С птицей на голове (сборник) - Юрий Петкевич

Тогда он стал специально стучать. Мать дала ему подзатыльник и столкнула с колен. Мальчик сел напротив, продолжает:

— Холодно!

— Надо было спокойно сидеть, — говорит женщина.

У меня зонтик с изогнутой ручкой, и я вешаю его на поручень над головой. Мальчик достает из кармана мятые бумажки и — улыбнулся.

— Что это? рисунки? — спрашиваю я, пытаясь ответить ему тоже улыбкой. — Покажи.

Мальчик протягивает.

— Это мама? — спрашиваю.

— Нет, это тетя.

— А я думал, мама.

Мальчик по-прежнему улыбается. Мало того, он глядит на кончик носа, повернувшись к матери.

— Не кривляйся, — говорит она.

Трамвай поворачивает все еще в поле. Зонтик раскачивается у меня перед глазами. Я снял его с поручня и спросил у мальчика:

— Ты учительнице тоже так улыбаешься?

Мальчик промолчал. Мать отворачивается от него и смотрит в окно. Старик опять сидя заснул. В окне показались коровы.

— Посмотрите, какое у него выражение лица! — воскликнула женщина, обращаясь будто бы ко мне.

Я глянул в окно и увидел пастуха. Он стоит у края оврага и точно так же кривляется, как мальчик; затем я понял, что он не кривляется и не улыбается — а у него всегда такое лицо. Трамвай проехал мимо. Пастуха уже не видно. Только чахлые кустики. Неожиданно среди них вырастает котельная, из железной трубы валит черный дым.

— В школу сегодня не пойдешь? — спрашиваю, повернувшись к мальчику.

— Пойду.

— А тебе во сколько?

— К двум.

— Не успеешь.

Мальчик ничего не ответил. Я вернул рисунки и повторил:

— Никак не успеешь. Сейчас уже полвторого, — сказал, поглядев на часы.

— Сегодня не пойду? — с надеждой спрашивает мальчик у матери.

— Не стучи, — говорит она.

Он опять специально застучал.

— Получишь, — сказала мама.

— Не успею, — сказал мальчик. — Еще надо домой за портфелем зайти.

— Пойдешь ко второму уроку.

Мальчик вновь занялся рисунками. Прослюнявив их с обратной стороны, начал обклеивать ими лицо дедушки. Тот раскрыл глаза, но не двигался и покорно сидел, не шелохнувшись, как мумия, за все время не проронив ни слова. Женщина с помпонами закричала на сына:

— Что ты делаешь?!

Мальчик глянул на меня.

— Тетя вверх ногами, — заметил я.

Старик дрожащей рукой смахнул рисунки с лица. На щеках у него остались какие-то линии. Стараясь разгадать эти линии, я задумался и задремал.

Приснилось: река течет не вдоль берегов, а от одного берега к другому; вода очень прозрачная — на дне растет клубника. Я даже заметил гнилые ягоды. Протянул руку и проснулся.

Трамвай грохочет по городу. Я увидел в окне котлован, у кромки его — гору черепов и тут же несколько пустых бутылок из-под водки. Трамвай остановился. Я спохватился и вышел.

Не успевшая пожелтеть листва осыпается охапками. Облака на небе — словно клубки мускулов. Ветер сумасшедший. Все чаще выглядывает солнце. Я перешел с теневой стороны улицы на солнечную и, оглянувшись, увидел: какая синь — там, где я только что шагал. Над крышами небо уже обнаженное, яркое, цвета небесной крови.

Вдруг из-за угла прямо на меня выскакивает пожилой мужчина с синяками на розовом и пухлом лице. Я сделал шаг в сторону и направился дальше, но мужчина бросился за мной с некоторым даже нахальством, казалось бы, совсем не свойственным его интеллигентному виду и ясной улыбке.

— Извините! — воскликнул мужчина. — У вас не найдется два целлофановых мешочка?

— А одного вам мало? — спрашиваю; тут я заметил, что мужчина босой.

Он пояснил:

— А то меня домой не пустят.

— Пакетов у меня нет, — говорю резко и — смягчился: — Можно зайти в магазин и купить. У вас есть деньги?

— Как раз денег у меня нет.

— Давайте зайдем в магазин — мне все равно надо, — говорю. — Я вам куплю.

— Буду очень благодарен, — раскланялся незнакомец.

Я открыл перед ним дверь, и мы вошли в магазин.

— Вы хороший человек, — продолжал незнакомец. — Я как увидел ваше лицо, так и бросился к вам. У вас на лице написано…

Я молчу, хмурясь. Мы поднимаемся по скользким, вылизанным ступеням.

— Наверно, вам очень холодно по ним подниматься, — говорю.

— Нет, ничего, — отвечает незнакомец.

