Принцип четности - Станислав Гимадеев

- Значит, нынче повезло? - сказал я.

- Вот именно, - пробормотал Холодов, слегка возбуждаясь. - Вы, Иван Константинович, думаете, с чего такая спешка? Тут, можно, сказать, стечение обстоятельств... Я в городе, вообще, оказался случайно. Проездом просто. А тут, как обычно, со спутника засекли... Москва меня достала, начальство говорит, что хочешь сделай, но не проворонь. Тем более что не так далеко от города... Раньше гораздо дальше бывало. То где-то в степи, вообще за десятки километров... А тут такой шанс! Вы понимаете или нет?! - воскликнул он. - Мы с вами, можно сказать, первые люди, которые наблюдают это явление! Первые! До сих пор еще никому не удавалось! Понимаете вы?!

- Я понимаю только одно, - сухо сказал я. - Что мой бортинженер, молодой парень двадцати пяти лет влип в очень скверную историю. И ему сейчас нужна помощь. Вот это я понимаю!

- Конечно, конечно, - торопливо закивал Холодов. - Безусловно. Он, вообще, для науки сейчас бесценен! Он побывал там, в самом, так сказать... Это даже трудно переоценить...

- Перестаньте! - оборвал я его. - Это он для матери своей бесценен! Для невесты бесценен... А не для вашей науки! Вашей науке только бы лапу на что-нибудь наложить. Знаем вы вашу науку...

- Зря это вы так... - сконфуженно произнес Холодов.

- Да что ты с ним, Иван... - сказал Березин, морщась. - Ни чего он не знает. Время зря теряем. Что делать будем, командир?

- Носилки будем делать, - сказал я, выпрямившись.

Холодова мы оставили возле Прохорова - все равно толку в этом деле от него не было никакого - а сами пошли на поиски подходящего кустарника для носилок. На это у нас ушло минут, наверное, пятнадцать или больше. Уже потом, когда мы заканчивали делать носилки, Березин мне сказал:

- Знаешь, я, кажется, понял, что тут не так. В этом лесу.

Я в ожидании уставился на него, и он пояснил:

- Здесь тихо. Как в могиле. Птиц не слышно. И вообще, ни одной живности нету... Я, когда догадался, специально стал наблюдать вокруг. Хоть бы одна букашка! Шиш! Все будто повымерли...

- Но так в лесу не бывает.

- В том и дело, что не бывает... Это означает, знаешь что? - спросил Березин. - Они все ушли, понял?! Слиняли отсюда подальше. Животные они на такие дела чувствительные, я знаю... Дело запахло керосином - они и ушли.

- Это мне не нравится, - мрачно сказал я. Я понял, что Березин насчет живности был абсолютно прав. - Это погано, ой, как погано!..

- Тикать отсюда надо, Иван! - сквозь зубы сказал Березин. - Там смерть, Он указал рукой на розовое облако в кустах. - А если этот белобрысый артачиться начнет, я ему по-простому, по-нашенски объясню.

- Не переживай, - сказал я. - Не начнет. Он и сам напуган, по-моему.

Когда мы сделали, наконец, носилки и вернулись, то застали Холодова находящимся в крайней степени озабоченности. Он снова держал в руках видеокамеру.

- Мне кажется, он начинает менять свет, - сказал он. - А аппаратура не хочет работать, чтоб ее!.. Голову даю на отсечение: вернемся - заработает! Это его фокусы...

Вдруг Прохоров зашевелился. Он издал короткий стон и поднес руки к лицу. Мы стремительно присели рядом. Шок, наверное, проходит, мелькнула у меня мысль. Впервые за все это время глаза его задвигались, Прохоров медленно обвел всех взглядом и снова прикрыл веки.

- Командир, - хрипло выговорил он. - Уходите отсюда скорее.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил я его.

- Бегите, - прошептал он, не открывая глаз. - Меня оставьте, а сами бегите. Слышите?

- Не болтай ерунды, Лешка! - строго сказал я. - Уже уходим. Все вместе.

- Отходняк, похоже, начинается, - произнес Березин.

