Ференц Лист - Мария Залесская

В ответном письме от 7 июня Вагнер писал: «Лучший из смертных, прежде всего позволь выразить удивление перед колоссальною твоей продуктивностью. Итак, ты опять носишься с мыслью о симфонии „Данте“. <…> Не могу не преклониться с чувством изумления перед таким чудом. Когда думаю о твоей деятельности за последние годы, ты представляешься мне настоящим сверхчеловеком. И какое особенное удовлетворение ты должен иметь от своих трудов! <…> Итак, Divina Commedia[467]? Прекрасная, без всякого сомнения, идея, и я уже наперед вкушаю удовольствие от твоей музыки. Но всё же я должен высказать разные мои мысли на этот счет. Что „Ад“ и „Чистилище“ удадутся тебе вполне, не сомневаюсь ни минуты. Но вот „Рай“ возбуждает мои сомнения. И ты сам поддерживаешь их тем, что проектируешь какие-то хоры. <…> С этим Парадизом всегда будут выходить неизбежные затруднения, и если кто подтверждает это с особою силой, так это, к нашему удивлению, сам Данте, певец Рая. Даже его Рай является слабейшей частью „Божественной комедии“. <…> Но то, что оказалось не по силам Данте, — допускаю это, — удастся тебе. Ты хочешь, дорогой друг, звуками выявить свое религиозное настроение. Почти с уверенностью предсказываю тебе успех в этом деле. Музыка и есть настоящее, художественно-идеальное подобие мира, и человек, посвященный в ее тайны, не сделает тут никакой ошибки. Но твой Парадиз, твои хоры — всё же внушают мне дружеское беспокойство»[468].

К советам друга Лист прислушался, и это обязательно нужно иметь в виду, анализируя окончательный вариант «Данте-симфонии».

В конце театрального сезона были даны два спектакля: 4 июня Лист дирижировал «Тангейзером», а 24-го — оперой Николаи[469] «Виндзорские проказницы». В это же время Лист был занят написанием брошюры «Берлиоз и его симфония „Гарольд“» (Berlioz und seine «Harold-Symphonie»), в которой также обобщал свои принципы взаимосвязи музыки и слова.

В столь насыщенное разнообразными творческими задачами лето Лист не забывал и о своей педагогической миссии. Армия его учеников постепенно пополнялась. В июле в Веймар прибыл Карл Таузиг[470], заслуживший прозвище «будущий Лист».

Двадцать шестого июля Лист отправился в Йену, где должна была исполняться его «Сексардская месса». Там он свел знакомство с советником юстиции Карлом Гилле (Gille; 1813–1899) — не только успешным юристом, но и активным музыкальным деятелем (достаточно сказать, что в течение шестидесяти лет он бессменно руководил в Йене проведением традиционных академических концертов)[471]. Впоследствии именно он много лет был генеральным секретарем Всеобщего немецкого музыкального союза и одним из первых хранителей Дома-музея Листа в Веймаре. В лице Гилле Лист нашел надежного друга на всю жизнь[472].

Лето 1855 года принесло Листу и новые семейные заботы. В начале июля в Веймар пришло известие, что мадам Патерси серьезно заболела и больше не сможет заниматься воспитанием Бландины, Козимы и Даниеля. После долгих колебаний было принято решение, что девочек возьмет к себе Франциска фон Бюлов, мать Ганса, переехавшая к тому времени в Берлин, а Даниель останется в Париже заканчивать лицей. Было решено, что все дети перед такими серьезными изменениями в жизни приедут в Веймар погостить у отца. 21 августа они встретились. Радости не было предела. Лист признавался в письме Агнес Стрит-Клиндворт: «…Дочери занимают две трети моих дней. Это милые, умные, живые, более того, пожалуй, даже слишком ко всему присматривающиеся барышни. Они одинаково пошли и в папу, и в маму… Переселение в Берлин не очень их радует, а между тем это самое разумное и благоприятное решение из всех для меня возможных. Госпожа Бюлов по характеру, привычкам, духовной культуре и положению наилучшим образом соответствует порученной ей задаче»[473]. Тогда же Лист писал своей матери: «Что касается музыкального образования, то под руководством Ганса фон Бюлова, которого я люблю, как второго сына, и считаю превосходным талантом, то оно будет протекать в условиях лучших, чем где бы то ни было»[474].

