Беги, хватай, целуй - Эми Сон

Мне он тоже показался хорошеньким. Особенно с его огромным кривым шнобелем.

— У вас что, сломан нос?

— Да.

— И как это произошло?

— Подрался.

— Из-за женщины?

Адам кивнул. Это возбудило мое любопытство. Мне не хотелось торопить события, но передо мной стоял парень, у которого хватило пыла ввязаться в драку из-за женщины. Помимо своей воли я начала заводиться.

— А что случилось?

— Как-то в одном римском баре я флиртовал с женщиной. К нам подошел какой-то парень и пытался с ней заговорить. Я бросился на него, и он ударил меня по носу.

— Ух, ты! — молвила я. — А что вы делали в Риме?

— Я был в командировке, собирал материалы для своего первого романа.

— О чем он был?

— О молодом парне, живущем в Риме и достигшем совершеннолетия.

— Вы написали что-то еще?

— Я сейчас работаю над очередным — о мужчине и женщине, которые расстаются, а потом сходят с ума. А вы занимались только журналистикой?

— Нет, я начинала как актриса, но когда получила колонку, все встало на свои места, потому что у меня в голове все время прокручивается фильм о моей жизни, и колонка стала лишь средством показать его.

— Я понимаю вашу мысль. У меня в голове тоже постоянно идет один из таких фильмов. И когда со мной происходит что-то действительно трагическое, я смотрю на ситуацию извне и тогда не ощущаю трагизма.

— В точности мой случай! — завопила я.

У меня возникло то ни с чем не сравнимое чувство, когда другой человек понимает тебя с полуслова, когда можно пропустить этап узнавания друг друга и сразу перейти к выражению взаимного восторга по разным поводам.

Но тут Адам надел пальто и сказал:

— Мне пора уходить. Хочу встретиться с друзьями. Приятно было с вами поговорить.

— Мне тоже, — ответила я.

Вот и все. Он сейчас уйдет, и мы никогда больше не увидимся.

Но парень все не уходил, а продолжал стоять, разглядывая свои ступни, а потом сказал:

— Я вот что хотел… не могли бы вы дать мне свой телефон? Можно куда-нибудь сходить. Выпить кофе.

Я от радости закрыла лицо ладонями, но он принял мой жест за выражение досады и сказал:

— Я знаю, о чем вы думаете. Весь город хочет оторвать от вас кусочек.

— Угу, — сказала я, — и каждый при этом обязательно говорит эту фразу, прежде чем попросить своей доли.

— Я все понимаю. И чувствую себя идиотом.

— А зря. Я хочу, чтобы вы мне позвонили.

— Правда?

— Ага.

Адам улыбнулся, записал мой телефон и ушел. Комната закачалась у меня перед глазами, а я совсем не была пьяной.

Тридцатого декабря Адам заехал за мной на машине, и мы отправились в кафе, находящееся в Уильямсберге, районе, где он жил. Я никогда раньше не встречалась с парнем, у которого есть своя машина. Правда, автомобиль был так себе — видавший виды «седан» семидесятых годов выпуска. Он скорей подошел бы пожилому женатику, чем молодому писателю-романисту, но от этого свидание становилось еще более романтичным, и мне это нравилось.

В кафе Адам заказал кофе, а я — чай и яблочный пирог. Мы сели за столик у окна, и тут я занервничала. А когда я нервничаю, то делаюсь вредной.

— А под шапкой ты лысый? — спросила я.

Застенчиво улыбнувшись, он снял шапочку. Череп его действительно оказался голым, но, правда, бритым. Я ничего не имела против. Бритая голова выглядит круче, чем наполовину лысая. Но вместо того чтобы сказать ему об этом, я заметила:

— Ты похож на Носферату.

— В каком смысле? — удивился он.

— У тебя нос и голова такие же остроконечные. Ну не важно, а сколько тебе лет?

— А как по-твоему?

— На вид тебе можно дать от тридцати до пятидесяти.

— Мне тридцать два, — сказал он. — Большое спасибо.

— Не за что, — откликнулась я.

— А тебе сколько лет?

— Двадцать два.

— Что это за имя такое — Ариэль?

— Древнееврейское. Означает «лев Господа». Это одно из названий Иерусалима.

— Верно, — сказал Адам. — Я и забыл. Мы учили это в народной школе «Хедер».

— Ты сказал «Хедер»? — дрожащим голосом переспросила я.

— Да. Отец заставлял меня ходить в ортодоксальную еврейскую школу.

Мои трусики едва не соскользнули до колен.

— Откуда родом твоя семья? — спросила я.

— Со стороны матери мы — русские, а по отцу поляки. Фамилия «Линн» звучала раньше как «Линович». Из-за моих светлых волос и голубых глаз никто не верит, что я — еврей. Я обычно говорю, что…

— Кто-то из вашей семьи слишком близко подружился с казаками.

Придав лицу важное выражение, он произнес:

— Именно это я и хотел сказать. Откуда ты знаешь?

— Догадалась. — Я гордо улыбнулась. Уже на первом нашем свидании я разгадала его генеалогию. — Ну и где ты рос?

— В Коннектикуте.

— А где учился?

— В Йельском университете.

Все внутри меня затрепетало от восторга. Он не только еврей, но и бывший студент привилегированной «Лиги плюща». Я мигом представила себе свадебное объявление в «Нью-Йорк Тайме».

Остановив машину у моего дома, Адам сказал:

— Сегодня я замечательно провел с тобой время.

— Я тоже. — Мы какое-то мгновение неотрывно смотрели друг на друга. Ясно было, что, если мы хотим поцеловаться, сейчас самый подходящий момент. Но я почему-то не была к этому готова. Впервые в жизни сознание того, что я могу поцеловать парня, взволновало меня больше, чем перспектива самого действа. — Спокойной ночи! — сказала я и, выйдя из машины, подошла к крыльцу дома.

Открывая дверь, я услышала его голос:

— С наступающим тебя!

— Спасибо, — сказала я, замерев на месте.

— Скажи хотя бы, где ты собираешься встречать Новый год?

Я могла бы солгать, сделав вид, что у меня есть планы, но было в Адаме нечто, заставившее меня сказать правду.

— Нигде, — призналась я. — У меня нет никаких планов. Совсем никаких. Я — обозревательница, пишущая о сексе, но мне нечем себя занять в самую сексуальную ночь года.

— Меня пригласили на вечеринку в «Форт Грин». Не хочешь пойти со мной?

— Серьезно? Мне не хотелось бы тебя напрягать…

— Заеду за тобой завтра в восемь.

Я выбрала черное мини-платье, немного подкрасилась и чуть-чуть надушилась за ушами «Белым мускусом». Без пяти восемь раздался звонок в дверь. Адам был одет в вечерний костюм — отпаренные брюки и рубашка с воротничком. Из-под воротничка торчали светло-каштановые волосы, растущие на груди. Обычно мужчины с волосатой грудью меня отталкивают, но только не Адам. Мне захотелось зарыться лицом в его волосы и вдохнуть запах его шеи.