Солнечная лотерея (сборник) - Филип Дик

– Что касается Джонса, возможно, вы и правы, – наконец произнес Рафферти. – Возможно, он всего лишь человек. – Он вынул из кармана ключи от машины и направился к стоянке. – Но ведь это все равно что воевать с океаном. Мы тонем, каждый день мы опускаемся все ниже. Цивилизация погружается на дно. Наступает новый Всемирный потоп.

– Божий промысел, – иронически заметил Кассик.

– Мы не способны уничтожить Джонса. Остается только надеяться, что существует нечто, ему неподвластное, нечто такое, с чем он сам не в состоянии справиться.

Рафферти открыл дверцу и уселся в машину.

– Вы можете стереть с лица земли целые кварталы. Но лучше сделать так, чтобы их можно было снова собрать.

– Хорошо, – ответил Кассик. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал Рафферти, завел мотор и уехал.

Кассик остался один. По улице катили клубы холодного тумана: его охватила дрожь, когда он представил, что должны были чувствовать мутанты. Хрупкие крохотные создания, у них ведь тоже есть свои надежды, какие–то свои смутные мечты… они даже не знают, кто они и зачем живут на этом свете… а снаружи, за стеклянной стеной их чрева, маршируют ночные серые тени; это их подстерегают отряды Джонса.

Кассик медленно шел по неосвещенному тротуару, пока не уперся в баррикаду, сооруженную полицейскими.

– Все в порядке, – обратился он к сержанту в каске. – Теперь можно разобрать.

Сержант и ухом не повел: весь отряд сгрудился вокруг радиостанции.

Кассик разозлился и схватил сержанта за плечо. Но тут до него дошел смысл сообщения, и он сразу же забыл и сержанта, и Рафферти, и баррикады, и несчастных мутантов–венериан. Он протиснулся к динамику и стал напряженно слушать.

«…уже в самом начале нападения в руки сил безопасности попали по меньшей мере пятьдесят процентов зачинщиков. В главных районах столицы вооруженные группы окружены отрядами полиции. Акция проходит организованно… открытого сопротивления почти не наблюдается. Сообщается, что сам преподобный Флойд Джонс ранен в стычке между своими сторонниками и отрядами полиции. В сообщении из Нью–Йорка говорится, что на главных улицах города происходят бои между толпами фанатиков и танками. Всем правительственным отрядам приказывается немедленно докладывать об обстановке; все предыдущие инструкции отменяются. Повторяем сообщение: Верховный Совет Федерального правительства объявляет, что организация, называющая себя «Объединенные патриоты», объявляется вне закона и все члены упомянутой организации, следовательно, считаются государственными преступниками. Действующее законодательство предписывает тайной полиции немедленно подвергать аресту и предавать суду всех членов вышеупомянутой организации «Объединенные патриоты», а также лиц, состоящих членами примыкающих к ней групп, таких как «Молодежная лига», «Женская…»».

Кассик отошел в сторону. Он почувствовал, что сильно замерз. Он стал топать ногами, дуть на пальцы, хлопать себя руками по бокам. Так, значит, вот оно что: Пирсон начал действовать. Совет ратифицировал его программу: арестовать Джонса и всех его сторонников, предать их суду и раскидать по лагерям. Согласно статье второй закон дает органам безопасности право арестовывать членов любых харизматических культов, угрожающих свободному распространению принципов релятивизма. Статья достаточно обтекаемая и хитрая: под нее можно подогнать любую ситуацию, выходящую из–под контроля.

Но ведь Джонс должен был все это предвидеть. И его организация должна была подготовиться к нападению. Еще год назад Джонс уже должен был знать, что разозленный Пирсон предпримет последнюю мощную попытку раздавить движение в зародыше. Предательство Каминского подстегнуло Пирсона: он решил наконец действовать, предупредить события, сделать последнее усилие, чтобы спасти Федправ, пока все не решилось само собой. Но Джонс уже давно все решил.

Слушая сообщение, Кассик размышлял о том, каким образом можно захватить Джонса врасплох. Разве что ранить, а потом арестовать. Если только он сам захочет, чтобы его арестовали. Если только это входит в его планы – получить пулю. Из этого, видимо, и исходил Пирсон, делая последний доклад правительству.

Возможно, а скорее всего, именно так и было: Пирсон своим яростным желанием действовать предопределил несомненную победу Джонса.

Глава 13

Толпа ревела. Исторический день настал: под палящими лучами солнца толпа безумствовала и тысячи голосов гремели, выражая поддержку маленькому человеку, что–то кричащему и размахивающему руками с трибуны. Слова его, многократно усиленные мощными динамиками, покрывали собой шум толпы. А позади этой огромной массы народа виднелись развалины: раньше здесь был немецкий город Франкфурт.

