Большая книга ужасов 2013 (сборник) - Елена Усачева

– Я тебя уму-разуму учу, так что не спорь. Эх, выбрал на свою голову защитницу.

Смиля бы удивилась. Сильно. От души. Если бы не Лаума. Уж она-то ей точно о себе забыть не даст.

– А всего-то надо было отдать душу. – Ведьма подняла руку, показывая открытую ладонь с разноцветными стеклянными шариками. – Влюбленные отдают любимым самое дорогое, что у них есть. А женщины… зачем им лишний груз? Передают души любимых мне. А я им за это даю счастье. Не хочешь?

– Иди ты со своим счастьем! – буркнула Смиля. Она искала сотовый. Как сквозь землю провалился. Ну вот, почему его вечно нет, когда он нужен?

«Мышка, мышка…»

Ага! Нашелся!

Успела послать вызов.

– Ты сама это выбрала, – тяжело произнесла ведьма. – Во имя Перкунса, Патолса и Патримпо.

Она выбросила левую руку вперед. С плеча скатились огонечки-человечки, спрыгнули и тонкими змейками метнулись к окну.

Смиля попятилась. Стекло. Им его не преодолеть. Если разобьют, будет шум. Придут родители, спустятся соседи сверху.

Змейки врезались в прозрачную преграду, рассыпались искорками, цветным дождем прыгнули на подоконник внутри комнаты, превращаясь в маленьких юрких человечков, вредных альп. Ворон с Янусом прошли сквозь стекло и оказались перед Смилей. Альпы с визгом бросились вперед.

Смиля замолотила руками, кинула подвернувшейся тапочкой. Все бесполезно. Лицо, плечи, ноги – ее кололи и щипали, толкали и пихали. С полок падали книги, опрокидывался стол и кровать. Смиля успела только нагнуться и подхватить плед. Взмахнула им, как мулетой, отвлекая внимание нападавших. Брызнули в разные стороны альпы. Взлетели вверх книжки, с треском рвались страницы, лопались лампочки в плафонах люстры.

Сама не понимала как, но отбиваться у нее получалось, альпы шипели, плевались, наваливались толпой, пытались достать ее по одному. Лаума за окном злилась. Ворон с Янусом не приближались.

Неужели испугались?

Ах, зачем она о них подумала! Ворон ожил, сделал шаг вперед. Юркнул под руку, дернул за плед. Она оттолкнула его, пытаясь перетянуть на себя, уронить. Падай же ты, наконец! Хоть кто-нибудь ей сегодня будет подчиняться? Нет. Бесполезно.

Куст бузины, река Смородина, Калинов мост – ее затягивало в страну мертвых. Змей Горыныч побеждал. Почему она никогда не умела драться? И тут же разозлилась – а чего она должна уметь? Где верные защитники? Он же обещал!

В комнате запахло чем-то неприятным – перепрелой листвой, аммиачными испарениями. Плеснулась река Смородина, названная так потому, что в ней всегда смердело. Чем? Людскими страхами?

– Давай, давай! – подбадривал домовой. Он сидел на мосту и, как заядлый болельщик, подпрыгивал на месте, стучал кулачком по раскрытой ладони. – Еще немного, и сдюжишь!

Немного?

Смилю окружили, Ворон поставил подножку.

– Во имя Перкунса! – выдохнул он, занося кулак.

– Да пошел ты! – пнула она его ногой.

– Не бить! С собой взять, – пророкотала Лаума, и вороновский кулак разжался, рука повисла безвольной тряпкой. Но улыбка… Какая же мерзкая у него была улыбка. Не победившего, а укравшего.

Ведьма стояла в комнате, заполняя собой все, забирая воздух, гася свет.

– Все равно ты не жилец, – процедил Ворон, вздергивая Смилю на ноги. И откуда такая сила взялась?

– Наведите здесь порядок, – приказала ведьма, и альпы с писком ринулись рвать ткань, мять бумагу, бить пластик.

– Дерись! Сопротивляйся! – суетился волосатый. – Эх, народ! Ничего уже не можете. Зачем с бабой связался?

Несправедливое обвинение обидело, она попыталась освободиться.

– Янус! Янус! – закричала, надеясь, что вожак отомрет, что все вспомнит. Но тот стоял в стороне, наблюдал. Неужели не поможет?

В какой-то момент показалось, что силы равны, что никто не победит. Но Ворон снова дернул за плед. Шерстяная ткань вырвалась, обожгла ладони. Смиля сжала кулаки, кинулась вперед. Драться! Кто бы знал, как дерутся.

С десяток человечков вцепились в колени. Боль заставила согнуться, и Смиля оказалась на полу.

– Скелет, – прошептала она. – Аисты!

– Передам, передам, – проворчал волосатый. Он был явно разочарован, как игрок, поставивший на скачках не на ту лошадь и теперь потерявший крупную сумму денег.

Река Смородина исчезала за горизонтом. Они проиграли. Силы были неравны.

Плед опустился Смиле на голову. Мир закувыркался, словно кто-то невидимый мазнул черной краской. Раз, другой, и наступила абсолютная темнота.

Когда ты без глаз, мир становится огромным. Сверху, снизу, справа, слева – границы раздвигаются, делая пространство бесконечным. Если не видно горизонта, его не существует. Трехмерность отменяется.

Смиля почувствовала себя растворенной в окружившей ее темноте. Атомы, из которых она состояла, разлетелись, чтобы собраться по-новому.

– Янус! Янус! – орала она. – Янус! Гера!

Темнота пихалась и толкалась. «Каждый сам за себя», – всплыло в голове. Нет! Они всегда были вместе. Будут вместе и сейчас. Как это могло все так повернуться? Что за глупые жертвы?

Наверное, на какое-то мгновение от ужаса она потеряла сознание, потому что когда открыла глаза, темнота ушла, превратившись в высокое звездное небо. Справа черной громадой наступал Дом. Он плыл кораблем-призраком под черными парусами, разрезая действительность, гордый бушприт вспарывал волну, брызги преломляли время, возвращая в прошлое.

– Смотри!

Лаума сидела на любимом месте Скелета, на подоконнике третьего этажа, ее длинное платье свешивалось на улицу.

– Вот то, от чего ты отказалась.

За окном не было ни знакомой улицы, ни спящих домов, ни зелени деревьев и кустов. А была та самая сказочная страна – высокие замки, белесые реки. Земля Аистов, увидев которую люди забывают покой, бросают дом и уже никогда не возвращаются.

– Почему я?

Паника, страх, отчаяние – все это холодной волной прошло по телу. Ноги стали чугунными – ни шагнуть, ни шевельнуться.

«Борись! Ну же! – шептал голос. – Давай! Это все обман. Она пожирает души, она правит мертвыми, ей плевать на живых. Ей надо принести жертву. Не стань этой жертвой».

В стороне стоит Белобрысая. В спортивной майке, черных облегающих брючках со стразами над коленками, черных кроссовочках, волосы подхватывают две переливающиеся заколки с камешками. Вороны так падки на все блестящее! Белобрысая победно улыбалась. Что же, сегодня она избавится от всех врагов. И ее семья станет следующей жертвой. Кого Лаума возьмет первым? Или уже взяла? Никодиму наверняка понравятся пряничные домики и кисельные реки.

А Синеглазка? Где Синеглазка? Добрая подружка, так долго сопротивляющаяся Дому. Чудовище сама вызвала ее, привела… себе на погибель.