллиативы, так никогда выработано и не было. Спартанская олигантропия, которая ко времени царей-реформаторов Агиса и Клеомена привела Спарту к демографическому и социальному коллапсу, думается, берет свое начало именно в VIII в. И парфении для нас первые в длинном ряду тех, кого Спарта из века в век будет выдавливать из своего гражданского коллектива, стремясь с помощью подобного социального апартеида сохранить корпоративное единство "равных". В этом контексте история с парфениями интересна как раз тем, что в ней общегреческие тенденции переплелись уже со специфически спартанскими.

По словам П. Кэртлиджа, "рождение концепции гражданства и окончательное формирование полиса было феноменом десятилетий, лежащих вокруг семисотого года"015_64. И в Спарте именно в этот период предпринимались значительные усилия для консолидации гражданского сословия, в том числе и путем механического удаления тех социальных групп, которые по какой-либо

причине не могли быть безболезненно для государства влиты в гражданский коллектив015_65. Тут Спарта двигалась в том же направлении, что и вся остальная Греция. Платон в "Законах", отмечая эту обычную для греческой практики манеру удалять прочь неимущие массы, рекомендует делать это "в высшей степени дружелюбно и смягчать их удаление названием "переселение"" (735 e - 736 a). Это как раз то, что имело место в случае с парфениями.

Одно из самых ранних и лаконичных свидетельств о парфениях принадлежит Аристотелю. Он говорит, что они происходили от "равных", были изобличены в заговоре и отправлены основывать Тарент (Pol. V, 6, 1, 1306 b 29-31). Традиция, дошедшая до Аристотеля, была уже настолько глухой и невнятной, а само имя "парфении" настолько непонятным, что Аристотель даже и не пытается объяснить происхождение самого термина, отстраняясь от него словом "так называемые" (oiJ legovmenoi).

У Страбона мы находим две версии этой истории: одна восходит к Антиоху Сиракузскому, вторая - к Эфору. Вариант Эфора (ap. Strab. VI, p. 279-280) в главных своих чертах совпадает с тем, что конспективно наметил Ариcтотель. Если убрать

в сторону целый ряд деталей в рассказе Эфора, носящих явные следы литературной фикции, то окажется, что парфении в его изложении - это внебрачные дети, которые в большом количестве появились в Спарте во время затянувшейся на 19 лет Первой Мессенской войны. Происхождение их по-своему было безупречным, ибо их отцы и матери были спартанскими гражданами. Однако экономический статус парфениев оказался пониженным - их не допустили к участию в дележе вновь приобретенных в Мессении земель. А судя, например, по отношению к земле Гесиода, для парфениев, его современников, земля также являлась главным предметом их социальных надежд и вожделений. Государственный переворот, задуманный парфениями, Эфор объясняет именно ущербностью их экономического статуса. Юстин также говорит, что основной причиной недовольства парфениев была их бедность (III, 4)015_66.

Важная деталь в рассказе Эфора - это поведение спартанской общины в отношении изобличенных заговорщиков. Даже по отношению к руководителям заговора карательные меры не применялись. Такое поведение спартанских властей противоречит известному стереотипу, характерному для классической Спарты. Так, в случае с заговором Кинадона все ядро заговорщиков немедленно было казнено (Xen. Hell. III, 3, 11), а террор в отношении илотов стал чуть ли не национальным спортом. Что касается парфениев, то, по словам Эфора, "лакедемоняне через отцов убедили их удалиться и основать колонию" (ap. Strab. VI, p. 280). Причем в случае неудачи их обещают принять назад и даже выделить часть новых земель в Мессении. Такое отношение государства к заговорщикам, конечно, свидетельствует о гражданском статусе парфениев, и, по-видимому, Аристотель не ошибся, называя их людьми, которые были из числа "равных" (ejk tw'n oJmoivwn ga;r hsan).

Еще один аргумент - это активная помощь государства в основании новой колонии015_67.

Выселение происходило по обычным для колонизационной практики греков канонам. Из Дельф был получен оракул, определивший место будущей колонии. Вполне возможно, что дельфийский оракул посоветовал колонистам обосноваться не в Таренте, а в Сатирионе, находящемся в 12 км к юго-востоку от Тарента (Strab. VI, p. 279). Позднее, однако, был захвачен и Тарент. Здесь находилась лучшая гавань в Италии, защищенная с трех сторон морем и хорошо связанная с другими частями Италии. Водворение парфениев в Тарент происходило отнюдь не мирным путем. Местные япиги уже занимали это место, однако, судя по археологическим данным, еще до 700 г. Тарент был очищен от япигов.