– Друзья, – выкрикивал Джонс, – окопавшаяся плутократия пытается заткнуть мне рот. Но они слишком обленились, эти паразиты, эти разжиревшие коты. Они думают, что если они уселись за своими столами, так, значит, могут управлять миром. Они разжирели за наш счет, да, они хорошенько повеселились в свое время. Но их время подходит к концу, и мне это очень хорошо видно!

Гром одобрения.

– Мы должны наконец выступить! – гремел голос Джонса. – Долой этот мир с его отжившим устройством! Сохраним наше достоинство! Человеческая раса не должна отказываться от собственного будущего. Ничто нас не остановит! Мы непобедимы!

Он говорил и говорил. А где–то среди зрителей молча стоял, спокойно слушал и ждал своего часа наемный убийца: его нисколько не трогали горячие речи, несущиеся с трибуны.

На войне он был простым солдатом. Он метко стрелял, и солдатский чемодан его был полон медалей. В конце войны его сделали профессиональным убийцей. Он мог промазать лишь в одном случае из миллиона.

В этот день Пратта взяли из лагеря под Манресой в Испании и доставили на окраину Франкфурта, где должен был выступать Джонс. Пока длинная, с низкой посадкой машина колесила по запутанным дорогам, он еще раз прокручивал в голове план действий. Впрочем, думать особенно было нечего: каждая клетка его тела была готова к предстоящей работе. Он откинулся на роскошное кожаное сиденье и с удовольствием слушал, как ровно гудит мощный мотор.

Его высадили на каком–то пустыре; кругом развалины и воронки от бомб – район, видимо, еще не успели отстроить. Пратт устроился в развалинах, достал бутерброды, подкрепился. Потом вытер губы, взял винтовку и поплелся по направлению к городу. Было половина второго – времени в запасе еще хватало. По дороге шли люди, ехали машины – все они хотели послушать Джонса. Пратт присоединился к ним: он был такой, как все. И винтовку свою не прятал. Это была винтовка военного образца, одна из тех, с которыми он работал в последние дни военной неразберихи. Его ордена позволяли ему носить оружие, винтовка была символом его доблести.

Ему наплевать было на Джонса с его речами. Он был слишком практичен, чтобы дать увлечь себя всяким бредом. Пока Джонс орал и размахивал руками с трибуны, скуластый солдат бродил вокруг, отыскивая местечко, откуда ему будет хорошо видно, когда Джонс погонит вперед своих серых лошадок.

Эта часть города все еще лежала в развалинах. Жилые кварталы восстанавливались в последнюю очередь. Люди жили во временных бараках, кое–как построенных на средства правительства. Когда Джонс замолчал, группы активистов Организации, очевидно разбитые на отряды заранее, стали строиться. Пратт, держа винтовку в руках, с интересом наблюдал за происходящим.

Прямо на его глазах зловещие, крепко спаянные отряды образовали плотную серую массу. Всюду развевались огромные флаги. Каждый из сторонников Джонса был одет в особую форму с повязкой на рукаве. Перед этой плотно сцементированной массой открывалась Ландштрассе – дорога, ведущая в центр города. Она была построена еще во времена Третьего рейха гением инженерной мысли эпохи нацизма доктором Тодтом. Прекрасная была дорога. Еще чуть–чуть, и масса серых людей хлынет по ней в город.

Полиция заблаговременно очистила дорогу от идущего транспорта. Полицейские взволнованно прохаживались по опустевшей полосе и энергичными жестами пытались заставить толпу отказаться от своего намерения. Всюду сновали ребятишки, лаяли бродячие собаки.

Шум нарастал, он становился почти оглушительным. Всесокрушающие на своем пути толпы народа уже бежали к месту сбора. Пратт вынужден был отступить: на него накатила волна людей с остекленелыми глазами; из разинутых ртов вылетало вонючее дыхание пополам со сдавленными приветственными криками. Пропуская их, он вскарабкался на какие–то развалины.

Репортеры суетились, то и дело щелкая вспышками: они торопились заснять толпы орущих людей, а особенно серых, стоящих в первых рядах. Парами и тройками пробегали полицейские в касках. Все они были вооружены, но явно чувствовали себя не в своей тарелке. В самом начале дороги по две с каждой стороны стояли четыре кареты «скорой помощи». Неподалеку путались в своих проводах телевизионщики, они лениво перебрасывались шутками с персоналом врачей. Журналисты и их заодно фотографировали. В общем, снимали все подряд.