История одной жизни - Оксана Лебедева

- Ксюша, - я вздрогнула, когда на мои плечи, легли ладони Андрея. - Что с Надей? Чёрт побери, что произошло? Я ничего не понял по телефону.

Почему-то от его голоса у меня внутри начала подниматься волна негативных, каких-то предостерегающих чувств. Когда я стала медленно оборачиваться, у меня в голове проскользнула шальная мысль, что у женщин всё-таки безупречная интуиция. Они каждой клеточкой своего тела, каждым ноготком на пальцах, каждым кончиком волос на голове, чувствуют, когда происходит что-то значительное в их жизни, о чём они не знают. Когда я обернулась и посмотрела на Андрея, я за секунду определила, что именно произошло. Он мне изменил. Это была не догадка, и не опасение, это был факт. Его рубашка была смята и её края выглядывали из-под ремня брюк, тогда как сегодня утром я идеально выгладила его костям, и Андрей сам, всегда следил, что бы рубашка была заправлена в брюки. Он него чувствовался слабый запах алкоголя, перебитый сильным приторным ароматом дорогих женских духов. А он с утра сказал, что едет на важную деловую встречу в банке, которую видимо, перенесли в какой-то кабак, и закончилась она тем, что мой Андрюша оказался в постели какой-нибудь длинноногой девицы. Мне стало гадко. Как только я представила перед глазами картину, как в его руках извивается другая девушка, к горлу подкатила тошнота. Что называет, вспомнишь об изменах, и бах, судьба тебя ими 'наградила'. А больше всего меня сейчас душила обида. Не за то, что он с кем-то спутался, а за то, что сейчас он абсолютно спокойно смотрит в мои глаза, хотя кажется и сам уже понял, почему между нами повисло такое затяжное молчание.

- Она не справилась с управлением. Врезалась на машине в какой-то столб на обочине дороге, - спокойно ответила я, не отрывая взгляда от его глаз.

- Она на машине всегда как черепаха плелась. Как такое могло произойти? - также спокойно произнёс Андрей и вдруг не выдержал, резко отвёл взгляд в сторону.

- Она откуда-то взяла фотографии, где твой друг развлекается со своими многочисленными девицами, - я сказала эти слова с вызовом, и Андрей сразу понял, к чему я клоню. Несколько секунд молча, смотрел мне в глаза, а потом протянул руку, и провёл ладонью по моей щеке, заправив выбившуюся прядь волос мне за ушко. Это движение отозвалось во мне такой небывалой волной отвращения, что у меня помутнело в глазах, а к горлу с новой силой подкатил комок тошноты. Вот этими руками он ещё совсем недавно,...а теперь, как ни в чём не бывало, касается ими меня. Оказывается, что даже, когда в отношениях притупляются чувства, измена - это всегда больно и противно. А какого было узнать обо всё Наде? Внезапно, у меня всё резко поплыло перед глазами. Я почувствовала такую слабость во всём теле, что не выдержала, и свалилась на грудь Андрей.

- Эй, Ксан, что с тобой? Тебе плохо?

Он цепко сжал пальцы на моей талии, с беспокойством заглянув в моё побледневшее лицо. Чёрт, откуда взялась эта слабость, это головокружение, эта тошнота? Сказывается недосып и капитально сорвавшиеся нервы?

- Всё нормально. Голова резко закружилась. Мне уже легче, - соврала я, чуть отстранившись от Андрея, не в силах выносить, исходивший от него приторный аромат женских духов. Меня тошнило с этого запаха, и голова начинала кружиться ещё сильнее. Кажется Андрей, уловив моё состояние, хотел возразить, но ему помешал, вышедший из кабинета врач. Все сразу же окружили его, с бешеным волнением надеясь, на то, что всё обошлось.

- Доктор, как она? - вцепившись в руки врача, помертвевшим голосом произнёс Стас, еле шевелящимися губами.

- К сожалению, травмы оказались очень тяжёлыми, - я чувствовала, как медленно начинаю терять сознания, ослабевая в поддерживающих меня руках Андрея. - Ваша подруга впала в кому.

