Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Владимир Тимофеев

Не мог, никак не мог представитель Ставки ВГК генерал армии Георгий Жуков, координирующий действия трех армий Сталинградского фронта, упустить предоставившийся ему и всем советским войскам шанс. Шанс на победу.

Однако до победы надо еще было дожить. По крайней мере, тем бойцам, что, стиснув зубы и забыв на время про страх и отчаяние, ожидали сейчас вражеской контратаки. Атаки на удерживаемый ими край села — ключевой пункт сражения, разгоревшегося 18 сентября 1942 года в изрезанной оврагами и холмами степи к северу от Сталинграда.

— Ну всё, мужики, кончились попрыгушки, играем по-взрослому, — констатировал сержант, разглядывая через прибор появившиеся из-за холмов немецкие танки. — Действуем как раньше, в два эшелона. Лейтенант, за вами сейчас фланги и тыл, в перестрелку не ввязывайтесь, держите ближний рубеж. А мы с Макарычем начнем пока гостей привечать. Издали. С пролетарским размахом.

Сказал и, хищно оскалившись, потянул из укладки тупоголовый УБ, готовясь к первому в этом бою выстрелу. Пристрелочному — как бы ни хотелось танкисту сразу попасть по врагу, но на расстоянии почти километр вероятность промаха была весьма и весьма высокой. Впрочем, дабы не дразнить лишний раз гусей, начальную цель он себе выбрал чуть попроще и чуть покрупнее приземистых панцеров — полугусеничный "Ганомаг", неосмотрительно выкатившийся из-под защиты танков и маячивший теперь метрах в ста правее бронированного немецкого клина.

— Сима, запаска — влево пять. Меняемся через три. Потом еще. Дальше по кругу. Пять лаптей, понял? Плюс-минус один.

Ответ мехвода почти утонул в характерном лязге запирающейся затворной крышки:

— По… андир.

— Микрофончик поправь.

— Поправил.

— Молоток.

— Работаем?

— Готовность?

— Як пионэр.

— Ну тогда… понеслась, родимая!

Громыхнуло танковое орудие. Коротко простонал откатник, выбирая свободный ход, освобождая подвижные элементы затвора. С легким звоном скатилась на дно боевого отделения "потерявшая" снаряд гильза. Беззлобно матюкнулся танкист.

— От, б…! Промазал… чудила.

Руки на автомате впихивают в камору следующий унитар. Еще один бронебойный.

"Поправка. Полпальца влево… выше. Дальность девятьсот двадцать"

В перекрестье прицела медленно вползает коробка чужой брони. Правая педаль. Нажатие. Удар.

— Есть! Готов, падла!

Вторым выстрелом сержант достал-таки вражеский БТР. Влепив снаряд в переднюю часть. Не догадываясь пока, что и первая болванка тоже нашла свою цель. Легкий бронеавтомобиль, шедший позади своего тяжелого собрата и не замеченный поначалу. Просвистевший мимо "Ганомага" снаряд пронзил легковеса насквозь, смертельно ранив сидящего за водителем командира немецкой кампфгруппы. Случайность, конечно, но… чего только на войне не бывает.

Из кузова подбитого бронетранспортера горохом посыпались пехотинцы. Разбегаясь в разные стороны, тщетно пытаясь укрыться посреди голой степи от прилетающей из темноты смерти.

— Получите, гады!

В фашистский БТР втыкается осколочный О-240А, расплескиваясь по окрестностям градом сталистых брызг. Левая рукоять. Педаль. Курсовой пулемет дергается, вытягивая щупальца трассеров к едва различимым фигуркам, мелькающим меж редких и чахлых кустиков уже опавшей травы.

Взрыкивают моторы. Семидесятка медленно отползает назад, затем разворачивается и движется вбок, готовясь занять новую огневую позицию. На пять корпусов левее предыдущей.

Немецкие танки огрызаются. Двумя выстрелами. Наугад. В темноту.

— Придурки! — хохочет сержант. — Хоть бы ракеты пустили. Темно же!

— Ну вот. Накаркал, блин, — ворчит мехвод, работая рычагами.

— Фигня, Сима. Ни хрена они нас не увидят. Дистанция великовата.

— Хотелось бы, — тоскливо отвечает механик.

— Марик! Правей заходи, к дальнему орудию, — скомандовал лейтенант, когда легкий танк, пыхтя моторами, покатил в сторону гряды, меняя позицию. — В траншее укроешься.

— Есть! Понял.

Секунд через двадцать Кацнельсон передал по рации:

— На месте.

— Отлично. Теперь ты, Гриша. Видишь окопчик? Вправо наискосок. Шагов сорок от танка.

— Вижу.

— Давай… А, черт!

