Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Я тоже счастлива, мамочка! — прошептала Эрмин, пряча лицо на плече у молодой женщины.

Эта правда, она уже не ребенок, но, окутанная теплотой материнского тела, убаюканная его запахом, она погрузилась в блаженство, чудесным образом похожее на ощущение абсолютного счастья, которое она испытывала в своих снах.

— Мама, мамочка, — пробормотала она. — Наконец-то ты вернулась! Ты ведь не оставишь меня, скажи?

— Не думай об этом, моя дорогая девочка, — ласково сказала Лора. — Я не оставлю тебя, если жизнь нам это позволит.

Сон смежил веки девушки, и последних слов матери она уже не слышала…

Глава 11. Решение

На следующий день в Робервале

Обычно Эрмин вставала рано — привычка, которая появилась еще в те времена, когда она жила с монахинями. Поэтому, открыв глаза и увидев, что солнце уже стоит высоко в небе, она удивилась. В комнате пахло горячим кофе и поджаренным хлебом.

— Мама? — позвала она, увидев, что рядом на кровати никого нет. Девушка собралась с мыслями. Нет, на этот раз это был не сон.

Всю ночь она спала рядом со своей матерью, в ее нежных объятиях.

— Я уже села завтракать, — сказала Лора. — Так приятно смотреть на тебя спящую! Я очень давно не ела с таким аппетитом. В эту ночь я все время просыпалась и говорила себе: «Она здесь, моя дорогая девочка, рядом со мной!»

Девушка села на постели. Она протерла глаза и обвела взглядом роскошную комнату, оформленную в зеленых и розовых тонах.

— Как странно проснуться здесь, — призналась она матери.

— Как проходит твое утро в Валь-Жальбере? Вчера вечером я не дала тебе возможности рассказать о себе.

— В это время я давно на ногах, потому что встаю с рассветом. Первым делом я даю сено корове и нашей лошади, Шинуку. Потом пою их. Затем я варю кофе для Жозефа и Бетти. Потом поднимаюсь к Эдмону, он в семье самый младший. Это очень милый мальчик, он любит меня, как старшую сестру. Затем я иду в монастырскую школу и помогаю мадемуазель Алис, учительнице, наполнить чернильницы и растопить печку, если в классах холодно. Убираю после уроков тоже я. Уборка в доме Бетти — еще одна моя обязанность. Но я не жалуюсь, я понимаю, что должна возмещать им то, что они на меня тратят.

Вспомнив о чете Маруа, Эрмин вспомнила и об их предательстве. Она вздохнула.

— То, что Жозеф мне врал, меня не удивляет, но Бетти!.. Она всегда относилась ко мне с материнской теплотой, я ей доверяла. Вчера я очень на них рассердилась. Сегодня я уже не сержусь, но вспоминать об этом больно…

Лора нахмурилась. Подтверждались многие ее опасения. Между семьей Маруа и ее дочерью существуют не только официальные отношения опекающих и опекаемой, но и прочная эмоциональная связь, и с этим придется считаться.

— Ты много работаешь, дорогая, — заметила она. — В придачу ко всему тебе приходится постоянно репетировать.

— Я так люблю петь, что это мне не в тягость. Я репетирую в каньоне, мы ходим туда с Шарлоттой.

Эрмин встала. Пригладив волосы руками, она села за стол. Количество пищи поразило ее.

— Но этого хватило бы на шестерых! — воскликнула она.

Здесь были и кексы, политые кленовым сиропом, и золотистые тосты, и бриоши, и креманки с разными сортами варенья, и масленка, и кувшинчики с молоком и сливками… Рядом с кофейником и сахарницей стоял чайник.

— Апельсиновый джем очень вкусный, — сказала Лора. — Ешь, дорогая. Кто такая Шарлотта?

Девушка налила себе кофе и взяла бриошь.

— Этой девочке восемь с половиной лет. Ее родители снимают дом у главной дороги. Шарлотта постепенно теряет зрение. Похоже, это болезнь. Ее мать больше не может ходить, поэтому о девочке забочусь я. Она приходит в школу слушать уроки, ведь читать книги не может.

— Это очень благородно с твоей стороны, дорогая. У тебя доброе сердце. И доказательство тому — то, что ты меня простила.

Эрмин ласково улыбнулась матери. При свете дня она заметила морщинки в уголках ее глаз и седые пряди в волосах. И все же молодая женщина казалась ей очень красивой.

— Мама, я всегда любила тебя, даже не зная! А со вчерашнего вечера люблю еще сильнее!

— О, как приятно это слышать, — прошептала Лора, и ее глаза наполнились слезами умиления.

Оживленная и грациозная, она подбежала к Эрмин, чтобы обнять и поцеловать ее. Потом, улыбаясь от переполнявшей ее радости, вернулась на свое место.