Поставив на плиту кастрюлю с макаронами, я повесила фартук на стул и резко обернулась на звук приближающихся шагов. Андрей. Устало потерев глаза, он положил мобильный на обеденный стол и достал из верхнего ящика кухонного гарнитура бутылку коньяка, плеснув янтарную жидкость себе в бокал. Первый раз за последние две недели он вернулся домой так рано. Обычно он приходил часам к десяти вечера, а то и позже. Поначалу я волновалась, обзванивала его друзей и знакомых, а когда он приходил, принимала его вечные отмазки. Важные встречи, корпоративы, ужины с акционерами и так далее. Хоть я и не считала себе умной девушкой, но я вроде, как и не была дурой, и в его липовые оправдания никогда не верила. Но скандалы не устраивала. Да, мне было неприятно, когда я нашла на воротнике его рубашки следы от губной помады. Яркой такой, вызывающей. Да я была далеко не в восторге, когда чувствовала от него аромат женских духов. Всё тех же. Приторно сладких, для меня ставших уже тошнотворными. Пару раз, поздно ночью, когда Андрей уже давно спал, я даже позволила себе немного поплакать. Правда на следующее же утро дала себе обещание впредь сдерживаться. Я не хотела, и по правде говоря, даже не думала найти его новую подругу. То ли потому что не было особого желания, то ли из-за того, что на меня свалилось всё и сразу. После того, как я три раза пропустила свою смену, меня уволили с работы. Найти себе новое местечко я даже не стала пытаться. Пока Надя не придёт в себя, в этом не будет никакого смысла. Кому нужен вечно не высыпающийся, рассеянный и постоянно опаздывающий работник? А пока моя подруга, мой единственный родной человечек помимо Димки лежала в реанимации, я не могла ни о чём и ни о ком другом думать, кроме неё. По нескольку раз на дню я приходила в больницу, чтобы выслушать одни и те же слова врачей, о том, что никаких изменений нет, и в который раз попытаться привести Стаса в чувства. За все две недели, что Надя неподвижно лежала на кровати с закрытыми глазами, парень отходил от неё от силы пару раз. И то только для того, чтобы сбегать в туалет и мигом вернуться обратно к кровати к своей девушке, или когда мне, или кому-нибудь из его друзей удавалось оттащить его в коридор, чтобы он хотя бы мог хоть как-то поесть. Никто, ни один человек из компании их общих с Надей друзей не осуждал Кривицина. Да и какой в этом был смысл? Сейчас он сам был для себе самым жёстким судьёй. Начиная с того момента как Надя попала в больницу и заканчивая сегодняшним днём Стаса невозможно было узнать. Он стал совершенно другим человеком. И этого касалось, как и внешности, так и внутреннего состояния. Помимо того, что парень осунулся, сильно похудел и зарос щетиной, его глаза постоянно были одного, аловато-красного оттенка. Несколько раз я пыталась привести Стаса в чувства, но быстро поняла, что пока Надя не придет в себя, все старания будут напрасными. Андрей тоже довольно часто заходил к Надюшке. Приносил цветы, также старался поддержать своего друга. Нормально, по крайне мере не пряча друг от друга взгляды, мы по существу могли поговорить только у палаты общей подруги. Дома мы почти не виделись. Уходил Андрей рано, а приходил поздно. Да и у меня не было особого желания вникать в его дела. После того, как я практически каждое утро стала просыпаться от того, что на меня накатывала тошнота, и иногда я не могла съесть ни одного кусочка еды за день, я уже практически перестала обращать внимания на заскоки Андрея. Единственные мои ежедневные молитвы были и скорейшем выздоровление Нади и о том, чтобы меня 'пронесло', пожалуй, в прямом смысле этого слова. В сложившейся ситуации, когда у нас с Андреем всё шло к расставанию, когда меня уволили с работы, и своего собственного жилья у меня не было, только ребёнка мне к большему счастью не хватало. Единственным человеком, на чью поддержку я теперь могла рассчитывать, был Дима. Из-за того, что парень из-за проблем с бывшей девушкой, стал разрываться между двумя городами, мы стали реже видеться. Зато вот телефон мой разрывался практически каждую секунду. В основном мы разговаривали о Надюшке. Дима всегда старался меня подбодрить, искренне веря, что в скором времени наша маленькая оптимистка придёт в себя. Об отношениях с Андреем и о своих подозрениях в беременности я ему ничего не рассказывала. Что-что, а вот этот чемодан я уж точно должна была разбирать сама и, без чьей-либо помощи.