Настоящий полицейский (СИ) - Прохоров Иван

– Пошла нах..й! – Крикнул ей «вожак», у которого как теперь узнал Игорь, была вполне человеческая фамилия.

– Ты мне поматерись еще, гаденыш! Рот с мылом вымою!

В ответ раздался смех, новые ругательства, затем в окно полетело яблоко.

Женщина завелась не на шутку. Судя по всему, она была какой-то чиновницей. С криком «ну я тебе!», она захлопнула окно на втором этаже и исчезла. За решеткой на веранде сразу показался молчаливый «ВВ-шник» с автоматом, что вынудило Татарина перестать швыряться яблоками в окно, а Кошелева спрятать нож.

На улице стало совсем тихо, время замерло, только где-то, едва слышно Бобби Винтон изливал на призрачный мир свой «BlueVelvet».

Вожак не спускал глаз с Игоря, видимо считая, что нагнетает напряжение. Игорь молча смотрел в ответ, сунув большие пальцы рук в карманы джинсов. Затем вожак вдруг поднял лицо к небу и, сложив губы трубочкой, неожиданно завыл как волк. Следом завыли и другие участники малолетней банды – видимо, это был какой-то боевой клич.

Повыв, они опустили головы и стали молча смотреть на Игоря, как будто ждали чего-то и, видимо не зря, потому что Игорь чуть наклонил голову, нижняя челюсть его со слегка вывернутой нижней губой опустилась, и по сгустившейся тишине на банду покатился низкий раскатистый тигриный рык. Сначала едва слышный, как тигриное дыхание, затем все громче и страшнее.

Все бандиты, кроме вожака переглянулись, лица некоторых искривило подобие усмешки. В следующую секунду вожак двинулся на Игоря, свита как по команде – следом за ним. Остановившись прямо перед Игорем, вожак вплотную приблизил к нему свое лицо, так что глаза малолетнего бандита оказались прямо перед глазами малолетнего полицейского. Они были одного роста.

Несколько секунд продолжалась дуэль немигающих взглядов, Игорь едва удерживался от смеха. Наконец, вожак сдался – его губы растянулись в улыбке, но перед тем, как двинуться дальше, он провел указательным пальцем по собственной шее.

– Ух ты! – Анна, стоявшая за спиной Игоря, вышла из-за его плеча. Он повернулся к ней, уловив новый незнакомый оттенок.

– Тебе не страшно? – Спросила она. – Чего ты смеешься?

– Я провожу тебя домой.

– Может, сначала посидим немного? Пускай выйдет эта женщина. Вдруг они вернутся и пойдут за нами.

Игорь знал, что они не вернутся, но не мог отказать себе в удовольствии провести с ней несколько лишних минут.

Они вошли в парк, и сели на ближайшую скамейку, возле «Солнышка».

– Где ты научился рычать, как тигр? – Спросила она, прижавшись к его плечу, как будто они очень давно знали друг друга.

– Не знаю, раньше никогда не пробовал.

– Как настоящий.

– Правда?

Она повернула к нему лицо. Эти загадочные глаза он никогда не видел так близко. Закружилась голова, но он уклонился от того, что могло бы стать поцелуем, хотя это было непросто.

– Не прикидывайся, – тихо сказала она.

Он смотрел на ее длинные ресницы, она улыбалась, опустив лицо – ее ничто не пугало. Он протянул руку и коснулся ее щеки. Ветер гнал листву по пустынному парку, комета приближалась к Земле, а Бобби Винтон пел свою бесконечную песню, как ночь ласкала синевой, как лился свет от звезд над головой, и синий бархат глаз, и вздох как теплый май…

Глава 24

Глядя на капли дождя, ползущие по стеклу таксофонной кабинки, Игорь прижимал к уху непривычно огромную трубку, пытаясь сквозь треск и щелчки расслышать Вилли. Его голос казался таким далеким, словно он находился где-то в австралийской шахте.

– Повтори! – Нетерпеливо потребовал Игорь.

Когда Вилли начал повторять, перед таксофонной кабинкой с натужным ревом прополз автобус-гармошка.

– …я спешу! – Только и услышал Игорь.

У Вилли был серьезный повод – его вызвали на беседу в районный отдел и он не хотел опаздывать.

