Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно - Роберт Грейвз

Таков был, по крайней мере, рассказ Автолика, и он подтверждал сообщения Геркулеса. Геркулес выиграл пояс царицы Ипполиты без борьбы, ибо она влюбилась в него, когда он явился с макрониями, своими друзьями, на ежегодное любовное соитие, и она сама подарила ему свой пояс. И только по чисто случайности он вступил в конфликт с ее телохранительницами, пять или шесть из которых поразил своими стрелами; макронии ревновали по поводу его успеха у амазонок и распустили лживый слух о том, что его тайным намерением было похитить Ипполиту и увести ее в рабство.

Аргонавты плыли всю ночь, а в полдень на следующий день, встревоженные необычным видом неба, вытащили свой корабль на берег под укрытием мыса Ризос примерно в девяноста милях к востоку от Священного мыса. Мыс Ризос расположен на территории племени, называющегося бехирии. Холмы в глубине суши здесь исключительно высоки.

Ясон шутя спросил Автолика:

— А что за народ эти бехирии? У них песьи лица? У них головы растут под мышками? Они едят песок и пьют морскую воду? В чем их особенности?

— Бехирии, — ответил Автолик, — имеют такие особенности. Они говорят правду, они имеют только по одной жене и верны им, они не ведут войн против соседей и, будучи полностью невежественны насчет существования любых богов и богинь, проводят жизнь без страха перед воздаянием за грехи. Они верят, что, когда человек умирает, он обращается в ничто, поэтому не страшатся богов. Земли их также не знают лихорадок, которые терзают их соседей, и настолько плодородны, насколько можно было бы желать. Я часто подумывал о том, чтобы там поселиться; одно плохо — когда я умер бы, кости мои остались бы непогребенными, а я ведь столь верующий грек.

Оттуда, где они высадились, было только два дня пути при попутном ветре до колхидского морского порта Фасиса в устье реки Фасис. В отдалении, на севере и востоке, растянулась по краю моря неровная белая полоса горы Кавказа с покрытыми снегом вершинами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

«Арго» приходит в Колхиду

В тот день поднялся сильный северный ветер и волны необычайной высоты, шипя, хлынули на плоский берег. Когда аргонавты оглянулись на море, они увидели крупное судно, державшее путь на восток примерно в миле от берега. То был первый корабль, который они заметили с тех пор, как оставили земли мариандинов. По очертаниям он напоминал коринфские. Линкей вгляделся в него и сообщил:

— Гребцы, судя по их закрученным узлом волосам и полотняному платью, — колхи, но некоторые из пассажиров, которые вычерпывают воду шлемами и блюдами, имеют до странного греческий вид. На корабле случилась течь, в передней его части, как я думаю, близ кормы смыло часть фальшборта. Гребцы изнурены, но судовладелец хлещет их по спинам бичом и принуждает грести.

Некоторые из аргонавтов взбежали на небольшой холм позади береговой полосы, надеясь лучше рассмотреть корабль. Колхидское судно пыталось обогнуть оконечность Ризоса и найти убежище в бухте с другой стороны, где имелся длинный и гостеприимный пляж.

Поллукс сказал со вздохом:

— Увы, бедняги, ничего у них не выйдет!

— Очень даже выйдет! — вскричал Идас. — Они тянут судно как дикие кони.

— Не забывайте о подводном рифе, мимо которого я вас провел, — сказал Анкей Большой. — Он заметен, как только спадает волна; а есть и надводная скала примерно в полете стрелы от берега, как раз за точкой, которой они достигли.

Едва Анкей кончил, как огромная волна подняла корабль и, перевернув, швырнула его на ту самую скалу, которую Анкей только что упомянул. Корабль тут же разлетелся в щепки, и по ветру донесся крик утопающих.

— Выходит, я ошибся, — ухмыляясь, сказал Идас. — Вот они и пропали.

Линкей сообщил:

— Четверо греков ухватились за мачту. Один ранен. Они ногами отбиваются от двух моряков-колхов, которые вцепились в шкоты и пытаются занять более безопасное положение. Ого! Смотрите-ка! Вот у того грека нож в зубах, он обрубил шкоты. Теперь они могут доплыть до берега на мачте. Эвфем — пловец уже бежал к месту, близ которого разбился корабль. Он очень быстро бежал. Когда он добрался до кромки воды, он бросился в волны и поплыл под ними, словно выдра или тюлень, пока не появился вновь около четверых, которые держались за мачту. У одного из них кровь текла из глубокой раны в голове, товарищи с трудом его поддерживали.

— Оставьте его мне! — крикнул Эвфем, подплывая поближе и проделывая в воде трюки с целью показать свое мастерство.

— Возьми его, во имя Матери! — ответил один из них.

