Остров живых - Николай Берг

В предбаннике было жарко наверху и холодом несло по полу. Почему-то слегка пахло хлебом и палой листвой.

Раздевались не торопясь. Ирка не удержалась и весьма пристально оценила (незаметно бросая быстрые взгляды, когда Вера не могла этого засечь), как напарница сложена. И не очень порадовалась наблюдениям. Личико у Веры было простоватым с носом кнопочкой, а вот сложена она была куда как хорошо. Свою стать Ирка знала прекрасно и не обольщалась. Была она ширококостной, крепкой, с тяжелыми крупными грудями и плосковатым задом. Насчет своей талии Ира считала, что «она в принципе есть». У Веры талия была настолько явно выражена, что и говорить не приходилось о принципах. Бедра худоваты и груди невелики, но – тут Ирка вздохнула с грустью – красиво смотрелись. Она всегда завидовала тем девчонкам, у кого грудки были острыми, с задорно торчащими вверх сосками. И соски, как на грех, были красивыми – светло-коричневые цилиндрики с ровными кругленькими ареолами.

«Хоть бы задница у нее была волосатой!» – не очень по-товарищески пожелала мысленно своей напарнице Ирина, вспомнив, как ругался прошлым жарким летом Витька, когда они ехали в тесной маршрутке, и он чуть не ткнулся носом в волосатый крестец стоявшей перед его сиденьем девахи. Та и впрямь здорово придумала носить подспущенные джинсы со стрингами, имея при том банально волосатую попу. Витька потом долго возмущался этим фактом. Не нравились ему волосатые женские задницы. Именно по этой причине шерсть снизу спины у женщин вполне Ирку устраивала.

Но, к сожалению, и попка у Веры оказалась аккуратной, приятно круглой. И вся Вера была складной, изящной и – чертово слово пришло в голову – грациозной. Такие мужикам нравятся – это Ирка знала. А мужиков тут раз и обчелся. И это ее собственный мужик, между прочим.

Ирка покраснела от злости, а потом покраснела еще гуще, когда Вера осведомилась: а что это ее так рассматривают, словно она тут стриптиз исполняет?

Братец еще больше осунулся, вид имеет красноглазый и осовелый, да еще от служителя Асклепия прет неукротимо пивом. То, что братец смолит какую-то очень подозрительного вида сигаретку, дополняет картинку.

– Смесь собачьей шерсти со спитым чаем, обрезками ногтей и старым сеном? – нюхнув вонючий клуб дыма, спрашиваю я своего ближайшего родственника.

– По вкусу – да. Но чем богаты. Написано вроде, что «Camel», но такое и на Малой Арнаутской улице постеснялись бы делать. Надеюсь, что те, кто эти сихареты сделал, умерли в страшных корчах.

– Ага. А трубку и табак потерял как всегда? Упырь профукал артефакт?

– Да в общем… Кстати – здравствуй!

– Кстати – да. Выглядишь фигово.

А что тут еще скажешь – замурзанный у братца вид. Бомжеватый. Словно он как Пирогов и оперирует, и вскрытия делает в одном и том же наряде. Впрочем, особо чистюлей он никогда и не был.

– Дык тут уже сколько раз вспоминал с теплым чувством свое мирное житье в морге… И Миха рядом, и спать можно сколько влезет, и даже Прозектор за окошком уже как-то по-иному видится.

– Пивом от тебя бьет сногсшибательно…

– Оно сытное. Я его ем. И пью. А главное, полгода срок годности. Через полгода пива не будет. Ваще! Представляешь?

– Хочешь успеть выпить море?

– Все не выйдет, но сколько смогу. Тут вот дело какое, я договорился с летунами с Бычьего Луга, что они тебя смогут взять с собой, – у них вылет будет в направлении Новгорода. Завтра или послезавтра. Смекаешь?

Еще бы не смекать – два лаптя по карте, и та самая деревушка, где наши папа с мамой застряли. Здорово!

– Тебе как это удалось?

– Опыт не пропьешь, как грустно сказал художник Артемидьев, оглядывая свою пустую мастерскую. Оказалось, что в потоке я помог родственникам какой-то фигуры с аэродрома. То ли роды принял, то ли прободную диагностировал и упек в Кронштадт – не помню уже. Спросили, чем могут помочь мне. Ясно дело чем! Вот я тебя и сосватал.

Ну да стоило предположить – братец высоты боится. Панически, хотя и не трус ни разу. Я, правда, тоже боюсь. Но он знает, что отказаться у меня не получится. Я ж вроде как вольный казак, а он уже тут присох, корни пустил, да и не отпустят. Он же под кронштадтскими теперь. Слышал краем уха, что еще и как судмеда его тут пользуют всю дорогу. Что-то тут серьезно криминальное распутывают.

– А так в целом?

– А в целом, как говорил знакомый немец: «Запорожец, блин, кошмар!» Ладно, перекур у меня окончился. Пойду корячиться дальше, конца-края не видно. А тебе тоже есть работенка – надо пару раненых забрать, армеуты какие-то попросили дать медобеспечение.

