Стая - Виктор Точинов

Гораздо подозрительней было то, что осталось за спиной, в городе. Граев пытался и не мог понять, во что же такое он с лету вляпался.

Пять лет назад он покинул и город, и страну весьма шумно и эффектно: после длившейся почти год облавной охоты на него, в которой приняли участие и родная контора, и весьма далекие от государства структуры, желающие вернуть случайно попавший в руки бывшего сыскаря чемоданчик с деньгами и документами. Граев документы сдуру прочитал — и подписал себе смертный приговор и от тех, и от других. Впрочем, предоставь он заверенную нотариусом справку о полной своей неграмотности, — помогло бы это едва ли. Владельцы чемоданчика были людьми недоверчивыми и признающими лишь один способ обеспечить молчаливость…

Та охота завершилась плачевно для кое-кого из охотников, а Граев оказался за границей с чужими документами и с внешностью, измененной пластической операцией. Документы свет так никогда и не увидели, а теперь вообще потеряли актуальность для кого-либо, кроме исследователей новейшей истории России… Деньги Граев забрал себе без особых угрызений совести, как возмещение морального ущерба.

Теперь он ломал голову: связаны ли утренние события с той давней историей?

С одной стороны, в северной столице осталось достаточно людей, горящих желанием свести с ним счеты пятилетней давности, — без какой-либо выгоды, просто из мести, — и готовых сделать это в любое время, в любом месте и уложив заодно любое количество посторонних людей.

Всё так. Неясно только, почему участие Макса в делах тех дней раскопали только сейчас… Но могли найтись тому причины. И сигнал от Максима мог оказаться ловушкой. Хотя тогда совершенно непонятно, при чем тут Людмила со своей пропавшей дочерью. Гораздо проще устроить засаду в квартире Макса, без стрельбы в оживленных местах…

Людей, мечтающих добраться до головы Танцора, можно обвинить в чем угодно, только не в недостатке профессионализма. Если же весь этот театр абсурда никак со старыми делами не связан, то такое совпадение не оставляет камня на камне от теории вероятности…

А еще — Граев не очень понимал, зачем вообще связался с делом о пропавшей девчонке. И убеждал себя, что разобравшись подоплекой похищения, решит и все остальные загадки, имеющие прямое к отношение к его личной безопасности. Убеждал, не желая признать, что принял решение ввязаться в очередную авантюру еще до того, как к их столику подошел человек с пистолетом Стечкина в руке.

Главной причиной для поездки в Ямбург, весьма правдоподобно лгал себе Граев, стал атлас Макса. Атлас Ленинградской области, который кто-то аккуратно разброшюровал, отогнув скрепки, и забрал страницы с 29-й по 33-ю, — а потом также аккуратно восстановил статус-кво. Если верить предварявшей атлас схеме расположения листов, то 29-я страница изображала безлюдные и болотистые места на границе с Новгородской областью. Зато на страницах с 30-й по 33-ю были Ямбург и его окрестности, вплоть до самой границы…

Но Граев лгал сам себе…

Возможно, еще одной причиной стал тот факт, что в последние пять лет он все никак не мог найти дело по душе, и не только в избытке финансов было дело…

Отличавшийся склонностью к самоанализу Граев понял: он стал жертвой синдрома, поражавшего многих вернувшихся с войны людей. Хомо Сапиенс — самый пластичный вид в природе, способный приспособиться к чему угодно. К войне в том числе… Мозг и тело привыкают жить в диком темпе боя, в условиях постоянного стресса, в насыщенном потоке информации — малейшая ошибка в оценке которой ведет к гибели. Привыкают — и никак не могут приспособиться к неторопливому ритму мирной жизни. Организм требует и требует адреналина, ставшего наркотиком. Недаром в США попадало в тюрьмы столько ветеранов вьетнамской войны, а в СССР и России — афганской…

Однако и это стало не главным…

Потому что решение заняться делом Ларисы Поляковой пришло в тот момент, когда в кафе он заглянул в глаза Людмиле.

Не раньше и не позже.

2

Сквозь густо тонированные стекла не было видно, есть ли в джипе кто-то еще. Макс — во избежание неприятных неожиданностей — предпочел считать, что есть. Однако Крымарь шел к дому один, без опаски, не таясь.

Что это значит, Макс не знал. Но решил выяснить. Засунул за пояс трофейный «Вальтер» и встал за дверью, сжав в руке прихваченный с магнитной доски кухонный тесак самого зловещего вида.

Для блиц-допросов такие острые предметы подходят гораздо больше огнестрельного оружия. И не только в бесшумности тут дело. Трудно подстрелить человека чуть-чуть… Нож — самое милое дело. Неглубокая резаная рана, почти царапина, для жизни совсем не опасная, но обильно кровоточащая, — ломает допрашиваемого куда быстрее, чем нацеленный ствол. Опасность выстрела понимают умом, а вид собственной крови пугает человека на глубинном, генетическом уровне.

К тому же у Макса имелся свой счет к Крымарю. У него после знакомства с кулаками начальника джазменовской безопасности до сих пор ныли ребра и нижняя губа стала вдвое толще обычного — Крымарь предпочел сам поразмяться и поучить уму-разуму кандидата в утопленники.

На вид идущий к дому человек был раза в полтора шире в плечах и тяжелее Макса, но тот не сомневался, что сумеет взять и допросить его бесшумно. Если Крымарь и служил когда-то в более-менее серьезной конторе, то наверняка обленился и зарос жирком в здешнем провинциальном болоте… К тому же шел слишком уверенно и вальяжно, ни о чем не подозревая.

В своей оценке противника Макс ошибался, и весьма сильно. Выяснилось это скоро.

…Уверенный стук — три быстрых удара, пауза, еще два. Похоже, Крымарь тоже отлично знал, что навесной замок фальшивка. Интересно… Макс не стал рисковать, пытаясь имитировать голос Райниса. Замер, прижавшись к стене у второй, внутренней двери.

Петли скрипнули. Шаги — один, второй, — удивительно легкие для такого грузного тела. Все стихло. Крымарь стоял в сенях, беззвучно и неподвижно.

Осторожный, гад… Но почему один? По всем раскладкам, если бы люди Джазмена вышли на лже-репортера, приехали бы брать кучей, и не днем… Нет, похоже, визит этот вполне мирный, и значит… Макс не успел закончить мысль. Крымарь сделал еще два шага, потянул внутреннюю дверь, приоткрыл на ширину ладони, не более… И снова замер.

Потом Макс услышал очень тихий и странный звук. Он не был уверен, но примерно так могла бы легонько скрипнуть кобура при извлечении из нее пистолета…

Достал оружие? Но почему только сейчас?…

Запах! — понял вдруг Макс. В горнице явственно ощущался кисловатый запашок сгоревшего пороха после двух выстрелов. И Крымарь его наверняка учуял.