Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что каждый из нас уникален, неповторим, достоин лучшего. Я говорю о людях вообще. Ты согласна?
— Согласна, — кивнула Вика, — вот только при всей своей индивидуальности и неповторимости одни почему-то вызывают симпатию, других иногда хочется стукнуть по голове.
— И, тем не менее, надо стараться относиться ко всем ровно. Если не получается, свести общение до минимума и быть отстраненным.
— Но это не всегда просто. Эмоции захлестывают, хочется всех и всё держать под контролем. Хочется, чтобы все было по-твоему, исполнялись мечты. Вот ты, — Вика села рядом с Вадимом, стала гладить кошку, — у тебя ведь тоже есть какие-то мечты?
— Пожалуй, нет, — он покачал головой, — у меня есть работа, любимая женщина, есть здоровье, есть даже замечательная кошка. Что еще?
— Ну, а дети, например? Тебе разве не хотелось в один прекрасный день стать отцом?
— Не думаю, что этот день мне покажется прекрасным, — у Вики от удивления вытянулось лицо, — я сейчас так мыслю, — пояснил Вадим, — наступит момент, может быть, я стану думать иначе.
— А мне кажется, ты стал бы чудесным папочкой, — Вика улыбнулась.
— Так, к чему ты клонишь? — Вадим даже сел, тем самым вызвав недовольство кошки. — Ты что, беременна?
— Нет, успокойся, — Виктория поднялась с дивана, выключила телевизор. — Детей все-таки надо иметь в браке, — добавила уже тише.
— Снова ты за свое, — Вадим опять лег, — Виктория, я тебя люблю и хочу быть с тобой. Что по сравнению с этим штамп в паспорте? Формальность. Главное то, что в сердце, в душе.
— Но я хочу быть твоей женой, — сказала она расстроенно.
— Ты и так моя жена. Мы живем вместе, ведь поэтому и заключают брак.
— Чтобы жить под одной крышей? Вадим, это какой-то странный аргумент.
— Ты не поняла. Брак заключают, когда любят…
— Вот именно!
— Я не то хотел сказать, — он смутился, — наши отношения…ну, мы ведь все равно чувствуем себя супругами, мы вместе день и ночь.
— Ладно, я поняла, — она натянуто улыбнулась.
— Ну, не обижайся, пожалуйста! — Вадим поднялся с дивана, схватил ее за руку и притянул к себе, — я по-настоящему люблю тебя, всю, до единой клеточки. Люблю твой неугомонный характер, твои привычки и слабости, твои эмоции и молчания, когда ты чем-то озадачена. Люблю, когда ты на меня смотришь вот так, из-под очков. Даже люблю, когда ты в ванной поешь, хотя и фальшивишь.
— Что? — она шутливо толкнула его в грудь. — Не придумывай, я не пою в ванной.
— Да? — удивился он. — Тогда это кто-то другой пел, я перепутал.
— Ты хочешь сказать, что у тебя столько знакомых девушек, пение которых ты слушаешь в ванной, что ты и не вспомнишь, кому из них медведь наступил на ухо?
— Емко сказано! — восхитился Вадим.
— Да ну тебя! — сказала Вика, но больше не обижалась. Может, Вадим и прав? Самое главное у нее есть. Вот ведь парадокс: сколько у нее было поклонников, сколько из них делали ей предложение — ни за одного замуж Вика не собиралась и вообще не держала в голове подобных планов. Появился Вадим, влюбил ее в себя, заставил страдать… Но хорошо, что все-таки они вместе. Вика впервые стала мечтать о замужестве, тогда как Вадим и слышать об этом не хотел. И чем он ее так зацепил? Внешностью? Ну не такой он уж красавец! Блистал остроумием, расточал любезности? Наоборот, разговаривать вообще не хотел, не то что шутить, а уж насчет любезностей, — был скорее груб и невоспитан, не скрывал своей неприязни, а Надю, наоборот, жаловал. Вот и все обстоятельства. Этого хватило, чтобы «задеть» Викторию, сосредоточить на себе ее пристальное внимание и даже влюбить.
Надя все-таки уснула. Постепенно страх стал отпускать ее сознание, часы тикали убаюкивающе. Мысль: то, что с ней произошло — всего лишь галлюциногенное воздействие таблеток — все больше укоренялась в голове. А потом она просто потеряла сознание и ударилась при падении. Хорошо, что хотя бы синяк со лба не сполз на глаз, бывает и такое. Она услышала звук открывающейся двери, откинула плед и, забыв об ушибленном боке, довольно резко встала. Ох, даже заискрилось в глазах, больно. Держась за бок, Надя не спеша, направилась в коридор.
— Привет! — Николай снимал куртку.
Надежда вдруг вспомнила все события сегодняшнего дна: начиная от того, что она видела мужчину, так похожего на ее мужа, и, заканчивая призраком в зеркале, который сказал, что какая-то Марана хочет прийти за ней.
Фертовский поцеловал Надю в губы.
— Пока шел — замерз, — он стал тереть руки, — вот что значит мотаться целый день без машины.
— Так ты был без машины? — она сощурила один глаз.
— Еще утром лишился, увы, автомобилю необходим ремонт.
— Значит, ты по Москве передвигался пешком?
— И пешком, и на общественном транспорте. А почему ты спрашиваешь? — он улыбнулся. — Пойду, поставлю чайник, — направился в кухню, Надя за ним.
— Я не готовила ужин, — нехотя призналась она. Теперь смотрела на него, пыталась по лицу понять: способен ли он притворяться, либо и правда, ему не в чем себя упрекнуть?
— Я не голоден, — Фертовский вел себя спокойно, хотя спокойствие — это его обычное состояние.
— Ты где-то поел? Где? — Надя из полки достала чашки.
— Ты ведешь себя как следователь на допросе, — заметил он. — Чай с молоком?
Она кивнула. Только сейчас осознала, что и правда, это можно принять за допрос. Кроме того, она выглядит настоящей ревнивицей, которая заподозрила неладное и теперь готова докопаться до истины, чего бы ей это не стоило. А вот про стоимость надо бы подумать.
— Подожди, — Николай более внимательно посмотрел на жену, подошел к ней, убрал со лба ее челку — откуда у тебя синяк? — недоуменно спросил он. — Утром его не было. Надя, что случилось?
— Я упала, — она опустила глаза. Секунду размышляла, стоит ли рассказывать мужу о том, что произошло. Нет, не стоит, — голова закружилась. Я ударилась при падении. Хорошо, что синяк не под глазом, а то бы выглядела как пират.
— Иди ко мне, — Фертовский усадил ее к себе на колени, стал гладить по волосам.
— Я ужасно неловкая, — Надя положила ему голову на плечо, теплое, родное, — тебе, наверное, бывает стыдно за меня?
— Стыдно? О, да! Но я успешно преодолеваю это чувство, — он засмеялся, затем нежно поцеловал ее пальчики, один за другим, поцеловал ладонь.
— Скажи, ты никогда
