Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента - Гуревич Анатолий Маркович

В то время как наш поезд шел по Финляндии, я думал о многом. Вспоминались прочитанные записки Андреева и Куприна, Чуковского и Репина о поездках по княжеству и о хорошо проведенном ими лете в Куокколе и Иматре.

Из моего детства я вспоминал финок молочниц, которых было немало под Ленинградом. Их называли чухонками, полюбили и хорошо к ним относились. Я невольно вспоминал и финнов, катавших на масленицу детей за «рицать» копеек на своих красивых «вейках» с запряженными бодрыми красивыми лошадьми. Нам нравились разукрашенные бумажными цветами и яркими лоскутами лошади, покрытые красивыми, часто яркими коврами удобные сани, которые мчали с такой быстротой, что у нас, детей, буквально захватывало дыхание, а из-под копыт лошадей слипшийся снег попадал иногда больно в лицо.

Голова у меня была полна всяких мыслей, но многое, касающееся Финляндии, невольно забывалось. Мне стыдно сейчас признаться, что уже тогда я стал замечать пробелы в памяти, а иногда они касались довольно интересных и значимых событий.

В поезде, разговорившись с финном, хорошо владевшим французским языком, я узнал, что современный рельеф страны – следствие разрушительной работы ледника. Неожиданно мой собеседник повернулся в сторону сидевшей рядом с ним финки и, смеясь, предложил посмотреть ей в глаза... Я не мог понять, что значит его предложение, но выполнил и это указание. Он продолжал смеяться, а к его смеху неожиданно присоединилась и новая собеседница... Постепенно мне начали кое-что объяснять. Вот что я услышал: «Посмотрите в глаза всем финкам, мало того что они красивые, в них еще отражается Финляндия: вся наша территория – голубые озера в скалистых берегах, женские глаза – голубые "озера", углубленные в едва коричневых "берегах"».

В Хельсинки я прибыл уже поздно. Было темно, но вокзал и улицы были хорошо освещены. Из прибывающих поездов выходило много пассажиров. Здесь же на вокзале в специальной кассе я обменял несколько долларов на местные деньги – финские марки. Нанятый носильщик помог мне сесть в такси.

Для меня еще в Москве, в «Интуристе», был заказан номер в гостинице, поэтому я сказал шоферу название гостиницы, и он довольно быстро по пустынным улицам повез меня в сторону хорошо знакомого ему адреса. С приближением к центру поток автомашин значительно увеличился. Мы подъехали к огромному зданию недавно построенной, весьма комфортабельной, самой большой в городе гостиницы.

В гостинице меня ждали, и, как только, подойдя к портье, я назвал свою фамилию, мне вручили ключ от номера, подтвердив получение от «Интуриста» заказа на мое размещение, попросили заполнить небольшую справочную анкетку.

С первой же минуты моего пребывания в гостинице я понял, что, несмотря на любезность ко всем посетителям, здесь неохотно пользовались немецким, а тем более русским языком. Нелюбовь к русскому я мог понять – это, безусловно, могло объясняться пропагандой в стране в целях разжигания ненависти к Советскому Союзу. А вот ненависть к немецкому я объяснить себе не мог.

Это отношение к русским и немцам я почувствовал также, гуляя по городу, посещая магазины. На многих магазинах были вывешены списки иностранных языков, на которых говорили продавцы! Ни русского, ни немецкого не было. Ответ я получил от финнов, с которыми сблизился. Многие из них боялись, что столкновение между Германией и Советским Союзом, которое они считали неизбежным, нанесет ощутимый ущерб их стране, каждому из них.

Меня проводили в отведенный мне номер. Он был очень уютным и весьма чистым, ухоженным. Все было ново и опрятно. Прекрасная светлая мебель как бы усиливала освещение помещения. Мягкие ковры делали шаги абсолютно бесшумными. Белоснежное белье на широкой кровати, уже подготовленной к ночи, манило меня, уставшего от дороги.

