По зову сердца - Мишель Энн Янг

Хьюго с усилием заставил себя посмотреть на сыщика:

— Если она оставила свой новый адрес, то передала его моему управляющему.

— Откуда она приехала? Она должна была как-то представиться.

Хьюго приготовился ответить. Скрипе усмехнулся:

— Знаю, ваше сиятельство. Обратиться к управляющему. Могу я поговорить с вашим управляющим?

— Его нет в имении. Он уехал по делам, — ответил Хьюго. Вот тебе, пронырливый ублюдок. А ему, Хьюго, придется теперь придумать поручение для Брауна.

— Когда он вернется?

Поскольку невозможно помешать ему, расспросить Брауна, Хьюго может хотя бы предупредить управляющего, дать ему время, чтобы тот обдумал ответы.

— Мистер Браун вернется завтра.

— Вот и хорошо. Я найму комнату в этой славненькой таверне в деревне и завтра зайду к нему.

— Как хотите, дело ваше.

Скрипе направился к двери. Потом с улыбкой обернулся:

— Если те, кто ищет миссис Грэм, не найдут ее в ближайшее время, это может плохо для нее кончиться.

— Вы угрожаете мне?

— Не мое дело возводить обвинения, ваше сиятельство. Но если вы приняли это на свой счет…

Хьюго никак не прореагировал на слова сыщика.

— Всего хорошего, сэр.

— Всего хорошего, ваша светлость. Рад был познакомиться.

Хьюго стоял неподвижно, пока не услышал, что закрылась входная дверь, и экипаж отъехал. Затем опустился на стул и задумался. Если бы Люсинда взяла его деньги, он не тревожился бы так. Он не спал ночами. Есть ли у нее и у малышки крыша над головой? Сбежав от мужа, она поступила правильно, а вовсе не трусливо. Если бы он думал о ней, а не о собственной персоне, признал бы, что Люсинде, женщине тонкого воспитания и благородного происхождения, потребовалась огромная смелость, чтобы бросить все и начать жить сначала.

Сама мысль о том, что Люсинда снова окажется во власти ее тупоголового распутного мужа, привела его в ярость.

К несчастью, Хьюго не знал, куда она уехала.

— Джевенс! — взревел он. Дворецкий заглянул в комнату.

— Что-нибудь случилось, милорд?

— Приведите сюда Брауна. Немедленно.

Из кухни на первом этаже в комнату Люсинды проникали запахи стряпни, и желудок ее взбунтовался. Она подбежала к ведру, стоявшему у ее кровати, и наклонилась над ним. Ее мать во время беременности не страдала от приступов тошноты больше двух недель, и Люсинда надеялась, что у нее будет так же. Наконец тошнота отступила. Люсинда прополоскала рот. Господи, хоть бы ее не тошнило, когда завтра она отправится в Корнуолл.

Ей еще нужно закончить сборы. Вернувшись к кровати, она взяла платье и сунула его в сундук, вытирая слезы. Глупо лить слезы, когда для этого нет серьезных причин.

А какие страдания она причинила Хьюго.

Викарий сказал, что Хьюго снова заперся в Грейндже, не хочет никого видеть. Собирается покинуть имение и вернуться в свой полк. За неправильный выбор, сделанный в молодости, приходится платить высокую цену. Намерение Хьюго жениться на ней явилось для Люсинды полной неожиданностью. Хьюго ни разу не сказал, что любит ее. Просто им было хорошо в постели. Но чтобы создать семью и растить детей, муж и жена должны любить друг друга. А Хьюго не нужны дети. Он не раз говорил об этом. И очень боялся, как бы Люсинда не забеременела.

А вот она по-настоящему любит его. И счастлива, что носит под сердцем его ребенка.

Но об этом Хьюго никогда не узнает.

Сборы были закончены, викария куда-то вызвали, Люсинде делать было нечего, и она смотрела, как София играет с игрушечными солдатиками, выстроенными в ряд на подоконнике. Раздался резкий стук в дверь.

— Дядя пришел, — сказала София, выглянув в окно. Сердце у Люсинды забилось быстрее. Неужели Хьюго узнал, где она живет?

— Кто это?

— Какой-то дядя.

Значит, не Хьюго. Разочарованная, она отложила штопку и встала. Стараясь оставаться невидимой, она посмотрела в окно. Посетителя скрывал навес над крыльцом, но на лужайке не было ни экипажа, ни лошади. Наверное, кто-то из деревенских ищет викария. Скоро посетитель уйдет.

Стук повторился.

— Я пойду. — И София побежала к двери. Люсинда поспешила за ней.

— Нет, София. Вернись.

Слишком поздно. Привстав на цыпочки, малышка отодвинула засов.

Дверь распахнулась.

— Осторожно! — сказала Люсинда и вздрогнула. Денби.

— Дорогая. Слава Богу. Наконец-то я нашел вас.

Люсинда оцепенела.

— Что вы здесь делаете? — Она огляделась. — София, поди сюда!

Денби улыбнулся своей очаровательной улыбкой:

— Вы чуть было, не одурачили меня, спрятавшись за детскими юбками.

— Что вам нужно?

— Я приехал за вами. Отвезу вас домой. — Он перестал улыбаться.

— София, иди сюда! — Если она доберется до кухни, можно будет выбежать из дома через черный ход и спрятаться в лесу.

Денби выгнул бровь.

— Разве так приветствуют мужа? — Он опустился на корточки, лицо его оказалось на одном уровне с личиком девочки, и он улыбнулся ей ангельской улыбкой. — София. Тебя так зовут?

Та кивнула и сунула в рот палец.

— София, это плохой дядя. Иди сюда.

Малышка оторвала взгляд от Денби и сделала шаг в сторону Люсинды.

Денби схватил ее за руку.

— Мама! — закричала испуганная София, широко раскрыв глаза.

— Отпустите ее, Денби.

Денби встал, все еще держа девочку. Жестокое торжество наполнило его глаза и искривило тонко очерченный рот.

— Где вы ее нашли?

— Не ваше дело, — бросила Люсинда. — Теперь она моя дочь.

— Поедете со мной добровольно — с ней ничего не случится. Будете мне перечить — и…

Он протянул руку к Люсинде.

— Сбежав, вы сделали из меня посмешище. Ваш отец перестал давать мне деньги, которые выделял вам, и я в долгу как в шелку. Поедемте домой, сейчас же, сегодня же, и я больше ни слова вам не скажу.

Страх овладел ею. Страх этот ширился и углублялся, пока она не поняла, что он поглотит ее целиком. Она немного приблизилась к кухонной двери.

Денби не шелохнулся.

София заныла и попробовала вырваться. Он сжал ее руку сильнее. На глазах у девочки выступили слезы.

— Отпустите ее! Вы делаете ей больно! — закричала Люсинда.

— Нет, — сказал Денби. — Это вы делаете ей больно. Еще один шаг к этой двери — и я не отвечаю за то, что случится с этим невоспитанным ребенком.

Она не могла позволить ему причинить боль Софии. Она сделала шаг к нему, потом другой. Взяла его протянутую руку, ощутила, как его холодные сухие пальцы обвились вокруг ее пальцев. Вздрогнула, когда он привлек ее к себе.

— Ах ты, сука, — прошипел он. — Как ты посмела!