– И ты меня посылаешь?

– Дел там на чуть-чуть. А они…

– Они тебе пиво поставляют. Угадал?

– И не только пиво. Все равно твои сейчас будут погрузкой-разгрузкой заниматься. Как слышал, склад охотничьих ружей и боеприпасов кулачить станут. Так что выбор у тебя небогатый: либо мне помогать на конвейере, либо таскать мешки-ящики, либо прокатиться. На твоем месте я б прокатился. – И с этими словами братец сплевывает и брезгливо отшвыривает окурок.

За братцем уже пришли – из палатки выглядывает смутно знакомый парень, держащий врастопыр белый халат. Относительно белый, надо заметить.

– Эй! А почему армейские сами не могут раненых забрать?

– Там спинальник вроде, – бурчит братец, вдевая руки в рукава халата.

Вот, совсем хорошо, спинальник. Не было бабе печали…

На заводе кажется многолюдно, но это по сравнению с тем временем, когда мы здесь возились. Сейчас тут пытаются запустить производство. Работает сводная комиссия по расследованию (это так названы несколько сбродных человек), плюс безопасники пытаются ущучить тех, кто имел отношение к руководству концлагеря. Публики, судя по тому, что я слышал, уже вдвое меньше здесь, зато она не заперта в цехах, шляется по территории, и потому многолюдно.

Пищит нововыданная рация – «старшой» требует прибыть к нему пред ясны очи.

Дойти не успеваю. Ильяс перехватывает меня на полпути, вывернув из-за бетонного угла цеха:

– Сумка при тебе? Тогда пошли!

По дороге излагаю ему, что нужно мне слетать родителей вывезти. И насчет спинальника.

Хмыкает, вертит башкой. Так и не ответил, а уже и дошли.

– С этим разберемся. Сейчас выполним пару мелких задачек, тогда поговорим. Твой ранетый в список входит.

Ильяс кивает на маленький автобус – близнец нашего покойного спасителя. Лезу внутрь, вижу полтора десятка бледных лиц, кучу мешков. Следом поднимается и мой начальник.

– Да порядок, порядок, довезем, не волнуйся, – орет он кому-то оставшемуся снаружи.

Двери закрываются, автобус трогается. Мы выкатываемся с завода, и к нам присоединяется УАЗ-«буханка».

– Куда едем? – спрашиваю беззаботного Ильяса, сидящего так, что его автомат (только сейчас замечаю, что у него АК, как и у меня, только с какой-то оптикой, не армейской, а магазинной еще) направлен стволом в салон – на сидельцев. Что-то мне говорит, что это явно какие-то штрафники.

– В деревню Узигонты, – отвечает мне Ильяс.

– Слушай, кончай хохмить. Скажи нормально.

Он делает круглые глаза. Становится немного похожим на возмущенного филина.

– Вот кавай! Куда серьезнее. Рядом деревня Велигонты расположена. И еще Олики.

– Я первый раз слышу. Это далеко?

– Рядом. За Марьино.

Ну, Марьино я знаю.

Еще когда я был совсем мелким, одноклассник Никон нарассказывал, что там в болоте застряла «пантера» – торчит только верх башни со всякими приборами-перископами, и метрах в трех из воды выглядывает набалдашник дульного тормоза. И что там были громадные немецкие склады, которые наша артиллерия сожгла к чертовой матери. Мы воодушевились и устроили вылазку. Родителям наплели чего-то, припасли харчей, питья и поехали. Наверное, была такая же весна.

Прибыв на место, мы поняли, что в такой слякоти и мокром снеге нам в наших резиновых сапогах до «Пантеры» не добраться. То, что танк там стоял, мы не сомневались – благо видали за Лугой в дрище брошенный и влезший по башню в жижу наш танк БТ. Мы до него добрались с большим трудом – топко слишком. А «пантера» больше, значит, точно не долезть. Пошли рыть склады. Склады оказались странными: под тонким слоем земли толстенный слой жженых железяк, разорванные винтовочные гильзы – немецкие и французские, пули с выплавившимся из них свинцом, огрызки обойм – и все. Но много. Рылись в этом хламе, надеясь хотя бы свинца наковырять, но толку никакого. Думали, что он должен вниз стечь, а он, зараза, маленькими комочками – аккурат на пульку.

Зато нашли снаряд. Здоровенный, с насечкой от резьбы на медном пояске и с полурасквашенным взрывателем. Оболочка была наполовину сорвана, торчали забитые землей какие-то деталюшки и чуть ли не пружинки.

Тогда эта чушка показалась нам здоровенной, но сейчас полагаю, это был банальный 152-миллиметровый. Немного опасаясь, из-за гнусного вида взрывателя, сделали носилки и с трудом отволокли подальше за деревню. Очень далеко отволокли. Ну во всяком случае, мы так думали. Потому как закудохались изрядно.