Следы на снегу - Георгий Брянцев

"Будем прыгать на ходу", - решил Петренко.

Майор вошел в тамбур и, не дав лейтенанту возможности произнести хотя бы слово, резко ударил его в горло. Петренко отшатнулся, едва устояв на ногах, и увидел, как майор, открыв на себя дверь и подобрав одной рукой полы дохи, выпрыгнул на ходу поезда.

Оглушенный на мгновение ударом, Петренко с опозданием сообразил, наконец, что произошло. Сглотнув что-то, комом застрявшее в горле, он с разбегу, не воспользовавшись поручнями и подножкой, бросился из вагона.

Достигнув земли, Петренко не удержался на ногах, упал ничком, зарывшись руками и лицом в глубокий снег. Приподняв голову, он почувствовал, как по телу пробежала дрожь: перед его глазами торчал конец контрольного столба из куска рельсовой стали. Еще несколько сантиметров, и он угодил бы в него головой.

Поезд с грохотом пронесся мимо.

Вскочив на ноги и убедившись, что он цел, невредим и даже не ушибся, Петренко выбрался на железнодорожное полотно. Осмотрелся по сторонам и ничего не увидел. На фоне черного звездного неба и множества скупо высвечивающих огоньков станции и поселка он не обнаружил преступника.

Лейтенант опустился на корточки, всмотрелся пристально назад и лишь тогда нащупал глазами удаляющийся в сторону Большого Невера силуэт человека. Человек шел по путям.

Петренко сбросил с себя меховую куртку, вытащил из кобуры пистолет и бросился вдогонку.

Он бежал и думал:

"Что же случилось с Романом Лукичом? Если Гарри смог вырядиться в его доху, то значит... Не допустил ли я ошибки, оставив Романа Лукича? Возможно, ему нужна помощь? Но теперь уже поздно. Да, поздно. Теперь надо схватить этого..."

Гарри, заметивший погоню, подобрал полы дохи и прибавил ходу.

Когда расстояние сократилось метров до тридцати, Петренко дал выстрел из пистолета и крикнул:

- Стой! Стой!

Гарри побежал еще быстрее. Ему следовало сбросить с себя тяжелую, длиннополую доху майора, которая, конечно, его стесняла, но он, видимо, не догадался этого сделать, а может быть рассчитывал на свои силы и, как бывает часто, переоценил их.

Уйти от молодого, тренированного и бегущего почти раздетым лейтенанта было трудно.

Гарри, как понимал Петренко, пытался поскорее достигнуть станции, рассчитывая, видно, оторваться от преследования и затеряться среди железнодорожных составов на путях. А лейтенант хотел во что бы то ни стало лишить его этой возможности и, напрягаясь, все приближался к нему.

"Я бы на его месте остановился и послал мне навстречу одну-две пули, - подумал Петренко. - Неужели он без оружия?"

Но вот расстояние сократилось шагов до пяти. Гарри понял, что ему не уйти. Он уже давно так не бегал и сейчас, задыхаясь, пожалел, что не сбросил вовремя эту тяжелую доху, которая его теперь погубила. Видя безвыходность своего положения, Гарри решился на уловку и, не сдерживая бега, бросился на шпалы и растянулся. Он хотел, чтобы преследующий его споткнулся и упал, и тогда можно было бы еще померяться с ним силами.

Как Гарри рассчитывал, так и произошло. Петренко наткнулся на него с ходу и потерял почву под ногами. Но одного не мог предвидеть Гарри. Налетев на него, Петренко угодил со страшной силой носком торбаза в глаз Гарри. Тот, готовый уже вскочить, повалился на бок и потерял сознание.

С лейтенантом же ничего особенного не произошло. Зацепившись ногой, он перекувырнулся через голову, отлетев на добрый десяток метров, и тут же, вскочив на ноги, увидел неподвижно лежащего Гарри.

Достав из кармана фонарик и держа наготове пистолет, Петренко приблизился к лежащему.

"Куда же я его стукнул? - спросил он себя, посвечивая фонариком. - Не иначе, как в голову. А в общем, сейчас не время в этом разбираться".

Петренко достал наручники, и через секунду щелкнули браслеты.