- Это не ерунда, - продолжал Прохоров просящим тоном. - Бросьте меня. Я уже не существую, поймите... Иван Константинович, пожалуйста!.. Я прошу... Я никуда не хочу.

- Помолчи, - сказал я ему. - Все будет хорошо. Потерпи.

- Ничего не будет, командир, - проговорил Прохоров отчетливо. - Все уже было. Я вам хочу сказать кое-что...

Он сделал паузу, и мы насторожились.

- Я там видел... нас всех... Нет, не нас!.. - сбивчиво сказал Прохоров. Не совсем нас... Наши смерти. Вот что я видел там... Смерти. Каждого из нас! Я их видел отчетливо, как будто... Я не могу это описать... - Он запнулся, видимо, подыскивая слова. - Ну, словно картинки... Как стоп-кадры. Я про каждого могу сказать... Про каждого. Мы все умрем.

- Все когда-то умирают, - сказал я. - Ты главное - успокойся.

Бред у него, что ли, подумал я. Торопиться надо. Ох, парень, на что же ты нарвался-то, милый!..

- Вы не понимаете, - поспешно говорил Прохоров, по-прежнему не открывая глаз. - Я эти картинки и сейчас вижу... Вот они перед глазами. Я не знаю, откуда они возникли, не знаю!.. Но я видел, я и сейчас их вижу. Вот вы, Дмитрий Андреевич...

Холодов даже вздрогнул. Я тоже почувствовал, как от слов Прохорова по телу у меня пробежал озноб.

- Вас даже не видно - какая-то чернота вокруг... - бормотал Прохоров. - Но я знаю, почему-то, точно знаю, что это вы!

Он судорожно сглотнул. Лицо Холодова стало вытягиваться.

- Не могу это объяснить, не знаю как... - говорил Прохоров. - Вы будто бы висите в пространстве. В этой кромешной темноте. Я не вижу... я просто, как бы, знаю, что это вы. Я не понимаю, что это такое вокруг!.. Будто грязь. Или вода... И поза у вас такая странная... Глаза открыты, рот тоже...

- Постойте... - выдохнул Холодов еле слышно. - Что это значит?

- Бред у парня, - бросил Березин хмуро. - Вот что это значит. Ну, чего мы стоим?

- Погодите! - воскликнул Прохоров лихорадочно. - Еще не все. Теперь ты, Александр... Комната, мебель, настенные часы, окно наполовину зашторенное... Не то утро, не то вечер - неясно. Полумрак какой-то... В углу комнаты письменный стол, а ты лежишь за ним. Пистолет у тебе в руке. И дыра такая страшная в голове...

- Да? - мрачно ухмыльнулся Березин. - Детектив, да и только. Командир, недовольно сказал он, - время, время! Видишь, что с ним творится?

- А вы, Иван Константинович... - начал было Прохоров, но тут раздался удивленный возглас Холодова.

- Там что-то происходит! - Он махал рукой в сторону свечения. - Смотрите, смотрите! Оно уже оранжевое!

Внимание наше мгновенно переключилось на свечение. Какое-то время мы не обращали внимания на Прохорова, который продолжал и продолжал бормотать. Со свечением и впрямь что-то творилось. От розового света не осталось и следа теперь оно было густо оранжевым. Но это было еще не все. Свечение стало двигаться. Вернее, это сначала нам показалось, будто оно двинулось, потому что близлежащие кусты вдруг стали тонуть в оранжевом облаке. И только потом, спустя несколько секунд, стало ясно, что свечение не движется, а расширяется. Оно разбухало от своего невидимого центра во все стороны, словно круги на воде от брошенного камня. С каждым мгновением оно становилось больше, крупнее и захватывало все новые и новые участки территории. Оно было теперь похоже на некий оранжевый туман, настолько плотный, что поглощаемые им деревья, кусты и трава скрывались в жутком ядовитом чреве и уже больше не были видны. "Туман" наступал одновременно во все стороны со скоростью, равной скорости ходьбы человека. Пока мы, опешив, глазели на это зрелище, "туман" уже проглотил пространство радиусом около десятка метров и продолжал приближаться. При всем при этом плотность его нисколько не уменьшалась, а граница продолжала оставаться ровной, хоть и довольно размытой.