В горах Таврии - Илья Вергасов

Через три часа после прилета Битюцкого штаб Северского установил радиосвязь сначала с Севастополем, а потом с Керчью. С тех пор ежедневная радиосвязь с Большой землей не прерывалась.

В конце этого, полного радостных событий дня я снова пошел к бахчисарайцам. Меня волновала судьба железнодорожной операции.

Василий Васильевич с необычайно серьезным видом встретил меня, встав по команде "смирно", что было вовсе не в его обычаях.

Поглядев на него, на других партизан, я даже испугался: что-то случилось? Наверно, провал!

- Почему все здесь? А дорога? - сдерживая себя, спросил я.

- Дорога в порядке, товарищ начальник района. Вот, - Василий Васильевич протянул мне пакет от Македонского.

Я тут же разорвал зашитый нитками конверт, пробежал донесение, глаза задержались на цифре двенадцать. Неужели двенадцать вагонов? Я не поверил, перечитал. Да, они уничтожили эшелон с двенадцатью вагонами.

- Так что же ты, чертов сын, молчишь? - схватил я за руку Василия Васильевича. - Потерял кого?

- Нет, все в порядке, живы. И Петр Иванович жив!

- Чего же хмуришься? Да ведь ты герой. Ты понимаешь ли, что значит такая удача?

- Какой там герой! Вот летчик, тот - герой; прилетел днем на "фанерке", перешел линию фронта, передал товарищу наши координаты! А мы что? Эшелон с танками упустили, а этот, плюгавенький, с разным барахлом, с фашистами, - подорвали.

- Ничего, Вася! Танки мы еще взорвем! Главное - начало. От лица службы благодарю вас, товарищ командир диверсионной группы, за выполнение почетного задания! - подчеркнуто громко произнес я последние слова.

- Служу Советскому Союзу! - чеканно ответил Василий Васильевич и тотчас заулыбался. Он не мог долго быть серьезным.

- Так-то лучше. Теперь давай, рассказывай, как все случилось?

- Особенно рассказывать нечего. Почти все сделал Петр Иванович. Как и приказал Македонский, мы пошли к Дуванкою. День отлежались под кустами, а когда стемнело, пошли к дороге. Но темнота была жуткая, сидели, как в бочке с дегтем. Искали, искали дорогу - нет ее, и все. Утром опять в кусты, держим совет. Решил я Петра Ивановича к брату на разведку послать. Когда рассвело, будка его нам стала видна, - оказывается, бродили-то рядом. Рискованно было, конечно, Петра Ивановича посылать, но, кроме всего прочего, у нас уж очень животы подвело.

Петр Иванович вернулся благополучно, буханку хлеба принес, зеленого луку. В общем стало веселее. Знаете, когда поешь, да настоящего хлеба, так и мыслить начинаешь по-другому.

И вот втемяшилось мне в голову: пойти в будку к брату Петра. Думал, думал, а потом мы взяли да и пошли.

Двое наших остались в палисадничке, а мы - в дом.

Как увидел я там дядю, так, ей-богу, испугался: здоровый, лохматый, ручищи - во! - Василий Васильевич сжал два кулака вместе.

- Чего ты шляешься, сказал тебе, уходи, - это он на Петра Ивановича набросился...

- Ты вот что, милый гражданин, к тебе пришла Советская власть, и не имеешь права кричать, если ты русский человек, - ответил я за Петра и приказал: "Ребята, раздевайтесь! Будем здесь базироваться, а ты, браток, никуда не имеешь права уходить", - это я ему.

- Вы кто же такие? - спрашивает он.

- Партизаны, и твой брат Петр партизан, а ты кто?

- Гражданин российский. А что Петя партизан, это чудно.

- Конечно, чудно, коль сам у немца служишь и водку пьешь, - Петро ему, значит. А он как встал, да с размаха кулаком Петра...

- Вот и следок остался, - показал Петр Иванович синяк. - Чуть не убил браток.

- Не имеешь права грязными лапами трогать, понял? А то, знаешь, немецкий служака, холуй! - вскипел я, да так, что автомат наставил, продолжал Василий Васильевич.

Заинтересованные, мы слушали внимательно. Поощренный вниманием, Василий Васильевич начинал вдаваться в подробности, и, наверное, не обошлось без вымысла.

- Ты давай дальше, подробности потом, - предложил я ему.

- ...Как сказал - "немецкий служака", он вскипел, глаза покраснели, я даже попятился. "Служака, говоришь?.. Такой дряни подчиняться? И ты смеешь, щенок? Ты думаешь, немца я не бил? Идем!" - он потянул меня за руку через коридор в сарайчик. Зажег фонарь, достал лопату и начал копать. Смотрю, - похоже - труп.

- Смотри, партизан, смотри, Петя, на господина офицера, уж подвонял.

- Это ты его, Гаврюша? - спросил Петр Иванович.

- Это за то, что назвал меня "русским болваном". А другой - под скирдой лежит. Немец-техник. Ударил по лицу, сволочь, но тот маленький, того с одного маха.

- Гаврила Иванович! Так ты же партизан. Давай взорвем эшелончик и - в лес! А? - предложил я ему.

- Нет, всю жизнь вдали от людей прожил. Могу и начальство перебить, если не по душе. А эшелончик - дело хорошее. Я уж давно хотел, - ответил он. - Чего уж тут! Меня немцы все равно подозревают. Я сам сегодня ночью уйду.

Мы быстро подготовили полотно к взрыву, подложили взрывчатку, а Гаврила Иванович стоял с зеленым фонариком. Но нам не повезло. Прошел большой эшелон, в темноте танки разглядели, а рельс не взорвался.

- Я виноват, пружину не рассчитал, - перебил Васю Петр Иванович.

- К рассвету подложили другую, следующий эшелон подорвался. Гаврила Иванович сразу ушел, даже не попрощался, а мы благополучно добрались домой, к самолету успели, - закончил Василий Васильевич.

- Спасибо, товарищи! Спасибо, Петр Иванович, видишь, и брата ты зря ругал.

- И верно, ошибался. Куда-то он теперь ушел, могут поймать, - с беспокойством заметил Петр Иванович.

- Таких не скоро возьмешь! Будет диверсант-одиночка. Счастливого ему пути, - искренно пожелал я. - Вот теперь полетит Битюцкий обратно в Севастополь, мы и пошлем с ним рапорт о первой железнодорожной диверсии. А ты, Вася, веди ребят отдыхать и готовь к новому выходу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

За последнее время Кравец сильно сдал: глаза запали, черная с проседью борода - особая забота деда - потеряла блеск. Видно, здорово устал старик.

Однажды он сам напросился в разведку и пропадал три дня. Мы начали беспокоиться, собирались посылать за ним к Ялте, где дед должен был собрать сведения о немцах, расположившихся в санатории "Долоссы".

Однако вечером дед, радостный и возбужденный, уже бегал по лагерю штаба и громко кричал:

- Товариши, наши Ялту зайнялы! Ей-богу, сам бачыв!

- Ты чего шумишь, докладывай, где пропадал, - накинулся на него начальник штаба, более других обеспокоенный долгим отсутствием необходимых сведений.

- Товариш подполковнык штаба, так и так, стою я, значыть, на Красном Камне, а наши бах... бух! И такая кутерьма поднялась! - выпалил дед. Он был сильно возбужден, даже следов усталости не осталось.

- Товарищ Кравец, докладывайте, как положено: что видели, где, когда и как, - строго заметил начальник штаба.