Ракета, выпущенная откуда-то из-за села, осветила цепочку окопов и кочковатое поле с бегущим по нему бойцом. Впрочем, блики и сполохи от горящих изб помешали фрицам быстро сориентроваться. И потому, буквально за секунду до начавшейся пальбы, Синицын успел нырнуть в первую же подвернувшуюся под ноги канаву.

— Живой?

— Вроде да… фух.

Скрипнув зубами, летчик мысленно обругал себя за шапкозакидательские настроения. "Да уж, чуть не угробил парня. Ни за грош". Однако озвучивать он эти мысли не стал, лишь чертыхнулся с досадой. На самого себя.

Немцы прекратили стрельбу, когда ракета погасла. Правда, спустя пять-семь секунд в небо взлетела другая, такая же.

— Что делают гады? Что делают? — пробормотал лейтенант, высматривая огневые точки фашистов. — Марик, давай вот как попробуем. Я сейчас очередь дам, а ты замечай, откуда по мне пуляют.

— Хорошо. Попробую.

Выставив из-под куста автомат, Володя несколько раз нажал на спусковой крючок и тут же откатился в сторону, к соседнему бугорку. Вовремя. Земля на том месте, где он только что был, вздыбилась фонтанчиками попаданий. Спустя еще пару мгновений на левом фланге в унисон фрицам застучал ДТ комиссара. Пройдясь длинной очередью по развалинам. Немцы отреагировали предсказуемо, перенеся огонь на новую цель. По их разумению, более опасную, а, значит, приоритетную.

— Ну что? Засек? — спросил у Марика лейтенант, когда догорела вторая ракета, а ружейно-пулеметная трескотня опять стихла. По причине вновь навалившейся на степь темноты.

— Пулеметчика точно, — ответил красноармеец.

— Хорошо. Тогда я сейчас еще раз пальну, а ты под шумок…

— Понял. Сниму гада.

— Давай. На раз-два.

Коротко пролаял трофейный МП, вторя ему, прогрохотал "Дегтярев" старшего политрука. Гулким эхом отозвалось танковое орудие. На их фоне винтовочный выстрел прозвучал не громче детской хлопушки, потерявшейся в хоре салютных залпов.

— Мастер, — уважительно произнес летчик, глядя как из-за кирпичей вываливается тело вражеского пулеметчика. Вместе с пулеметом и заправленной в патроноприемник лентой. — Ну, прямо ворошиловский стрелок!

— Повезло, — с деланной невозмутимостью ответил бывший студент, передергивая затвор, выискивая новые цели.

Семидесятка выстрелила еще дважды. А потом опять начала менять позицию.

За перемещениями танкистов следить было сложно. Машина "пряталась" от врагов в неглубокой лощинке, тянущейся до самой гряды, и лейтенант со своей "колокольни" мог рассмотреть, в лучшем случае, лишь башню, мелькающую над травяным склоном. Впрочем, нет худа без добра — немецкие наблюдатели, если таковые имелись, тоже не обладали возможностью отслеживать все танковые эволюции, тем более, в потемках. Ну разве что…

— Гриш, ты как там?

— Нормально, тащ лейтенант. Канавка тут знатная, туда-сюда метров двадцать. Жить можно.

— Хорошо, оставайся там, наружу не лезь и… Ты в проем на третьем доме от края заглянуть можешь?

— Могу, — вскорости подтвердил боец. — Вроде сидит там кто-то. Только достать его, чтоб с гарантией, не сумею. Далеко.

— Я тоже не смогу, — тут же отозвался Кацнельсон. — Стена мешает.

— Хреново, — кратко прокомментировал ситуацию летчик.

Действительно, немецкий корректировщик там, скорее всего, присутствовал, поскольку ни с какого более ракурса нельзя было четко разглядеть перемещающийся по низинке Т-70. И вражеского соглядатая требовалось обязательно уничтожить. Или, на худой конец, просто выкурить с насиженного места. Иначе дел он мог натворить много. Дел весьма неприятных. Ведь если первые ответные выстрелы германских панцеров явно ушли в молоко, то последующие всколыхнули землю уже в опасной близости от советского танка, и даже осколочно-фугасные рядом отметились, дважды.

Увы, своими силами уконтропупить глазастого фрица пехотинцы никак не могли.

Зато это вполне могли сделать танкисты.

И хотя отвлекаться от основного боя сержанту не слишком хотелось, но, осознав суть проблемы и взвесив все за и против, он живенько развернул башню и с десятисекундной задержкой всадил в подозрительный проем пару осколочных. Причем довольно точно: триста метров — дистанция плёвая, почти в упор.

— Ну что? Погнали наши городских? — весело поинтересовался Винарский спустя секунду-другую.

— Чисто, — доложился выглянувший из своей канавы Синицын, наплевав на очередную взмывшуюся над домами ракету.

На сей раз бойцу подфартило. Его не заметили. Точнее, не сумели заметить.