*

*   *

Стоял яркий, солнечный воскресный день. Такие дни частыми гостями в этих краях бывают лишь с приближением весны. Снег отдавал такой ослепительной белизной, так ярко мерцал под косыми лучами солнца, что надо было или прищуривать глаза, смотря на него, или же надевать очки с предохранительными стеклами.

"Газик-вездеход" мчался по накатанной и расчищенной автомагистрали, побрякивая цепями на задних скатах, и сейчас легко, на второй скорости преодолевал крутизну хребта Холодникан.

Сдав пойманного диверсанта на руки специальному конвою, майор Шелестов и лейтенант Петренко возвращались в Якутск.

В "газике", обитом фанерой и обтянутом брезентом, было, конечно, теплее, чем снаружи.

За рулем сидел Шелестов.

- Вот как оно бывает в жизни, дорогой товарищ Грицько, - проговорил он, уже в который раз вспоминая все детали ночи с пятницы на субботу. - А ведь я, слава богу, не новичок, не первый год работаю и не первый раз встречаюсь с глазу на глаз с врагами. Правильно, оказывается, говорит пословица: "Век живи, век учись".

- Да... - протянул Петренко. - А я вот сейчас думаю, как бы поступил я на вашем месте. Я бы...

- Тут нечего и думать, - прервал его Шелестов. - Надо было, убедившись, что это Гарри (а я был убежден в этом), наставить ему в лоб пистолет прямо в коридоре, и делу конец. Без всяких церемоний.

- Пожалуй, верно, - согласился Петренко и добавил: - И идти нам надо было вдвоем. Тут бы он ничего не придумал и даже не попытался бы.

- Тоже правильно, - заметил Шелестов.

- Ваше счастье, - заговорил опять Петренко, - что он ограничился только этими двумя ударами. Хорошо, что он не воспользовался ножом. Ведь могло быть хуже.

- Хуже некуда, - крутнул головой Шелестов. - Я еще никогда за свою жизнь не попадал в такой просак. Подумать только, как можно опростоволоситься. Буду докладывать полковнику, так он еще, чего доброго, не поверит.

Петренко усмехнулся.

- А к чему такая щепетильная честность?

- Что, что? - спросил майор и покосил глазами на лейтенанта.

Тот продолжил свою мысль:

- По-моему, не обязательно докладывать полковнику все детали. Важно что? Важно то, что приказ его выполнен, и Гарри пойман. Я бы на вашем месте... - и Петренко умолк, почувствовав на себе твердый взгляд суровых глаз майора.

- Вы что это, серьезно? - холодно спросил Шелестов и даже сбавил ход машины, которая уже достигла перевала.

Петренко смутился и не сразу ответил. Он не видел ничего порочного в том, что сказал. Ему очень не хотелось, чтобы майор Шелестов, которого он полюбил, с которого брал пример, у которого учился, как стать настоящим разведчиком, получил из-за своей откровенности какую-нибудь неприятность. Но врать было противно натуре лейтенанта, а потому он ответил:

- Конечно, серьезно, Роман Лукич. Что вы находите в этом плохого? Дело-то от этого уже не пострадает!

Шелестов выдержал паузу, о чем-то раздумывая, и сказал:

- Так вот что, товарищ лейтенант. Запомните: если мне будут предлагать вас в подчиненные, я откажусь. И знаете почему?

Петренко вспыхнул.

- Знаю, товарищ майор. Простите меня. Я ведь от чистого сердца. Я по-дружески предложил. Я никогда в жизни никого не обманывал. Верите?

- Хочется верить, - ответил Шелестов. - И не желал бы в вас разочаровываться. В любом деле, а в нашем особенно, ложь недопустима. Как мне ни неприятно, но я честно расскажу и полковнику Грохотову и всем товарищам о своей ошибке. Моя ошибка послужит уроком для остальных. А кто таит и прячет от коллектива свои ошибки, тот рано или поздно не удержится и от прямого обмана. Поняли?

- Прекрасно понял.

- И еще запомните: прежде всего долг, а потом уже все... и дружба.

- Согласен, товарищ майор.

- На словах согласны, а в душе?

- Тоже, Роман Лукич.

- Хорошо, - одобрил майор, и глаза его потеплели. - Теперь я не откажусь от вас, товарищ Грицько. И мы вместе еще не одного врага выловим...

Преодолев перевал, "газик" на тормозах стал спускаться вниз по врезающейся в таежный массив автомагистрали.