Полудемон. Король Алекс - Галина Гончарова

— Ах, он занят.

Легкое пожатие плеч, от которого грудь ходит ходуном. По идее, я должен был воззриться на нее. Наверное.

Восхититься, вдохновиться… Но в душе царило холодное равнодушие.

— Мне не хотелось бы, чтобы Андрэ ревновал.

— Он и не будет. Мы ему не скажем, — 'успокоили меня'. Час от часу не легче.

— Чего вы добиваетесь, госпожа?

Девушка скользнула ко мне, положила ладони мне на грудь, чуть раздвинула пальцы.

— А — алекс…

Губки приоткрылись, язычок призывно скользнул по ним, девушка учащенно дышала, придвигаясь все ближе.

— Ты меня заинтересовал сразу же. Но ты та — акой неприступный…

И в следующий миг в меня впиваются поцелуем.

Хищным, жестким, внезапным…

Искушающий!

И я готов поклясться, что язычок, скользнувший в мой рот… раздвоенный?!

Дальше мое тело действовало без участия разума.

Схватить девушку за шею, оторвать от себя, отбросить…

— Ты кто?

Сейчас Лавиния вовсе не походила на воплощение ангела чистоты и невинности. Карие глаза блеснули хищной желтизной, губы искривились в улыбке, обнажая вполне отчетливые клычки, раздвоенный язычок выскальзывал изо рта.

— Я — ссс?

Я вгляделся пристальнее — уже иным взглядом.

Да нет, обычная аура. Но почему так?!

Болван!

— Амулет, — вырвалось у меня. — Ты скрываешь свою ауру… но ты не демон.

— А кто ты? Ты тоже не человек!

Лавиния успокаивалась. Вот уже и клыки исчезли, и речь стала похожа на человеческую…

Я усмехнулся.

— А вот это не твое дело. Впрочем. Могу попробовать догадаться. Ты не вампир, иначе не носила бы серебро так спокойно. Но что‑то в тебе от них есть.

Сейчас я уже глядел на нее другими глазами. Да, красива. Но ее привлекательность больше ее красоты.

Она обворожительна, притягательна, восхитительна… но не как человек. А кто у нас?

— Полусуккуб? Так? Хотя скорее твой отец был инкубом.

Лавиния зло зашипела.

— Не твое дело.

— Да неужели?

Я сделал шаг к девушке. Лавиния отшатнулась, но я‑таки успел схватить ее за руку. Много мне было и не надо. Одна небольшая царапина. Только капелька крови.

— Пусти!!!

Я отпустил. Но для нее все равно было уже поздно. Теперь я легко узнаю, кто она. Кровь — это жизнь, знание, сила…

Лавиния сверкнула на меня ненавидящими глазами, исчезая в парке. А я промокнул капельку крови носовым платком и пошел искать друга.

Кто ее знает, хищницу.

Конечно, Томми мне не поверил. Да и кто бы поверил?

Пришлось попросить, как человека. Приятель пожал плечами и согласился посидеть в покоях, пока я не разберусь с проблемой.

Я разобрался той же ночью. Просто призвал охотника.

Адские гончие — не просто собаки. Так и охотники — не просто демоны.

Он явился очень быстро — и поглядел на меня темно — красными глазами. Высокий, нескладный, похожий на паука — сенокосца, в облаке тумана, который не позволял разглядеть лица — неуклюжая фигура, если не знать, насколько он бывает быстр и стремителен. Гончие загоняют. Охотник — наносит решительный удар.

— Ты звал?

'Повелитель', естественно, не добавил. Пришлось чуть добавить силы в пентаграмму. Не то, чтобы мне было важно титулование, но вот статус… это то, чему демоны придают громадное значение. Спустишь дерзость сейчас — и получишь бунт позднее.

Демон скривился.

— Прошу прощения за дерзость, повелитель.

— Чья это кровь?

Прощать я не собирался.

Платок перелетел в пентаграмму. Демон подхватил его, не дав коснуться пола, принюхался.

— Что я получу за это, господин?

Я усмехнулся. Коснулся ритуальным кинжалом своего запястья. Пока еще легко — легко, так, чтобы из крохотного прокола выступила только одна капля крови.

— Хочешь?

Хотел. Глаза вспыхивали алым, мерцали, как рубины на закате…

— господин?

— Скажешь мне, чья кровь на платке — получишь.

Сила некроманта бурлила и пела в моей крови. Как же хорошо… все‑таки я в первую очередь полудемон и некромант, а все остальное потом. Все потом…

Охотник поднес платок к носу, тщательно принюхался, коснулся его длинным языком…

— Полукровка. Получеловек. Здесь человеческая мать и отец — демон.

— Какой?

— Вампир. Из средних.

Я кивнул.

— Знакомый тебе вампир?

— Нет.

— Питается кровью — или жизненной силой?

— И первое, и второе.

— Что‑то еще можешь про него сказать?

— Может питаться, разделяя с кем‑то страсть. Может — разделяя страх.

Замечательно. У нас имеется полувампир и не из слабеньких.

— Некромантия?

— Только в той мере, которая свойственна вампирам. Очень слабенькая.

И то хлеб.

— Метаморфизм?

— Нет. Это — нет.

— А клыки, когти?

— Это не смена формы. Эта женщина не сможет стать туманом или летучей мышью, волчицей или змеей. А остальное… это просто облик. Ближе к крови матери — или отца.

Ага.

— И облики истинные?

— да.

Тогда все понятно. В человеческой форме она человек. Когда насыщается — вампир. И конечно, она может носить серебро. Половины человеческой крови на это хватит, и на храм хватит…

Я дал охотнику выпить своей крови и отпустил его. И присел рядом с пентаграммой. Сейчас уберусь и отправлюсь к Тому. Вот ведь…

Мой братец собирается жениться на полувампире. Оказывается, не одна моя матушка развлеклась. Но кстати, полувампира родить легче. Просто придется всю беременность пить кровь — и лучше человеческую. Хотя бы по стакану в день, кое — какие поддерживающие амулеты — и выживешь.

Только зачем это понадобилось?

Это же не просто так! Это призвать вампира, подчинить его, зачать ребенка, выносить, родить, воспитать…

Зачем!?

Ладно еще Мишель! Там были другие обстоятельства — и то, она пряталась до рождения ребенка. И была Марта, которая могла справляться со мной, и Анри, и Рик…

А тут — зачем!?

На следующее утро я взялся расспрашивать слуг в замке. Зря.

Ни один не служил тут более пяти — семи лет, а на мой вопрос кто служил — отвечали 'не знаю'. Но ведь не просто же так!?

— надо будет проехаться по окрестным деревням, — сообщил я Тому.

Приятель, едва отошедший от новости про красотку — герцогиню, согласно кивнул.

— А не опасно оставлять Андрэ?

Я пожал плечами.

— Есть ли смысл убивать жениха до свадьбы?

— Скорее после родов первого ребенка.

Мы с Томом уставились друг на друга как два барана на новые ворота.

А ведь и верно!

В темных глазах друга я видел отражение своего понимания.