Сирены - Джозеф Нокс

С надписью «ДЯДЮШКА».

За дверью слышались голоса. Я постучал, и разговор оборвался. Раздались шаги, дверь приоткрылась.

— Привет, — сказал в щелку один из Сладких Крошек.

Он уже переоделся и едва вписывался в дверной проем.

— Мне надо с ним поговорить.

— Дядюшка смывает грим, — проникновенно пробасил Крошка. — Просит не беспокоить.

— Скажи ему, что у Уэйтса есть новости.

— Хорошие? — уточнил он.

— Нет, у него только дурные, — донеслось из комнаты. — Заходи, Эйдан.

Амбал отступил от двери. Я вошел в аккуратную гримерку, где перед классическим трельяжем с лампочками по периметру Длинноногий Дядюшка снимал макияж.

— Тебе автограф или обойдешься поцелуйчиком на воротник? — спросил он, не оборачиваясь.

Я вытянул руки перед собой. Наручники звякнули.

— Ты у нас специалист.

Он посмотрел на меня в зеркало, потом повернулся. Похоже, я его по-настоящему удивил.

— Сделай одолжение, — попросил я.

— Льюис, оставь нас на минуточку, — сказал Длинноногий Дядюшка, не сводя с меня взгляда.

2

Я все ему рассказал. Все, что сам понял.

Макияж Дядюшка снял, но еще не переоделся. Он сидел в кресле напротив, скрестив ноги по-турецки, и крутил наручники на пальце. В сумочке Дядюшки обнаружился подходящий ключ.

Я умолк. Дядюшка продолжал теребить наручники, потом присмотрелся к ним и печально покачал головой:

— «Хайат»…[21] — прочитал он, прищурившись. — Модель двадцать один ноль три. И где тут хваленое качество?

— Ты меня вообще слушаешь?

Он злобно глянул на меня. То ли притворялся, то ли разозлился по-настоящему.

— А с какой стати я должен тебе помогать, Эйдан?

— Я тебе денег раздобуду.

— Денег я и сам раздобуду. С какой стати я должен тебе помогать?

— Но ведь на Сикамор-уэй был твой приятель.

— Да, был, — улыбнулся он, но улыбка тут же исчезла. — Меня к нему не пустили, и он…

— Сочувствую.

— Ага, сочувствуешь. Твое фальшивое сочувствие вместе с тобой родилось. Оно у тебя как заводская настройка. Чтоб ее изменить, в тебе кто-нибудь должен поковыряться. С хорошим прибором.

— В другой раз.

— Ну так почему именно я должен тебе помогать?

— Мне больше некого просить, — признался я. — Не верю я твоему эпатажу. Когда-то ты меня защищал.

Он не произнес ни слова.

— Хочешь, позвони в полицию и заложи меня. Но можно поступить иначе.

— И как же?

— В деле замешаны наркоторговцы. Полицейские чины. Политики. — Я закрыл глаза. — Если ты мне поможешь, мы многим подпортим жизнь.

Я открыл глаза. Он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Потом улыбнулся краешком губ.

Еще раз.

И вдруг разразился радостным хохотом. Потянулся ко мне, потрепал меня по колену и одарил ласковой улыбкой. Тряхнул головой, склонил ее набок и снова откинулся на спинку кресла.

— Вот умеешь ты верные слова найти.

3

Вел машину Клоп. Он сменил костюм Длинноногого Дядюшки на обычную одежду. Я вжался в пассажирское сиденье. Задворками и переулками мы выехали к камерам хранения, где я оставил свою прошлую жизнь. И пять тысяч, полученные от Карвера. Я пытался убедить себя, что правильно поступил, обратившись к Клопу. Что это очень ловкий и неожиданный ход с моей стороны. Неизвестно, что бы я делал, если бы не Клоп. В моей прежней жизни было так же мало друзей, как и в новой.

Я не знал, ищут ли меня. Объявлен ли я в розыск. Лэски хотел, чтобы я держался подальше от управления, пока он будет выкручиваться, лгать и объяснять случившееся. В допросную меня притащили уже после окончания смены. Официального задержания не оформляли. По закону я мог уйти когда захочу.

Нападение на полицейского — тяжкое преступление. Неизвестно, как Лэски объяснит, что именно произошло. И главное, кому он будет это объяснять. Скорее всего, он уговорит Риггса молчать. По крайней мере, до тех пор, пока не уничтожит все следы своей связи с Карвером или пока Риггс не расколется.

Я надеялся, что у меня есть хотя бы день.

— Долго еще? — капризно спросил Клоп.

— Сейчас налево.

Медлительную темную малолитражку Клоп одолжил у Льюиса — Сладкой Крошки. У самого Клопа был белый кадиллак, но мы решили, что на нем лучше не светиться. Самым заметным внешним отличием истинного Клопа от его сценического образа были нервный тик и непрерывные подергивания, будто у него чесалось все тело. А еще он безостановочно курил, потому что Длинноногий Дядюшка якобы «не выносил табачного дыма».

Едва Клоп переоделся из кожаного прикида в элегантную, но мятую черную пиджачную пару, как начал брюзжать, что я, мол, его напрягаю. Я напомнил ему про деньги. Ситуация зашла слишком далеко, приходилось идти на любые компромиссы. Я гадал, каким будет следующий.

— Расскажи про бармена, — попросил я из вежливости.

— Про кого? И про что? — переспросил Клоп, не снижая скорости.

— Про Нила. Ну, про бармена из «Рубика».

— Я в «Рубик» ни ногой. И не пошел бы, даже если бы там угощали кровью Зейна Карвера.

— Нил был частым гостем в «Люфте».

— Гм. Во Франшизе иногда попадаются люди с хорошим вкусом.

— У Нила он полностью отсутствует.

— Уверяю тебя, я не знаком с Нилом из Франшизы.

— Раньше он называл себя Глен…

— Так бы сразу и сказал, — усмехнулся он, обрадованный возможностью посплетничать. — Мы с Гленом давние приятели. У нас много общих интересов.

Я невольно поморщился, вспомнив, что бармен избежал наказания за изнасилование.

— Фу, у тебя одни гадости на уме, — сказал Клоп. — Он таскал мне товар из Франшизы.

— Погоди-ка, — рассмеялся я. — Ты воровал у Зейна Карвера?

— Классно, правда?

— Да уж. И как же вы это дело проворачивали?

— Все шло через Глена, то есть Нила или как его там. Когда «восьмерка» поступала в «Рубик», он стриг брикеты и продавал мне стружку с внушительной скидкой.

Глен. Нил. Бармен.

Я вспомнил его оценивающий взгляд. Этот тип засветился во многом. Лэски вызволил его из-под суда. Что-то связывало его с Изабель Росситер. Возможно, он снабжал ее наркотиками. А еще он был в центре операций Франшизы. Он сдал Зейна Карвера бернсайдерам, а потом его самого бортанули. Он знал, где спрятали труп Джоанны Гринлоу. А вдобавок по-тихому продавал «восьмерку» Клопу.

Я смыл его запас наркотиков в канализацию.

Вынудил залечь на дно.

Мне вспомнилось, как он с ножом в руке поджидал меня у дома. А потом тем же ножом грозил вспороть мне живот. В ту самую ночь, когда пропала Кэт. Почему он вернулся? Как узнал о трупе Джоанны Гринлоу под ванной? Почему сообщил об этом мне?

— Когда ты в последний раз его видел?

— Он заходил в «Люфт»…

— Вы