Гражданская кампания - Буджолд Лоис Макмастер

– Угу. Все равно не помогает. – Майлз сгорбился еще сильнее и вытянул ноги. – Разбитая жизнь со рвотой – так и есть разбитая жизнь.

– М-м-м… Зато это помогает стать отшельником, – рассудительно заметил граф. – Если ты достаточно отвратителен, люди инстинктивно тебя избегают.

– Из собственного опыта, милый? – поддела его жена.

– Естественно, – ухмыльнулся он.

Снова повисло молчание. Родители уходить не собирались, из чего Майлз сделал вывод, что он явно недостаточно отвратителен. Может, стоит рыгнуть?

Он решился нарушить молчание:

– Мама… ты ведь женщина…

Графиня выпрямилась и улыбнулась поощрительной бетанской улыбкой:

– Да?..

– Не важно, – вздохнул он и снова поник.

Граф, потеребив губу, задумчиво поглядел на сына.

– Тебе есть чем заняться? Какие-нибудь преступления, требующие Имперского Аудита, или еще что-нибудь?

– В данный момент нет, – ответил Майлз. И, чуть подумав, добавил: – К счастью.

– Хм. – Граф подавил улыбку. – Может, ты и прав. – Помедлив, он продолжил: – Твоя тетя Элис дала нам полный отчет об официальном ужине. С комментариями. И очень настаивала на том, чтобы я непременно передал тебе, что она надеется, – отец весьма похоже изобразил интонацию тетки, – что ты не сбежал бы во время других своих неудачных сражений, как дезертировал вчера.

Ах да. Окончательную зачистку территории проводили родители.

– Но ведь в обеденном зале не было шансов оказаться застреленным, останься я в арьергарде.

– И таким образом избежать военного трибунала? – поднял бровь отец.

– Так всех нас в трусов превращает совесть, – провозгласил Майлз.

– Я, как ты понимаешь, в достаточной мере на твоей стороне, – сказала графиня, – чтобы меня обеспокоил вид убегающей с воплями в ночь красивой женщины, которую ты попросил стать твоей женой. Хотя твоя тетя Элис и сообщила, что ты практически не оставил молодой леди выбора. Трудно сказать, что еще она могла сделать, кроме как удалиться. Разве что раздавить тебя, как жука.

При слове «жук» Майлз скривился.

– Насколько… – начала графиня.

– Я ее оскорбил? Похоже, довольно сильно.

– Вообще-то я хотела спросить, насколько скверным был предыдущий брак госпожи Форсуассон?

– Я мало что видел, – пожал плечами Майлз. – По некоторым ее высказываниям я понял, что покойный, не оплаканный никем Тьен был из тех скрытых паразитов, которые вынуждают своих близких чесать в затылке, задаваясь вопросом, «может, это я спятил?».

Выйди Кэт замуж за него, у нее бы таких сомнений не возникало. Ха.

– А-а! – понимающе протянула мать. – Из этих. Да, такой типаж мне давно известен. Сначала они предстают эдакими образцами мужчин, а потом могут уйти годы, чтобы выпутаться из психического бедлама, который они оставляют после себя.

– У меня этих годов нет, – возразил Майлз. – И никогда не было.

И мгновенно заткнулся, увидев боль, промелькнувшую в глазах отца. Ладно, кто знает, что можно ждать от второй жизни. Может, она после оживления началась с самого начала. Майлз снова поник.

– Самое поганое, я знал, что этого делать никак нельзя. Я слишком много выпил, запаниковал, когда Саймон… Я никогда не хотел вот так поймать Катриону в ловушку. Это был дружеский огонь…

Чуть помолчав, он продолжил:

– Понимаете, у меня был роскошный план. Я думал все решить одним блестящим маневром. Катриона действительно любит разрабатывать сады, и муж оставил ее практически без средств. И я подумал, что смогу помочь ей заняться тем, о чем она мечтала, заодно исподволь оказывать финансовую поддержку, получить повод видеть ее практически ежедневно и иметь преимущество перед соперниками. Когда я приходил к ней в дом Фортицев, мне буквально приходилось проталкиваться среди вьющихся вокруг нее поклонников…

– Чтобы тоже виться вокруг нее, как я понимаю? – сладко вопросила графиня.

– Нет! – вскинулся Майлз. – Чтобы обсудить планы парка, который я нанял ее посадить рядом с особняком.