Эрмин и Лора взяли по тосту, намазали их маслом и вареньем. Через открытые окна в комнату проникали шумы города — рокот автомобильных моторов, лай собак, сигналы клаксонов. Издалека донесся гудок парохода.

— Роберваль — приятное курортное местечко, — внезапно сказала Лора. — Тебе так не кажется? Недалеко от этого отеля сейчас строится церковь[47]. Думаю, она будет очень красивой. Я часто гуляю по берегу озера, выхожу на мост. В ветреный день можно бесконечно долго смотреть на волны… Это напоминает мое путешествие через Атлантику. Я твердо знала, что в Квебеке меня ждет мой брат…

— В твоей жизни было немало грустных моментов, — сказала Эрмин.

— Ты права. Но скоро все изменится. Изменится благодаря тебе, твоим улыбкам и ангельскому голосу! Знаешь, пока ты спала, я пыталась хоть что-нибудь вспомнить об этом старателе с берегов Перибонки. Но у меня ничего не вышло. Счастье, что ты назвала мне его имя. Расскажи, как ты познакомилась с Тошаном, сыном этого человека?

Эрмин покраснела. Проклиная про себя свою эмоциональность, она сделала вид, что вспоминает.

— Я возвращалась от мадам Мелани, а он катался на катке за местным отелем. Я услышала, что кто-то насвистывает, и решила пойти посмотреть. Мы немного поговорили. На следующий день мы встретились возле сахароварни Жозефа. Потом, в начале лета, Тошан зашел в поселок, и мы снова поговорили.

Лора, конечно же, отметила про себя волнение девушки. Она еще раз восхитилась красотой этого юного лица.

— Я полагаю, это красивый юноша?

— Скорее, он не такой, как все, — ответила девушка. — Но он симпатичный, это правда.

Они замолчали. Каждая на какое-то время погрузилась в собственные мысли, которыми ни с кем не хотелось делиться. Лора не решалась задать прямой вопрос, понимая, что застенчивой девушке будет непросто на него ответить. И в то же время она боялась того момента, когда ее дитя начнет задавать ей вопросы, на которые не хотелось бы отвечать. Поэтому она решилась на упреждающий маневр.

— Я полагаю, что вчера вечером недостаточно объяснила тебе некоторые эпизоды своей жизни, — наконец сказала молодая женщина. — Я очень волновалась. Хочу, чтобы ты знала: Фрэнк был вдовцом, когда мы поженились. Он был богат, и, зная имя моего брата, которое я, к счастью, не забыла, получил из Бельгии мою карточку гражданского состояния.

— Тебе, наверное, было грустно выходить за такого пожилого человека?

— У меня не было выбора, — вздохнула Лора. — И я ни о чем не жалею.

— А мой отец? — спросила девушка. — Это ведь он написал ту записку, которую нашли сестры? Однажды вечером сестра-хозяйка показала ее мне. Мне было приятно ее прочитать. Я говорила себе, что мои родители прикасались к этому клочку бумаги… Единственное связующее звено между моими родителями и мной… В ней говорилось, что меха — задаток за мое содержание. Почему так? Вы планировали вернуться?

— Жослин пообещал мне, что так и будет. Он уговаривал оставить тебя у монахинь и поклялся, что, если я пойду на поправку, следующим летом мы вернемся в Валь-Жальбер и заберем тебя. У меня был жар, и я плохо понимала, что происходит, но эти его слова помню прекрасно.

Эрмин кивнула. Последний тост она намазала апельсиновым джемом, откусила кусочек и сделала недовольную гримаску.

— Мне больше нравится черничное варенье. Мама, я подумала вот о чем: у моего отца должны остаться родственники в Труа-Ривьер, верно? Ты к ним ездила?

— Его родители жили там, — очень тихо ответила Лора. — Но я видела их только раз в жизни.

— Мои дедушка и бабушка! Как я хочу с ними познакомиться! Пойми, я всегда мечтала иметь семью, настоящую семью!

Молодая женщина ответила не сразу. С озабоченным видом она смотрела на свою чашку.

— Ты должна знать, моя девочка, что Шардены были против нашего с Жослином брака. Жослин был старшим в семье. У тебя есть тети и дяди, но где они живут, я не знаю. Я прекрасно помню те дни когда я носила на пальце кольцо, подаренное Жослином в честь помолвки. Мы часами сидели у реки, в тени верб, и разговаривали.

У Жослина было две сестры и трое братьев. Все его родственники были очень набожными, ревностными католиками.

На последних словах голос Лоры дрогнул. Эрмин встревожилась.

— Но почему они не хотели, чтобы вы поженились? — спросила она.

— По их мнению, я была Жослину не пара. Они считали меня слишком кокетливой — меня, у которой имелось только одно платье на все случаи жизни! У этих людей были жесткие принципы. Жослин порвал с ними. Он очень сильно любил меня. Я думаю, из-за своего воспитания, из-за религиозных воззрений он так остро переживал тот факт, что стал причиной чьей-то смерти, пусть даже случайно…