Все ведьмы – стервы, или Ректору больше (не) наливать - Катерина Александровна Цвик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тиль… — в голосе и взгляде Майкла было столько боли, что мне дико захотелось его утешить, но… как? Он нежно дотронулся до моего лица пальцами. Они дрожали, а голос подводил: — Тиль…
— Майкл… — впервые я произнесла вслух его имя и прикрыла глаза — держать их открытыми уже не было сил.
— М-м-мать-т-тильда! — внезапно закричал он и сжал мою безвольно повисшую руку. — Не оставляй меня!
Я чувствовала, что он хочет прижать меня к себе, сжать в объятиях и не отпускать, но боялся даже дотронуться, чтобы не сделать хуже.
Я снова приподняла налившиеся неимоверной тяжестью веки:
— Не могу… — Из моих ослабевших пальцев выпал небольшой мешочек, и я улыбнулась: — Я забыла… возьми.
— Что это? — он даже не отвел от меня взгляда, словно боялся упустить мое последнее дыхание.
— Желудь… он им… не достанется…
Да, я умудрилась его срезать магическим лезвием с пояса Шаболданской, пока она пялилась на гадившую дочь. Я же ведьма, я могу… Агрессия не была направлена на саму магичку, вот ее амулеты и не сработали.
Метавшийся рядом Огурчик внезапно перестал скулить и подошел ближе:
— Агхр-агхр-агхр! — сначала неверующе, а потом все настойчивее говорил он, тыча куда-то на пол. Видимо, на мешочек с желудем.
— Да забирай его, — тихо произнес дракон.
Огурчик ухватил его с пола и с благоговением достал Желудь жизни, но, вместо того чтобы отстать, снова начал дергать дракона:
— Агхр-агхр-агхр!
— Да отстань уже! — рявкнул тот, собираясь выдрать у него свою руку, но внезапно замер с остекленевшими глазами, будто Огурчик показал ему какую-то картинку. А потом медленно повернул к нему голову: — Ты правда сможешь? — Урунгуз неуверенно кивнул и снова что-то ему показал. — Я понимаю, что в лесу тебе было бы удобней, но ее нельзя перемещать. — Очередной телепатический обмен. А ведь я даже не представляла, что он так может. Или мне все это уже кажется в предсмертном бреду? — Я помогу — волью свою силу…
Огурчик отрицательно замотал головой и жестом показал отойти подальше. Дракон растерянно посмотрел на мою безвольную руку в своей ладони:
— …Тиль, я…
Но я уже его не слышала. Веки сомкнулись, и я потеряла связь с реальностью.
* * *
Майкл ван Драг
Когда Тильда потеряла сознание, он почти перестал чувствовать в ней жизнь. От одной только мысли, что ее вот-вот не станет, было тяжело дышать, а в ушах шумело. Дракон внутри метался и… выл. Окончательно слететь с катушек не давала только призрачная надежда, подаренная урунгузом.
И почему в самый ответственный момент его магия и сила ничего не значат?! Такие раны не вылечит ни один лекарь и не залатает ни одно заклинание самого высшего порядка. Но надежда — единственное, что у него сейчас осталось — торопила и твердила: медлить нельзя!
Майкл ухватился за огромную сосульку, с его руку в обхвате, и резко потянул на себя. Откинул ее прочь и подхватил оседавшую на пол девушку. Аккуратно уложил ее на покрытый не тающим «снегом» пол. Как же красиво разметались ее волосы на этом «снегу». Но все портили алые капли крови на нем. Дракон не удержался, снова заправил за ухо непокорный локон и… отступил.
Какого же труда ему это стоило! Но он, как и требовал урунгуз, отошел на десять шагов и наблюдал за происходящим.
Огурчик сел рядом с Тильдой на пол, зажал желудь между ладоней, прикрыл глаза и… запел. Сначала показалось, что замычал. Постепенно его голос становился все сильнее, начал дробиться на множество нот, будто пел уже не один Огурчик, а целая стая. Казалось, что урунгуз поет не связками, а всем телом. А потом ладони, в которых лежал Желудь жизни, засветились мягким зеленым светом. Это свечение разрасталось, образуя шар, который вобрал в себя продолжавшего петь урунгуза и Матильду.
Это продолжалось несколько долгих… очень долгих минут. Дракону казалось, что они растянулись в часы.
Наконец, свечение начало затухать, и он увидел лежащую на полу Тильду и… урунгуза? Нет, теперь перед ним сидел совсем не урунгуз, а… лесовик? Выглядел он странно итеперь больше походил на человека с древесным туловищем и молодыми побегами на голове вместо привычного хохолка из волос.
Но преобразования урунгуза тронули дракона мало. Его волновала Матильда, его Тиль… Рана в ее груди исчезла, и лишь кровь и дыра на платье напоминали, что рана была.
Майкл шагнул к девушке, но урунгуз — вернее, теперь уже новорожденный лесовик — поднял ладонь, останавливая его, и положил ее на грудь девушки. Вокруг его руки снова появилось свечение, и Тильда… Она сделала глубокий вдох и распахнула глаза.
— Огурчик? — удивленно и сонно произнесла она. — Какой… экстравагантный у тебя сегодня образ. — Ноги дракона чуть не подкосились — столь велики было его напряжение, а потом облегчение. — Но тебе идет. Дай руку, сил сесть совсем нет.
Но вместо лесовика рядом оказался Майкл. Он рухнул коленями на пол и крепко прижал свою ведьму к груди. Он не мог ею надышаться, не мог нарадоваться теплу ее тела. Казалось, отпусти он ее хоть на мгновение, и Тильда снова окажется пришпиленной к стене злосчастной сосулькой, а из ее холодеющего тела будет утекать жизнь. Наверное, теперь это будет ему сниться в кошмарах.
— Майкл, — смущенно произнесла Тильда. — Кажется, я недавно наговорила много лишнего… Ты не думай, это…
Но мужчина не стал ждать продолжения. Он приподнял ее лицо за подбородок и нежно поцеловал. Как же долго он этого хотел! Вкус ее губ оказался даже слаще, чем ему представлялось. Тильда… Его Тиль. Теперь она от него никуда не денется!
Рядом смущенно кашлянули, и Майкл вспомнил, что они здесь не одни. С трудом оторвался от манящих губ ведьмочки и обнаружил свою ладонь на мягкой, нежной, умопомрачительной…
Дракон тряхнул головой и понял, что его рука через дыру в платье оказалась на груди девушки.
— Кхм, — он кашлянул, убрал ладонь и поспешил снять с себя камзол и завернуть в него Тильду, чьи щеки полыхали от смущения.
Ничего, скоро у нее будет гораздо больше и весомее причин для смущения. Уж он об этом позаботится.
— Сюдагх скоро придутгх, — проговорил Огурчик с явным трудом.
— Ты умеешь говорить?! — Матильда широко раскрыла свои зеленые омуты, в которых дракон готов
