Человек в движении - Рик Хансен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем мы сломя голову понеслись в аэропорт, чтобы не опоздать на обратный рейс в Торонто, где нам предстояло завершить кое-какие дела на следующий день.
Начались они в шесть утра с интервью канадскому телевидению, а закончились в час ночи радиоперекличкой «Человек в движении» — программа передавалась в Ванкувер через спутник связи, — в результате чего нам удалось собрать 76 тысяч долларов. (Мать Аманды — Элисон, внесла 500 долларов. Когда я узнал ее голос, то чуть не завопил: «Спасибо, Элисон!») А в перерыве у нас был завтрак в отеле «Онтарио плейс» с Джоселином Ловеллом, бывшим чемпионом по мотогонкам, который оказался частично парализованным в результате столкновения с грузовиком-мусоровозом во время тренировочного заезда в 1983 году; потом мы стремглав понеслись в Брэнтфорд, провинция Онтарио, на банкет в честь открытия ежегодного теннисного турнира с участием знаменитых людей, который был организован Уэйном Грецки, — на нем проходил сбор пожертвований для оказания помощи слепым. Я сидел за главным столом рядом с такими людьми, как Джеми Фарр (он играл роль Клингера в фильме «Военно-полевой госпиталь») и бывший судья из Национальной хоккейной лиги Брюс Худ. Аманда сидела за одним из столиков внизу, в зале, и я не мог строить ей глазки из-за Кубка Стэнли, который стоял передо мной и мешал мне с нею переглядываться.
Завтрак с Ловеллом оставил у меня несколько тревожное ощущение: он явно был убежден, что жизнь в кресле-каталке — это самое ужасное, что только может случиться с человеком, и это обстоятельство угнетало и расстраивало его до тех пор, пока он не нашел из него выход. Он сотрудничал с организацией, которая называлась «Общество спинного хребта», чей девиз был «Лечи, да не хлопочи», а символ представлял собой стилизованное изображение перечеркнутого наискосок человека в кресле-каталке, подобно тому как это делается на знаках «Курить воспрещается». Меня это расстроило: ведь, зачеркнув изображение и человека и кресла, им как бы отказывалось в праве на существование.
Мне также трудно было согласиться с философией, выраженной в девизе «Лечи, да не хлопочи», суть которой заключается в том, что все надежды, мечты, все время и энергия людей, страдающих повреждениями позвоночника, должны быть сосредоточены исключительно на поисках излечения. Позволю себе спросить: а как быть с их жизнью, пока они еще ищут?
За день до того, как мы отправились в путь, ребята сообщили мне, что неподалеку вертится какая-то девушка, все выспрашивает, женат ли я? Говорит, что знакома с двумя игроками из команды «Нью-Йорк метс». Забавно. Что скажешь, Аманда? Аманда?..
По-моему, ничего забавного.
Если честно, я был в паршивом настроении, когда мы попали в Лондон. И оно не становилось лучше. За тот выходной, что у нас был с Амандой, мы разболелись еще сильнее. Мы также обнаружили, что все наши запасы лекарств, медицинская литература Аманды, а также один из ее путевых журналов остались в Майами, а ультразвуковой прибор снова сломался. Автобус, который мы заказали для путешествия по Европе, был сделан словно специально для Семи гномов из «Белоснежки» — всего 16 футов в длину от приборного щитка до задней стойки кабины. Нам пришлось оборудовать навесной багажник сзади, чтобы было на чем транспортировать мои кресла. Вид у нас, наверное, был, как у цирка на колесах.
И вот мы двинулись в Ирландию. Нашим шофером во время шестичасовой поездки к парому был очаровательный пожилой человек. Звали его Стэн, он работал в организационном комитете Стоук-Мандевилла и был преисполнен решимости поведать нам все о своем городе, пока мы ехали в машине. Итак, я сидел на заднем сиденье, периодически хмыкал в ответ на излияния Стэна и время от времени стонал: «Ой, до чего же мне плохо», — пытаясь разжалобить Аманду, которая тем временем пыталась поддержать светский разговор со Стэном, хотя и ей было плохо, только она заболела на день позже меня. Чего уж там, веселую мы ему составили компанию.
В Ирландии нас ждали: один прием; два дневных пробега по 51 миле каждый — «против движения» по узким дорогам, забитым автомобилями, за рулем которых сидели совершенно сумасшедшие люди, явно с рождения незнакомые с чувством страха (и за все это время мы собрали всего 20 долларов в качестве пожертвований); тридцать шесть часов, которые я провел в кровати, и одно посещение врача, который накачал нас антибиотиками. Та же картина повторилась и в Шотландии. Позор, да и только: мы ехали по одной из самых красивых стран в мире, кругом — древние замки и вообще сама история, а нам было так плохо, что это не доставляло никакой радости. Впрочем, даже если бы мы были совершенно здоровы, то вряд ли нам хватило бы времени, чтобы все это как следует рассмотреть.
Но люди там были очень чуткие и отзывчивые. Неподалеку от Эдинбурга мы остановились на ночевку в туристском лагере для инвалидов, который располагался в старинном поместье, чуть ли не в замке, прямо как из «Джейн Эйр».
«Наверняка после такого длинного перехода вам захочется комнату на одного», — заметила пожилая дама-администратор, хлопотавшая и суетившаяся вокруг меня. Когда я объяснил ей, что мне нужен номер с двумя кроватями — одна для меня и еще одна для моего физиотерапевта, — она лишь охнула.
В Шотландии к нам на несколько дней присоединилась Нэнси — вскоре ей нужно было мчаться дальше, чтобы готовить почву под наш дальнейший маршрут, — и, пока она была с нами, мы практически составили весь план на оставшуюся часть турне. Тим и Ли вели себя просто великолепно, а тем временем другие ребята мотались кто где, занимаясь дополнительными делами, и при этом как могли старались за нами приглядывать. Но было очевидно, что нам нужно было выбирать одно из двух: либо самим подтянуться, либо привлекать дополнительные силы.
Уступая болезни, мы сократили длину пробега до 52 миль в день. Но невзирая на решимость показать хорошие результаты и заявить о себе с лучшей стороны с самого начала нашего путешествия по Европе, мы допустили два серьезных просчета: во-первых, нам следовало сделать остановку, до тех пор, пока я не поправлюсь. И во-вторых, мы поставили во главу угла соблюдение графика мероприятий, намеченных по пути следования. Вместо того, чтобы сказать себе «О’кей, 52 мили —
