Великий Ленин. «Вечно живой» - Владимир Поцелуев

После разгона большевиками и левыми эсерами Учредительного собрания репрессии против кадетов ужесточились. 18 января 1918 г. в Мариинской тюремной больнице были убиты А.И. Шингарев и Ф.Ф. Кокошкин. Ленин распорядился найти и наказать убийц, однако пойманные виновные не понесли наказания. Газета «Русь» писала: «Невинным жертвам злодеев и благородным борцам за свободу Шингареву и Кокошкину ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ. Ленину, растлителю России, ВЕЧНОЕ ПРОКЛЯТИЕ»[373].

За месяц до смерти 14 декабря 1917 г., находясь в застенках Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, Андрей Иванович Шингарев, размышляя, записал в дневнике: «Стоило ли делать революцию, если она привела к таким результатам?» И, отвечая на свой вопрос, заключил: «Наивно и близоруко думать, что революцию можно делать или не делать: она происходит и начинается вне зависимости от воли отдельных людей… Революция была неизбежна, ибо старое изжило себя…» Конечно, Шингарев не думал о социалистическом пути развития России, не принимал и большевиков, считая их политическими авантюристами. Взгляды социалистов представлялись ему «фантазией детей, желающих поймать звезды своими ручонками; они похожи на персонаж из новелл Боккаччо, который хочет «загнать ослов дубиной в рай»[374].

Понимая шаткость своего положения, большевистский Совнарком старался привлечь на свою сторону многонациональное население, обещая в Декларации прав народов России 2 ноября 1917 г. «положить в основу своей деятельности по вопросу о национальностях России следующие начала:

1. Равенство и суверенность народов России.

2. Право народов России на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.

3. Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.

4. Свободное развитие национальных меньшинств этнографических групп, населяющих территорию России»[375].

Совнарком, забыв о том, что необходимо «бороться с религиозным дурманом»[376], сам наводит дурман 20 ноября 1917 г. в обращении «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока»:

«Рождается новый мир, мир трудящихся и освобождающихся. Во главе этой революции стоит Рабочее и Крестьянское правительство России, Совет Народных Комиссаров.

Вся Россия усеяна революционными Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Власть в стране в руках народа. Трудовой народ России горит одним желанием добиться честного мира и помочь угнетенным народам мира завоевать себе свободу.

В этом святом деле Россия не одинока. Великий клич освобождения, данный русской революцией, подхватывается всеми трудящимися Запада и Востока…

Рушится царство капиталистического грабежа и насилия. Горит почва под ногами хищников империализма.

Перед лицом этих великих событий мы обращаемся к вам, трудящиеся и обездоленные мусульмане России и Востока.

Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!

Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов, Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.

Поддерживайте же эту революцию и ее полномочное правительство!»[377]

Отстаивая и всячески внедряя в сознание людей антирелигиозную марксистско-ленинскую идеологию, большевики не могли оставить без внимания самую крупную хорошо организованную и очень влиятельную, самостоятельную структуру общественно-государственного управления, какой являлась Русская православная церковь.

Церковь не выражала сожалений о падении монархии, видя в республиканском строе больше возможностей для своей деятельности, сдержанно отнеслась она и к большевистскому перевороту, сожалея о жертвах братоубийства. 11 ноября 1917 г. Поместный собор, возглавляемый патриархом Тихоном, принял решение об отпевании погибших обеих сражавшихся сторон, заявив:

«Довольно братской крови, довольно злобы и мести. Мести не должно быть нигде и никогда.

Не причиняйте нового горя и позора истерзанной Родине, и без того слишком обагренной кровью своих сынов!»[378]

Святейший патриарх не благословил ни белое, ни красное движение. 2 декабря священный собор Русской православной церкви принял определение «О правовом положении Церкви в государстве», в котором подчеркивалось: «Православная церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутренней церковной дисциплины и сношениях с другими автокефальными Церквами независима от государственной власти и, руководствуясь своими догматико-каноническими началами, пользуется в делах церковного законодательства, управления и суда правами самоопределения и самоуправления». Собор считал, что «акты церковного управления и суда признаются государством имеющими юридическую силу и значение, поскольку ими не нарушаются государственные законы. Государственные законы, касающиеся православной церкви, – требовал священный собор от новой власти, – издаются не иначе, как по соглашению с церковной властью». Неприемлемым условием государственного управления со стороны Церкви было и то, что «глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения и товарищи их должны быть православными»[379].

Ничего противостоящего новой, советско-большевистской власти Русская православная церковь не требовала, за исключением признания за собой прав юридического лица и уважения властными структурами «публично-правового положения… огромного большинства населения». Но ни о какой-либо самостоятельности православной церкви, как и других конфессий, их независимости от государства не могло быть и речи.

Большевики же придерживались марксистского определения религии – «опиум народа». 31 декабря Совнарком опубликовал проект декрета о взаимоотношениях с Церковью, который вызвал бурю негодования духовенства и верующих. Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин писал в СНК 10 января 1918 г.: «Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого декрета об отобрании церковного достояния. Православный русский народ никогда не допускал подобных посягательств на его святые храмы. И ко многим другим страданиям не нужно прибавлять новых»[380].