Целый счастливый месяц провели Бландина, Козима и Даниель в Альтенбурге. Но пришла пора расстаться. Превозмогая сердечную боль, Лист простился с дочерьми. Уже 30 сентября Ганс фон Бюлов писал Листу, желая хоть немного рассеять его тревогу: «Дорогой учитель, Вы хотите, чтобы я сообщил Вам о барышнях Лист. До сегодняшнего дня я был не способен на это, находясь в состоянии удивления, изумления, более того, восхищения, в которое эти молодые дамы, в особенности младшая, меня ввергли. Что касается их склонности к музыке, то ее следует назвать не способностью, а гениальностью. На самом деле, дочери моего благодетеля — совершенно исключительные существа… Я часто играю с ними на фортепьяно пьесы, переложенные для четырех рук. Анализирую с ними музыку и с педантизмом, скорее слишком большим, чем недостаточным, контролирую их учение. Никогда не забуду тот прекрасный вечер, когда я сыграл им, а потом вновь и вновь повторял Ваш „Псалом“[475]. Оба ангела почти коленопреклоненно предались обожанию своего отца. Они лучше всех других понимают Ваши шедевры и действительно являются „слушателями, данными самой природой“. Меня чрезвычайно растрогало и взволновало, когда в игре барышни Козимы я обнаружил Вас — ipsissimum Lisztum» [476].

Даниель возвратился в Париж, но с тех пор каждые летние каникулы проводил с отцом.

Между тем из Российской империи пришли сведения, что Николай Петрович Витгенштейн получил от Протестантской церкви разрешение на развод. Казалось бы, препятствия к вступлению Каролины в брак с Листом устранены. Однако, как мы помним, сама она принадлежала к Католической церкви, запрещающей разводы. Фактически после развода с мужем в 1855 году Каролина получила светскую свободу, ей больше не нужно было добиваться высочайшего разрешения на развод. В то же время для нее всё равно была исключена возможность нового брака, пока ее муж оставался жив и брак не был признан недействительным. Требовалось аннулирование брака Католической церковью. Кстати, одним из наиболее реальных путей достижения этой цели стало бы признание того, что Каролину выдали замуж без ее согласия. Пока же ни развод с Николаем Витгенштейном, ни даже его женитьба в январе 1857 года на Марии Васильевне Михайловой (1830–1864) не продвинули Каролину к узакониванию отношений с Листом, к чему оба так стремились.

Лист вернулся к работе и написал две статьи, «Роберт Шуман» и «Клара Шуман», посвященные творчеству своих «друзей-врагов». Несмотря на открытое неприятие четой Шуман исповедуемой им «музыкальной религии», он столь же открыто выражал восхищение их талантами.

В середине октября Лист уехал в Брауншвейг, где на концерте 18-го числа дирижировал своими симфоническими поэмами «Орфей» и «Прометей»; вторая впервые исполнялась в новой редакции. На следующий день он уже был в Берлине, чтобы повидаться с дочерьми и семейством фон Бюлов.

Девятнадцатое октября 1855 года можно считать одним из узловых моментов в жизни Листа, и не только его. Вечером состоялся концерт под управлением Ганса фон Бюлова, который, верный идеалам своего учителя, ввел в программу увертюру к «Тангейзеру». Во время исполнения вагнеровской музыки в зале раздались свистки и шиканье. Ганс мужественно продолжал дирижировать, однако публика постепенно пришла в неистовство, и концерт закончился грандиозным скандалом. От пережитого нервного потрясения дирижер потерял сознание… Он пришел в себя на руках младшей дочери Листа. Козима, как могла, утешала его. Любовь, жертвенная, всеискупающая Любовь, главное «действующее лицо» всех музыкальных драм Вагнера, совершила чудо: музыка соединила их сердца. Не иначе как под ее влиянием в ту ночь Ганс и Козима обручились.

Но об их решении Лист еще не знал. Вернувшись в Веймар, он хотел отметить в узком кругу свой день рождения. Тихого праздника не получилось: «нововеймарцы» устроили в его честь настоящее торжество со сценическими представлениями и музыкой.

Лист вновь окунулся в работу — нельзя было пренебрегать обязанностями придворного капельмейстера. 10 ноября в веймарском придворном театре он дирижировал «Пуританами» Беллини; 18-го числа под его управлением с успехом прошли «Гугеноты» Мейербера.

А 25 ноября Лист снова выехал в столицу Пруссии: на 6 декабря был назначен концерт из его произведений. Но сердце сжимала безотчетная тревога.

В назначенный день Лист дирижировал берлинским концертом: симфоническая поэма «Прелюды», «Аве Мария» для смешанного хора и оркестра, Первый фортепьянный концерт Es-dur (партию фортепьяно исполнял Ганс фон Бюлов), симфоническая поэма «Тассо», премьера 13-го псалма для тенора, хора и оркестра. После концерта в честь композитора был устроен торжественный банкет.

Известие о намечающейся свадьбе Козимы и Ганса явилось для него полной неожиданностью. Конечно, он не скрывал радости от того, что два дорогих его сердцу человека решили соединить судьбы. Только истинная ли любовь вспыхнула столь внезапно? Не принесет ли скоропалительное решение страдания обоим? Лист попросил их повременить со свадьбой, отложить ее на год, чтобы проверить чувства. Ему казалось, что таким образом он убережет «детей» от беды. Успокоенный, 14 декабря он возвратился в Веймар.