– Вилли! То, что ты сказал – очень важно!

– Я же сказал… про…. с пленки ничего.

– До этого!

– Игорь, завтра….

Вилли что-то говорил, но теперь в колодце той австралийской шахты, в которой он сидел, кто-то захлопнул крышку.

– Вилли, у меня остался всего один день!

Вздох на другом конце Игорь расслышал. Прижав тяжелую трубку к уху что было сил, он стал жадно ловить слова, прилетающие с астрономических расстояний телефонной связи двадцатого века сквозь щелчки, помехи и шум погружающегося в ранний вечер города.

Кое-как достроив по услышанным словам общую картину, Игорь понял из сказанного, что около часа ночи на пересечении Заводской и Медицинской улиц, патруль заметил мужчину похожего по описанию на субъекта в красном галстуке. Собственно, этот галстук и был единственной связующей деталью. Кто-то швырял ночью бутылки в витрину продуктового магазина у стелы в честь тридцатилетия города. Жители соседнего дома видели двух пьяных подростков. Прибывший на место патруль никаких подростков не обнаружил, зато на окраине лесного массива ошивался странно одетый субъект, поначалу принятый сотрудниками милиции за пьяного конферансье Чекушкина, склонного к необычному поведению вроде ношения женской одежды. Хотя при попытке сблизиться с субъектом женской одежды обнаружено не было, и субъект выглядел гораздо моложе Чекушкина, опросить его патрульным не удалось – субъект скрылся в лесу, однако в отчете осталась информация о красном флуоресцентном галстуке.

Последняя надежда Игоря заключалась в таинственном связном на пленке диафильма, но с ним было совсем глухо, также как и с экспертизой самой пленки. Неприятный субъект в красном галстуке, казался менее значимой зацепкой, Игорь даже забыл о нем, но теперь ухватился, как за последнюю соломинку и побежал на остановку, успев в последний момент заскочить в пятый автобус.

Проехав одну остановку, Игорь перешел через дорогу и через пару минут оказался на перекрестке, увидел на другой стороне старое кирпичное строение магазина, правая витрина которого была заложена листами фанеры. Дождь прекратился, небо прояснилось, и обманчивый сумрак расступился. Он пересек узкую Медицинскую улицу с разбитым асфальтом – вечно пустынную и сотни раз обкатанную его «Орленком», вошел на окраину того самого леса, из которого так неожиданно появился тут несколько дней назад. Он не знал, что ищет. Лес дышал прошлым, как и все вокруг. Вдоль асфальтированной дорожки, ведущей к районной больнице и дальше к моргу, валялся привычный набор мусора: упаковки от шоколадок и чипсов в старом дизайне и темные пивные бутылки.

Игорь прошелся по дорожке метров двадцать, ежась от ледяных капель, сотрясаемых ветром с деревьев, и вглядываясь в поредевший осенний лес. Там, в глубине, прохаживался старик, одетый совсем по-зимнему – в пальто и меховой шапке, и палкой на ходу ковырял что-то в земле, будто искал грибы, но скорее всего, занимался обычным батлхантерством на месте стихийных пикников – популярное занятие среди пенсионеров в девяностые.

Игорь вернулся обратно, посмотрел на хорошо протоптанную тропинку, петляющую по опушке вдоль лишенной тротуаров Медицинской улицы. Малоиспользуемая улица пересекала Заводскую и Школьную улицы и вела дальше, к стадиону. Если визуально протянуть ее, то отрезок как раз уперся бы в ту самую стену стадиона, в лесу, на которой они нашли первый рисунок.

Игорь еще раз оглядел малолюдное пространство, и взгляд его остановился на заброшенной водонапорной башне на углу перекрестка. Когда-то давно, он слышал, что эта башня была первым сооружением в городе, ее возвели на въезде – тогда еще в рабочий поселок для работников коксогазового завода. Была ли она такой старой или нет, он не знал, но ее архитектура с узкими арочными окнами, фигурными сандриками и карнизами заметно отличалась от послевоенной городской постройки, за исключением, пожалуй, здания горсовета, претендовавшего на что-то вроде неоклассицизма.

Башня всегда была заброшенной и в раннем детстве они иногда забирались по сохранившейся внутри винтовой лестнице на ее крышу, но делать там было совершенно нечего.