Японская новелла - Сёсан Судзуки
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
58 Дзони — суп с кусочками рисовой лепешки и овощами, традиционное новогоднее угощение.
59 Фусума — раздвижная перегородка между комнатами в японском доме.
Рин — мелкая монета.
61 “Косин” — “День обезьяны”. Обезьяна — один из циклических знаков, применявшихся для обозначения времени по старому китайскому календарю. В “День обезьяны” было принято посещать храмы, в которых чтили синтоистского бога — покровителя путников Сарудахико (первый компонент имени — “Сару” означает: “Обезьяна”) или буддийское божество Сёемэнконго, изображавшееся в виде небесного воина, разящего демонов зла.
61 “Пять крупных праздников” — Имеются в виду пять традиционных сезонных праздников, перед каждым из которых было принято платить по счетам и отдавать долги.
63 Сё — мера емкости, приблизительно равная 1,8 л.
64 Хэйтаро — ученик монаха Синрана (1173— 1262), основателя буддийской секты Дзёдосинсю (Чистая земля и истина). Прославился многими чудотворными деяниями. В ночь праздника Сэцубун в храмах секты Дзёдосинсю читались проповеди, прославляющие деяния праведного Хэйтаро.
65 “Здесь вполне к месту выражение "вязать черта в темноте"” — Образное выражение, обозначающее высшую степень сумятицы и неразберихи.
66 “...будет занесено в Золотую книгу...” — Согласно буддийскому поверью, властитель ада Эмма в Золотой книге записывает доблестные деяния людей, а в Железной — их проступки и прегрешения.
67 “Намасу из сардин” — блюдо из мелко нарезанной сырой рыбы и овощей, приправленных уксусом.
68 Сэкида (или сэтта) — сандалии на кожаной подошве.
69 Кагура — ритуальные синтоистские пляски, исполняемые под аккомпанемент барабанов, флейт и других музыкальных инструментов.
70 Эбоси — высокий головной убор из накрахмаленного шелка или бумаги, покрытой черным лаком. Принадлежность костюма знатного человека. Простолюдины могли надевать эбоси во время отправления некоторых церемоний.
71 Тэнгу — фантастическое существо с красным лицом и длинным носом, по поверью, живущее в горах.
72 “Секта Сэндзю” — одно из ответвлений буддийской секты Дзёдосинсю. Сторонники этого направления видели путь к спасению в беспрестанном чтении молитв.
73 Божество Кондзин (букв.: “Дух металла”). — Согласно представлениям, воспринятым из Китая, направление, совпадающее с местопребыванием Кондзина, считалось несчастливым.
74 Сёдзи — раздвижные рамы, оклеенные бумагой, заменяющие окна в японском доме.
75 “...в эпизоде из “Цурэдзурэ-гуса”, где рассказывается о монахе, который в подпитии надел на голову сосуд канав, а потом не мог его снять” — Имеется в виду 53-й дан книги Кэнко-хоси “Записки от скуки” (XIV в.).
76 Го — мера емкости, равная 0,18 л.
77 Футю — город в провинции Этидзэн, иначе называемый Фукуи.
78 Косидзи — старинное название области Хокурокудо, объединявшей семь провинций в северной части Японии.
79 “Эра Гэнва” — соответствует 1615—1624 гг. Бумага хосё — плотная белая бумага высокого качества, на которой писались официальные указы.
80 “...подвергну себя еще и мучениям голодного ада...” — Согласно поверьям, Голодный ад — одна из областей ада, в которой грешников истязают голодом. Стоит им увидеть пищу, как она превращается в огонь.
81 “...ни белых цветов сакуры на горе Арасияма...” — Здесь и далее упоминаются районы Киото и его окрестности, славящиеся своей красотой.
ЦУГА ТЭЙСЁ (КИНРО ГЁСЯ)
О ТОМ, КАК СБЫЛОСЬ ПРЕДСКАЗАНИЕ СТАРЦА ХАКУСУЙ
В годы правления Буммэй (1469-1486) в провинции Идзуми проживал один старец, которого звали Хакусуй. Он умел разрешать счастье и несчастье, благополучие и бедствие, предсказывал успех и неудачу, процветание и упадок — и никогда не ошибался. Располагался он всегда возле святилища “Большой птицы” и здесь продавал свое гадательное искусство.
Однажды пришел к нему один самурай и попросил его погадать. Старец спросил у него, в котором году, в какой месяц и день он родился; разложил свои гадательные палочки, подумал и сказал: “Трудно разгадать, что тут получилось! Ступай лучше скорее домой”.
Самурай не проникся этим и возразил: “Отчего бы это трудно разгадать, что получилось для меня? Наверное твои палочки легли плохо, и ты затрудняешься мне прямо сказать! Говори, не бойся!”
Тогда старец не стал уже больше говорить обиняками: “По моему гаданию выходит, — сказал он, — что тебе грозит смерть”.