Вскоре Эвфем, плывя на спине, доставил раненого на берег, в полумиле от места крушения. Остальные, работая ногами, направили свою мачту к тому же безопасному месту. Но они не смогли бы выбраться на берег, не окажи им помощь Эвфем. Он снова бросился в воду и доставил их на пляж по одному. Когда все они были на берегу, они наконец обняли его самым нежным образом, какой себе можно представить, заявив на варварском греческом, что он заслужил их вечную благодарность.

— Вы похожи на греков, — сказал Эвфем.

— Мы и есть греки, — ответил один из них, — хотя и не были никогда на родине. Мы — минии по крови, что, как мы понимает, означает самое благородное происхождение, каким может похвастаться грек.

— Подойдите к нашему капитану, которого зовут Ясон, сын Эсона, — сказал Эвфем, — и расскажите ему вашу историю. Он и сам миний, и еще несколько человек из нас.

Ясон приветствовал потерпевших кораблекрушение, пригласив обсохнуть у костра. Он дал им одежду переодеться и теплого вина. Мопс перевязал голову раненого полотняными бинтами, но сперва смазал рану своим снадобьем. И только когда гости немного пришли в себя и отдохнули, Ясон их вежливо спросил:

— Незнакомцы, кто вы? И куда, позвольте спросить, направлялись на вашем корабле, когда этот ужасный шторм разнес его в щепы?

Их предводитель ответил:

— Я не знаю, слышал ли ты когда-нибудь рассказ об эолийском греке по имени Фрикс, который бежал из Фессалии около тридцати лет назад, потому что его отец, царь Афамант, намеревался принести его в жертву? Ну, и он благополучно добрался до Колхиды и нашел убежище при дворе царя Ээта, эфирца, который переселился туда за несколько лет до того. Фрикс женился на дочери Ээта, царевне Халкиопе. Мы — четверо сыновей от этого брака, но наш отец Фрикс умер два года назад, и мы не в самых лучших отношениях с нашим дедом, суровым стариком. Недавно мы решили посетить Грецию, потому что наш отец говорил нам, что нас ждет ценное наследство, когда мы заявим свои права на него в Орхомене, то есть в беотийских землях его отца Афаманта. Когда мы обратились к царю Ээту за разрешением отплыть, он согласился неохотно и при условии, что мы сперва посетим Эфиру, чтобы узнать, что сталось с его тамошними владениями, и заявить формальные претензии на них от его имени. Мы согласились на его условие, но провели в море только два дня, когда, как ты сам видел, потеряли корабль, и все свое имущество. Но если бы не твой благородный спутник, мы бы, похоже, и жизни свои потеряли, ибо он протащил нас через прибой, когда силы наши уже иссякли. Наши имена — Атрей (вон тот, раненный в голову), Меланион (смуглый, который за ним ухаживает, и похож на свою колхидскую бабушку), вот этот — Китиссор (знаток вольной борьбы), и Фронт — это я, Фронт, старший из четверых. Мы всецело к твоим услугам.

Ясон протянул руку.

— Какая странная встреча. Я обращался с вами так любезно, как если бы вы были моими родичами, и оказалось, что вы и есть мои родичи! Мы с вами — троюродные братья. Ваш дед Афамант и мой дед Кретей были братьями. И у вас есть другие родственники среди нас (их генеалогию я объясню позднее) — Периклимен и Меламп из Пилоса, Идас и Линкей из Арены и Акаст из Иолка.

Фронт, схватив его за руку, спросил:

— Как же вышло, что ты здесь, на этом корабле? Разве не закрыли троянцы проливы для любого грека, желающего торговать в Черном море? Они взяли торговлю в свои руки. Наш дед Ээт — союзник Лаомедонта, троянского царя, помогает ему кораблями и людьми. Ибо, хотя он и сам грек, он говорит, что греки неизбежно приносят повсюду беду. Амазонки, как слышал, дали Лаомедонту подобное же обязательство, заявив, что греки слишком спешат хвататься за оружие и слишком медлят принести дары. Есть, кстати, три брата-фессалийца, живущих в Синопе среди пафлагонцев, которые опозорили имя греков; они слывут прожженными мошенниками и скрягами.

Ясон поинтересовался дальнейшими сведениями об этих трех братьях, Фронт ответил:

— Сам я с ними никогда не встречался, но один из них, Автолик, самый жуткий вор во всей Азии, по словам троянцев, он мог украсть нос с лица человека, пока тот спит, или треножник из-под жрицы, пока она пророчествует. Но троянцы не осмеливаются захватить этих братьев и предать смерти, ибо пафлагонцы считают их особыми людьми и благодетелями страны, они бы перекрыли южную торговую дорогу с востока.