Карьера Югенда - Ольга Сарник

Довольно скоро я набрал нужную мне сумму.

Чрезвычайно много усилий было потрачено мной на поиск и добычу материалов, столь дефицитных после войны. Проворачивались немыслимо сложные сделки, с множеством участников. Потом ночи напролёт я занимался собственно работой. И вот, наконец, свершилось!

Июльским вечером веломобиль под управлением пятнадцатилетнего капитана – младшего брата Макса Володи – торжественно покинул расположение нашего лагеря и скрылся с глаз в клубах пыли.

Пролетел ещё один рабочий день, такой же безликий, как все остальные. Я шёл в город – починять чей-то примус. Сердце ёкнуло, когда я подошёл к нужному мне дому – где-то совсем рядом живёт она. У меня мелькнула безумная мысль – найти тот дом, зайти к ней и … и что? Что я ей скажу, кто я такой? Жалкий захватчик-неудачник. Я долго возился с тем примусом, будто нарочно время тянул.

Когда я закончил возню с примусом и вышел на улицу, уже стемнело. Ночь медленно спускалась на Рубцовск. В небе зажглись первые вечерние звёзды, и аромат душистого горошка до краёв наполнил тёплый воздух. Город дремал.

С отвращением я побрёл в свой барак. Но услышал детский разноголосый хор и в изумлении остановился.

Малыш лет пяти, радостно визжа, мчался по деревянному тротуару на знаменитом красном велосипеде. Он спасался бегством от веломобиля. Это был маленький фанерный грузовичок. На педальном ходу, и даже с фарами! В нутро консервных банок были установлены свечи, закрытые осколками стёкол. Получились настоящие фары! Потрясающий эффект, особенно в сумерках! Руль был самый настоящий, чёрный, большой, от старого грузовика. На дверке кабины краснела звезда, нарисованная детской рукой.

В своём кузове веломобиль вёз целую роту разнокалиберных ребятишек. От избытка чувств они чирикали, как воробьи. Вёл грузовичок Коля. Он собрал целую толпу зевак! Я остановился. И нерешительно пошёл за ним. Сердце моё гулко стучало, как торопливые шаги в тоннеле. Куда ведёт этот тоннель?

Веломобиль подъехал к знакомым до боли воротам. У меня от волнения в глазах потемнело. А Коля степенно вылез и открыл ворота. Дети галдели в кузове, и она вышла посмотреть, в чём дело. Я не видел её тысячу лет. А увидев, едва не потерял сознание, – до чего же она была прекрасна! Лёгкое цветастое платье, роскошные тёмные волосы, стройная шея… Большие голубые глаза с детским удивлением оглядели моё чудо техники. Не смея дышать, я замер поодаль, в тени акации. И не видел ни кого и ничего, кроме неё.

Веломобиль тем временем неумело штурмовал узкие ворота, сделанные, очевидно, ещё под крестьянскую телегу. Ворота подверглись реальной опасности быть снесёнными, и она заметно заволновалась. Тогда я осмелился выйти из тени и несмело приблизиться.

– Позвольте, я помогу, – хрипло сказал я.

Она взглянула на меня и удивилась ещё больше:

– Вы?

Я кивнул, не спуская с неё глаз. Я враз онемел, как мальчишка. Смышлёный Коля молча вылез из кабины, и я без труда завёл грузовик во двор.

Я показал Коле, как выезжать со двора задним ходом. Потом – как въезжать во двор. Потом учил, какие могут быть неполадки и как их устранять. Оказавшись в своей тарелке, я обрёл второе дыхание. Коля смотрел на меня с обожанием. Он едва дышал. А мне в тот момент было совершенно наплевать на лагерную дисциплину. Даже если бы мне объявили, что меня расстреляют, если я не уйду сию секунду, я бы не ушёл.

–Уже поздно, пора спать, – вдруг раздался над самым моим ухом негромкий и такой желанный голос.

Я медленно поднялся (мы с Колей сидели возле веломобиля на корточках). Машинально отряхнул брюки и вдруг заметил, как отвратительно я одет. Я страшно смутился и покраснел до ушей. Даже в темноте она заметила, как я сконфузился. Слегка улыбнулась.

– Мамочка, ещё немножечко, ну пожалуйста! – взмолился Коля. – Мы ещё не закончили!

– Я могу прийти завтра и всё рассказать, – поспешно вставил я.

Она смягчилась.

– Хорошо, приходите завтра в восемь вечера, – проговорила она, не глядя в мою сторону и вороша Колины вихры. У неё был чудесный грудной голос.

– Как вас зовут? – осмелился я.

Она повернулась ко мне и смерила меня взглядом с головы до ног, словно раздумывая, а стоит ли такому оборванцу, как я, сообщать своё имя.

– Галя, – донёсся до меня божественный звук её голоса.

Она быстро повернулась к Коле:

– А тебе пора спать!

Я заметил, что говорила она по-русски.

III

Галя. Галя! Галя!!! Это лучшее имя на свете!

Как на крыльях, полетел я в барак. Таким счастливым я не был давно. Пожалуй, никогда. Да! Никогда я не был так счастлив!

Вообще-то я мог не волноваться за свои опоздания – лагерное начальство смотрело на них сквозь пальцы, ибо я частенько помогал и ему. Я стал почти вольным в этом гостеприимном городке. И даже богачом! За работу в лагере нам платили наравне с русскими, и я прилично зарабатывал на ремонте разной техники, – от примуса до бензовоза. Заказов было много, – техника страдает на войне не меньше людей. А может, и больше.

Завтра в восемь – вот оно, счастье! Ура-а-а!!! Завтра в восемь решится твоя судьба, – как о камень, споткнулись мои счастливые мысли об эту одну, противную. Моя спина мигом похолодела от ужаса. А что, если..?

Долго я ворочался в ту ночь. Но, к своему удивлению, проснулся рано и свежим, как утренний тюльпан.

Я раздобыл приличные брюки и белую рубашку. И никогда ещё так тщательно не брился, особенно вечером! Хайнц весело ухмылялся, наблюдая за моими сборами, то и дело многозначительно поднимая брови. Но молчал. Я не выдержал первым и показал ему кулак. Тогда он гомерически захохотал, повалился на койку и посоветовал мне быть осторожнее, чтобы не повредить детали, за которыми я собрался на ночь глядя. В ответ я молча спихнул его с койки на пол, но он продолжил хохотать, лёжа на полу. Я и впрямь выглядел полным идиотом.

Едва дождавшись семи вечера, я ретировался из барака. А детали мне и впрямь были нужны… Как на крыльях, понёсся я к знакомому дому.

Но, минуя «колючку» лагерного забора, а за ним – первые городские улочки, я невольно замедлил шаг. Чем дальше, тем сильнее меня охватывал страх. Так страшно мне не было даже на войне!

Когда я добрёл до знакомых ворот, которые не далее как вчера штурмовал на веломобиле, ощутил крупную, предательскую дрожь в ногах, и остановился. Целую вечность не решался я войти и пялился в окно, как дурак. На всю жизнь я запомнил, как уютно горит лампа над столом в крошечной кухоньке, какие чистые занавески на окнах, – в красно-белую клеточку. Мирт и белая герань в горшках…