Оставшись один в номере и быстро вынув из чемодана, что было в данную минуту мне необходимо, в том числе пижаму, зубную щетку и пасту, мыло (кстати, в номере в ванной комнате имелось прекрасное туалетное мыло), я позвонил и вызвал служанку, а после ее прихода попросил подготовить мне ванну. Горничная, улыбаясь, видимо поняв мою просьбу, больше выражаемую жестами, чем словами, удалилась, и через несколько минут появилась другая молодая финка со светлыми, соломенного цвета, волосами, ласковыми голубыми глазами, улыбающаяся, со слишком пухлыми ярко накрашенными губами. К ней очень шло полосатое бело-голубое платье, передник с широкими перекинутыми через плечи лентами, тщательно накрахмаленный, как и надетый на ее голове чепчик. Спортивной походкой она проследовала в ванную комнату. Мое незнание финского языка и устоявшихся нравов затрудняли понимание не только того, о чем финка меня спрашивала, но и ее, если можно так сказать, поведение. Я смог понять только после того, как она показала мне большую банку с туалетной солью, стоящую в специальном шкафчике. Она спросила, добавить ли в ванну соль. Я кивнул утвердительно.

Незнание нравов поставило меня в затруднительное положение. Финка, насыпав соль, продолжала, улыбаясь, стоять. Я не мог понять, почему она не уходит. Подождав некоторое время, я, тоже улыбаясь и выражая благодарность, сунув ей в карманчик немного марок, к ее удивлению, выпроводил ее из номера. Только потом я узнал, что в Финляндии даже в банях в то время существовали салоны, где одновременно мылись голые мужчины и женщины. Правда ли это – не знаю, но мне так говорили. Что касается финки, приготовившей мне ванну, то у меня не было никаких сомнений. Она оказалась еще и банщицей – в ее обязанности входило и помочь помыться съемщику номера. Правда, это принято только в гостиницах повышенного уровня обслуживания.

После ухода финки, закрыв дверь на замок, я с какой-то странной поспешностью снял костюм и нательное белье. Оставшись голым, невольно посмотрел на себя в большое зеркало. Мое тело сохранило еще следы загара от яркого солнца Кисловодска, где я отдыхал несколько месяцев тому назад. Сделав несколько резких приседаний и размяв мускулы на ногах и руках, опустился в ванну. Приятный запах туалетной соли и проникающее в тело тепло от воды успокоили мои напряженные нервы. Я почувствовал прилив жизненной энергии и бодрости.

Не могу не сообщить моим читателям еще один пережитый маленький инцидент. В самом начале он меня очень огорчал, а впоследствии заставлял часто смеяться. Он не только имеет прямое отношение к самой гостинице, но и характеризует нравы и обычаи различных народов, заставляет сделать еще раз важный вывод о том, что их знание для «иностранного туриста», которым являлся в данном случае я, крайне необходимо.

Я решил воспользоваться полученной рекомендацией и посетить ресторан при гостинице. Мне говорили, что он отличный. На следующий день я решил там пообедать. Ресторан помещался внизу, и я направился в большой зал. Он привлекал своим архитектурным исполнением, чистотой и уютом. Было много столиков с отлично накрахмаленными скатертями и стоящими пирамидами салфетками, вазами цветов.

Посередине зала стояли огромные столы с множеством самых различных блюд, всевозможных холодных закусок: ветчина, колбаса различных сортов, сардины, селедка, яйца под майонезом, несколько видов салатов, рыба заливная и в соусе, окорока и множество незнакомых яств. Стояли стопки чистых закусочных тарелок и подносы с хлебом.

Я выбираю столик, стоящий несколько в стороне, и ко мне спешит официантка. В Финляндии обслуживание в ресторанах и кафе в большинстве своем осуществляется женщинами. И в данном случае к моему столику подошла симпатичная финка в голубом платье и чудесном накрахмаленном белоснежном переднике. Она, вежливо улыбаясь, вручила мне карточку-меню и с блокнотом в руках внимательно ждала мой заказ. Плохо ориентируясь в карточке, даже в ее французском тексте, выбираю блюда. Заказываю, как принято, кроме еды еще и вино. Сижу и, понемногу попивая вино, курю. Оно мне нравится. Бокал за бокалом уменьшается содержимое бутылки, а обед мне не подают. Рассматриваю нарядных посетителей ресторана. Они все подходят к замеченным мною большим столам с закусками, наполняют свои тарелки, берут хлеб и удаляются к своим столикам, чтобы, освободив тарелку, повторить ту же процедуру. Невольно мелькает мысль, что в ресторане кто-то организовал банкет и все приглашенные пользуются этими столами с закусками.