Он шлепает очень звонко по бетону. На втором этаже продавщица закричала на нас:

— Вы что, не видите — обед!

Мы поворачиваемся — и стали спускаться — так же торжественно…

— Извините, что я в таком виде и без рубля в кармане, но к завтрашнему дню… — пробормотал незнакомец.

— Я сегодня уезжаю, — говорю.

— Ах, как жаль, — огорчился мужчина. — А как далеко вы уезжаете?

— В Америку, — говорю, чтобы отвязался.

Наверх поднимается девочка с сеткой. Гулкое помещение наполнилось звоном пустых бутылок.

— Еще обед, — говорю девочке, но она на мои слова не обратила внимания и продолжает подниматься.

— В Америку?! — с отчаянием закричал незнакомец, когда мы вышли на улицу.

— Если пройти в ту сторону — должен еще быть магазин, и обед там с трех до четырех, — говорю. — Надо поторопиться…

Мы спешим по улице. Прохожие оборачиваются на нас, поражаясь не столько босым ногам, сколько несоответствием моим и моего спутника во всех отношениях. Я замечаю: на нас обращают внимание все подряд, и это меня развлекает. Плохое настроение, которое с самого утра тяготило меня, сменилось самым превосходным. Я шел и посвистывал.

— Жалко, что вы уезжаете, — сказал незнакомец, — вы хоть адрес оставьте.

— В Америке?

— Да.

— Я не знаю в Америке адреса, — говорю.

— Тогда вы оттуда напишите мне, — попросил он. — Запишите адрес.

— У вас есть чем писать?

— Нет, но вы легко можете запомнить.

— У меня плохая память, — говорю, махая зонтиком.

На лбу у незнакомца образовалась глубокая складка. Она приподнялась, а все лицо опустилось.

Я заметил, как бедняга переживает, и поспешил:

— Говорите, говорите, я обязательно запомню!

Теперь я посочувствовал по-настоящему, и у меня появилось желание помочь ему ощутимее, чем просто купить целлофановые мешки на ноги, но тут увидел женщину в куртке с помпонами из искусственного меха и в шляпе с помпоном. Она уже, видно, отправила мальчика в школу. Она брела навстречу, глядя вниз. Помпон вздрагивал при каждом шаге над самой переносицей. Ему же место было немного сбоку. Незнакомец рядом что-то кричит, какие-то цифры, будто из них складывается счастье. Я подошел к женщине и поправил на ней шляпу. Женщина подняла голову, и я увидел, что обознался. Но она не стала возмущаться — на ее лице просквозила благодарность. Я понял: за всю жизнь никто к ней — как я — не подошел — и не поправил шляпу.

Куда ты спешишь?

Отправился сначала к Анарееву — у него дома никого, тогда — к Филе.

— Ушел от Любы, — объяснил я ему. — Можно, оставлю чемодан?

— Оставляй, — сказал Филя и добавил: — А у меня все наоборот.

— Что такое?

— Ушла жена.

Зазвонил телефон, и Филя передает мне трубку.

— Кто это? — удивляюсь.

— Сам знаешь — кто, — усмехнулся Филя. — Как она чувствует, где ты!

Услышав знакомый голос, я приуныл.

— Анареев приглашает нас в ресторан, — залепетала по телефону Люба, — а я не хочу, чтобы он знал, что мы уже не живем вместе.

— Не ходи с ней, — прошептал Филя, но Люба так настаивала, что я согласился.

— Дурак! — сказал мне Филя.

В ресторане вместе с Любой меня ожидала Ася, а ее Анареев, как всегда, опаздывал. Электричество здесь не включали — в зеркалах отражались фонари на улице. Молоденькая официантка зажгла у нас на столе свечу на подсвечнике. Я не мог оторваться от голубых глаз официанточки. В полумраке они светились, вобрав в себя огни от всех фонарей и свечек. Официантка повернулась ко мне, умоляя, чтобы я так не пялился на нее, и я посмотрел в окно. Прохожие стали оглядываться — уж не знаю, куда смотреть, — решил размять ноги… Выйдя из туалета, не мог при свечах найти Асю и Любу; ходил от одного столика к другому, заглядывал в лица дамам, пока не увидел голубоглазую официантку, и я бросился к ней.

Выяснилось, что в ресторане два зала, — между ними туалет, и я из туалета вышел в другой зал, перепутал дверь, как всегда. Я так растерялся, что официанточка не могла удержаться, чтобы не захихикать, и, если бы я специально захотел познакомиться — ничего бы не вышло, а так ничего не стоило взять у нее телефон.

Когда я вернулся, Люба спрашивает:

— Ну что — познакомился?

— С кем?

— Сам знаешь — с кем!

— С кем я мог познакомиться в мужском туалете?

— Я не знаю, где ты был, — заявила Люба, — но у тебя на лице написано, с кем ты сейчас познакомился…