Генерал Абакумов. Палач или жертва? - Олег Смыслов

О качестве следствия Бабич пишет не менее подробно: «Некоторые наши работники склонны низкое качество следствия объяснять условиями боевой обстановки, которая требует быстрого расследования и суда. Это неправильная точка зрения. Наоборот, как раз необходимость быстрого завершения следствия усиливает значение качества в следственной работе. Тщательные, продуманные следственные мероприятия, соблюдение норм УПК, аккуратное оформление следственных документов, внимательное отношение к деталям, методам, подробностям дела — все это не замедляет, а ускоряет расследование и окончательное решение по делу.

Какие недочеты наиболее распространены и приводят обычно к затяжке следствия, к протестам и отмене приговоров низовых ВТ, к возвращению дел на доследование?

Протокол задержания не составляется даже тогда, когда есть на это возможность. Арест зачастую оформляется санкцией прокурора только через 5–10 дней после фактического ареста. Показания подследственного и свидетелей, даже когда они явно сомнительны и неправдоподобны, не проверяются. В частности, верят на слово являющимся с повинной агентам противника, не проверяют во всех деталях их показания. При допросах таких лиц и вообще подозреваемых в связи с немецкой разведкой вопросы ставятся так, что они наводят подследственного на готовые ответы, подсказывают ему «схему» показаний.

При задержании лиц без документов, признающихся в дезертирстве, и вообще в отношениях арестованных не из своей части личность не устанавливается, соответствующие части и особорганы не запрашиваются.

В Бологовской опергруппе 5-е отделение 00 НКВД СЗФ по многим делам задержанных в тылу лиц в гражданской одежде и без всяких документов… ограничивалось первичным допросом, признанием задержанного, что он дезертировал из такой-то части, и передавало дело в суд.

Никакой проверки личности задержанных не проводилось, не выяснялось даже, существуют ли названные ими части, действительно ли из этих частей дезертировали такие бойцы, когда был совершен побег, где скрывался задержанный, с кем сменялся обмундированием и т. п. В результате непроверенные и сомнительные личности приговаривались… применением ст. 28 и направлялись в действующие части. Не ясно ли, что противник в расчете на применение ст. 28 таким легким путем может засылать в наши части свою агентуру?

Показания обвиняемого и свидетелей записываются неполно и не так, как показывает допрашиваемый, не его словами, а произвольно формулируются и «обобщаются» следователем. Очные ставки записываются с явными нарушениями УПК. Вместо подробного изложения всего, что показывает свидетель, следователь ограничивается вопросом: «Подтверждаете ли вы ранее данные показания?», на что обычно следует ответ: «Да, подтверждаю». Ответы, объяснения и заявления обвиняемого по существу всех фактов не фиксируют, а записывают лишь ничего не говорящий ответ: «Не подтверждаю» или «Категорически отрицаю». При допросе после предъявления обвинения формула обвинения и признания излагается общей фразой, признает или не признает обвиняемый себя виновным, без конкретного перечня тех преступных действий, в которых подследственный обвиняется.

Допросом не выясняются причины и обстоятельства, толкнувшие его на преступление. К следственным делам не приобщается такой необходимый документ, как объективная боевая и политическая характеристика командования. Результаты следствия не используются для сигнализации командованию и политаппарату о недочетах в боевой и политической работе в части.

Все эти промахи в значительной мере происходят потому, что начальники ОО армий, дивизий, бригад лично следствием занимаются мало, сами допрашивают редко, в ходе следствия протоколы допросов не проверяют, следователей на конкретных ошибках не учат.

Кроме этого, сказывается и отсутствие повседневного делового контакта особых отделов с прокурором дивизии, бригады в ходе самого следствия. Многие недоделки, неясности, из-за которых потом дело месяцами гуляет по инстанциям и возвращается на доследование, могли быть легко устранены, если бы еще в процессе следствия посоветовались, проконсультировались с прокурором.

ОО 254-й сд 11-й армии вели следствие по делу бывшего бойца 240-го лыжбата Босенко П. Л. Задержанный особдивом 1 апреля Босенко показал, что 28 марта группа бойцов 240-го лыжбата, в том числе и Босенко, была предательски уведена к немцам командиром взвода мл. лейтенантом Антоненко. 30 марта Босенко был завербован немецкой разведкой, а 31 марта переброшен на нашу сторону. Несмотря на то что следствие по этому делу особдив, а затем и особарм растянули на два месяца, главный и простой вопрос не проверили: был ли 28 марта в 240-м олб факт исчезновения или пленения группы военнослужащих и при каких обстоятельствах это произошло. Между тем Босенко не назвал на следствии ни одной фамилии из тех 9 красноармейцев, с которыми он попал в плен, а его показания от 22 мая об обстоятельствах вербовки явно сомнительны и смехотворны: «…30 марта вечером, когда нас заводили в баню, немецкий офицер, подошедший к бане, взял меня за рукав стеганки и сказал: «Пойдем со мной…» Дав мне задание и получив согласие на выполнение его, офицер отослал меня обратно в баню…» И при таком состоянии следствия дело считается законченным и направляется в суд!

Задержанный 13 мая некий Коноваленко показал, что с августа 1941 г. до мая 1942 г. был в плену у немцев, завербован ими и 5 мая переброшен под видом бежавшего из плена на нашу сторону. Записанные в протоколах показания Коноваленко полны несуразности, например:

1. Немцы дали ему поддельную советскую справку о прошлой судимости и отбытии наказания в ИТЛ. Для чего? Чтобы скорее взяли его под подозрение и задержали?

2. При переброске немцы одели его в новое красноармейское обмундирование. Зачем? Разве не ясно, что, если немецкая разведка действительно легендировала побег Коноваленко из лагеря военнопленных, он не был бы одет «с иголочки»?

Приняв все рассказы Коноваленко за чистую монету, 00 11-й армии без всякой проверки его личности счел на этом следствие законченным».

И, наконец, начальник Особого отдела фронта переходит в письме к вопросу расследования фактов измен: «Не все еще работники особых органов осознали полностью ту ответственность, которую мы, особисты, несем за каждый случай измены военнослужащих. Не все оперработники понимают, что каждый переход на сторону противника — это крупный провал в нашей работе, это поражение особого отдела и серьезный выигрыш врага, ибо добровольный уход к немцам, да еще в окруженную 16-ю армию, не только не дает в руки противника какие-то, иногда весьма важные сведения, известные изменнику, но прямо укрепляет моральный дух и силу сопротивления немецких солдат.