Самурай возразил на это: “Да таков уж закон: все люди умирают. Через сколько же лет я умру?”
“Умрешь в этом же году”, — ответил старец.
“В этом же году? В каком же месяце?”
“В этом году, в этом же месяце”.
“Если в этом же месяце, то в какой же день?”
“Ты умрешь в этом году, в этом месяце, в этот же день!”
Самурая стал разбирать гнев, и он снова спросил: “Ну, а час? В котором часу?”
“Ты умрешь сегодня ночью, во время третьей стражи, в час крысы!”
Самурай, не помня себя от гнева, стал кричать:
“Если я действительно умру сегодня ночью, конечно, все этим и кончится. Но если я не умру, — завтра я тебе уже покажу!”
“Если ты завтра будешь еще жив, можешь придти сюда и снять с меня голову!” — ответил старец.
Слыша этот упрямый тон старика, самурай рассвирепел еще больше и, стащив гадателя с его сиденья, хотел было побить его кулаками. Но сбежались окрестные жители, успокоили его и увели. Обратившись же к старцу, они сказали: “Разве ты не знаешь? Ведь этот самурай управляет этими местами! Если ты ему чем-нибудь не угодил, тебе будет трудно дальше оставаться здесь и держать свою лавочку. Ты очень неосторожен. Конечно, у всех на роду написано: будет он богат или беден, долго ли проживет или рано умрет. Но если что-нибудь такое вышло по гаданью, тебе следовало бы сказать как-нибудь иначе, не так прямо!” — говорили они.
Старец отвечал: “Если я буду подлаживаться к людям, — этим пойду против гадательных палочек. А когда я говорю правду, — навлекаю на себя людской гнев. Нет, уж дальше мне оставаться здесь нельзя! Хорошо, что остался еще сам цел!”
С этими словами он собрал свои принадлежности и ушел куда-то в другое место.
Самурай, обратившийся и гадателю, был начальником этого уезда и звали его Тину Камбэй. Пришел он к себе в дом, и в душе у него все время продолжали звучать слова старца, и вид у него был озабоченный и печальный. Видя его таким, жена его, по имени Косэ, спросила:
“Что с тобой? Чем-нибудь недоволен наш правитель?”
“Нет, не то... Я сегодня был у гадателя, и тот сказал мне, что я умру в этом году, в этом месяце, в этот же день — в третью стражу”.
“Что за нелепости он болтает! Какие глупости. Отчего ты его не проучил, как следует?”
“Я уже было рассердился на него, да другие меня уговорили, и я ему спустил. Но он сам перепугался своего проступка и куда-то убежал. Если я сегодня не умру, завтра я его уже разыщу и покажу, как говорить лживые слова!” — сказал муж.
Косэ рассмеялась: “Ты — такой здоровый человек... Отчего бы тебе умереть сегодня ночью? Лучше выпей-ка вина и забудь обо всех этих неприятных и нехороших вещах!” — сказала она.
День начал уже смеркаться, Камбэй охмелел, и так за вином и заснул. Косэ позвала служанку, по имени Ясу, и сказала ей: “Барин может так простудиться”; и вдвоем с той помогла Камбэю улечься спать, как следует; сама же Косэ стала беседовать с Ясу.
“Барин был сегодня у гадателя и тот сказал ему, что он умрет сегодня в ночь, во время третьей стражи. Ты слышала уже об этом?”
Ясу ответила:
“Я тоже слышала сегодня об этом, но отчего бы это хозяину умереть? Не стоит придавать значения!”
“Знаешь что, — проговорила Косэ, — давай не будем спать эту ночь! Займемся шитьем до рассвета и посторожим его: умрет или нет? Ты не ложись!”
“Где же тут спать!” — ответила та; однако, среди разговоров взяла и заснула.
“Ты что это? Ведь обещала же не спать”, — обратилась к ней хозяйка; стала ее окликать, чтобы разбудить, и как раз послышались голоса сменяемых караулов: наступила третья стража ночи.
“Ну, вот и час наступил! Пустое болтал этот гадатель. Ведь не может же быть, чтобы люди умирали так, без всякой причины. Теперь можно будет и нам с тобой улечься спать”, — проговорила Косэ, — и вдруг, как раз в этот самый миг Камбэй выскочил из своей спальни, бросился к выходу и выбежал наружу. Испуганная этим шумом Косэ растолкала спавшую Ясу, зажгла светильник, выбежала вслед за мужем сквозь открытую дверь и видит: Камбэй несется вперед в своей белой ночной одежде так быстро, что куда там женским ногам угнаться за ним! Смотрит, а он уже взобрался на мост, и послышался громкий всплеск воды от прыжка туда; так что когда обе женщины добежали до моста и стали вглядываться в воду, то сколько ни смотрели, — река была около самого моря, воды было в ней много, — от Камбэя не осталось уже и следа: его уже унесло, видно, в море.