– Так вот что это за кратер! – воскликнул отец. – В темноте из лимузина он выглядит так, будто кто-то пытался бомбить особняк Форкосиганов и промахнулся. Я еще недоумевал, почему нам об этом не доложили.

– Это не кратер. Это опущенный парк. Просто… просто там еще нет растений.

– Там очень мило, Майлз, – ласково сказала мать. – Я днем прогулялась там. Ручеек и вправду очень красив. Напомнил мне горы.

– В этом-то и состоял замысел, – кивнул Майлз, проигнорировав отцовское бормотание: «…после бомбежки цетагандийцами партизанских позиций…»

Тут Майлз в ужасе резко выпрямился. Не совсем нет растений.

– О Господи! Я так и не сходил посмотреть на ее скеллитум! Пришли лорд Доно с Айвеном – леди Элис рассказала вам о лорде Доно? – и я отвлекся, а потом начался ужин, а потом мне уже не представилось возможности. Кто-нибудь полил?.. Ах ты черт! Неудивительно, что она разозлилась. Я дважды покойник!..

Он буквально растекся в лужицу.

– Итак, позволь мне подвести итог, – медленно проговорила графиня, бесстрастно взирая на сына. – Ты выбрал эту разорившуюся вдову, отчаянно пытающуюся впервые в жизни самостоятельно встать на ноги, и повесил перед ней приманку в виде блестящей карьеры лишь для того, чтобы привязать ее к себе и отсечь от других возможных вариантов замужества.

Поданная в таком виде картинка получалась весьма неприглядной.

– Не… не только, – задохнулся Майлз. – Я просто хотел подтолкнуть ее в нужном направлении. Я и не догадывался даже, что… что этот парк для нее все.

Графиня выпрямилась и посмотрела на него с тем самым пугающим задумчивым выражением, которое появлялось у нее, когда кто-то имел глупость ее заинтересовать.

– Майлз… Ты помнишь тот несчастный инцидент с оруженосцем Эстергази и игрой в кросс-болл? Когда тебе было примерно лет двенадцать?

Майлз не вспоминал об этом годами, но после ее слов воспоминания вернулись – а вместе с ними вернулись стыд и ярость. Оруженосец частенько играл с ним, а иногда с Элен и Айвеном, в кросс-болл на заднем дворе особняка Форкосиганов: не слишком опасная игра, практически безопасная для его хрупких костей, но требующая быстрых рефлексов и хорошего умения рассчитывать время. Он тогда был счастлив, впервые выиграв у взрослого – оруженосца Эстергази. И пришел в бешенство, когда, услышав не предназначенное для его ушей замечание, понял, что исход игры был подстроен. Этот эпизод он с годами забыл. Но не простил.

– Бедняга Эстергази думал, что таким образом поднимет тебе настроение, поскольку ты тогда пребывал в депрессии из-за каких-то неприятностей в школе, – продолжила графиня. – Я до сих пор помню, в каком бешенстве ты был, когда выяснил, что он специально дал тебе выиграть. Мы даже боялись, как бы ты чего-нибудь с собой не сотворил.

– Он украл у меня победу, – признал Майлз, – в точности как если бы сжульничал, чтобы выиграть. И отравил все дальнейшие победы сомнением. Я имел полное право взбеситься.

Мать выжидающе молчала.

И тут до него дошло. Он аж зажмурился.

– Ох не-ет! – приглушенно простонал Майлз в подушку, которую прижал к лицу. – Я сделал с ней это?!

Безжалостные родители предоставили ему переваривать свое озарение, и их молчание било куда сильнее, чем слова.

– Я сделал это с ней! – жалко стонал он.

Похоже, сочувствия не предвиделось. Он прижал подушку к груди.

– О Господи! Именно это я и сделал! Она сама сказала! Сказала, что парк мог бы быть ее подарком. А я лишил ее этой возможности. Тоже. Что совершенно не имело смысла, поскольку она сама только что уволилась… Я думал, она начала со мной спорить. И был так рад, потому что подумал, если она начнет со мной спорить…

– То ты сможешь победить, – сухо закончила графиня.

– Э… ага.

– Ох, сынок, – покачал головой граф. – Ох, бедный мой сынок! – Майлз мудро не принял это за сочувствие. – Единственный способ победить в такой войне, это начать с безоговорочной капитуляции.