Властелин Колец: Две Крепости - Джон Толкин

Древобрад некоторое время молча смотрел на них, задумчиво покачивая головой. Потом обернулся к Гэндальфу:

— Значит, Саруман не уйдет? Я так и думал. Его сердце прогнило, как у черного хуорна. Даже если бы я был побежден и все мои деревья уничтожены, я бы не стал прятаться один в темной норе.

— Но вы ведь не хотели заполнить весь мир своими деревьями и задушить всех остальных живых существ, — сказал Гэндальф. — Саруман остается нянчить свою ненависть и плести новые сети, если сможет. У него ключ от Ортханка. Ему нельзя позволить сбежать.

— Конечно нет! Энты присмотрят за этим, — обещал Древобрад. — Саруман не сможет шагнуть за пределы башни без моего позволения. Энты будут караулить его.

— Хорошо! — согласился Гэндальф. — На это я и рассчитывал. Теперь я могу заняться другими делами, сняв с себя эту заботу. Но будьте бдительны! Вода сошла. Боюсь, что теперь недостаточно просто поставить часовых у башни. Я не сомневаюсь, что под Ортханком есть глубокие подземные ходы и что Саруман надеется вскорости выбраться незамеченным. Я прошу вас снова пустить воду и делать это, пока Изенгард не превратится в стоячее озеро или пока вы не найдете сток. Когда все подземные проходы будут затоплены или выходы обнаружены, то тогда Саруману придется остаться в башне и смотреть из окна.

— Предоставьте это энтам! — сказал Древобрад. — Мы обыщем всю долину с начала до конца и заглянем под каждый булыжник… Деревья снова будут жить здесь, старые дикие деревья. Мы назовем этот Лес сторожевым. Ни одна белка не выйдет отсюда без моего ведома. Предоставьте это энтам! И пройдет семь раз столько времени, сколько он пытал нас, но мы не устанем сторожить Сарумана.

Глава 11

Палантир

Солнце опускалось за длинный западный отрог Гор, когда Гэндальф со своими товарищами и король со всадниками Рохана выехали из Изенгарда. Гэндальф посадил перед собой Мерри, а Арагорн — Пиппина. Два королевских воина поскакали вперед и быстро скрылись из виду. Остальные ехали неторопливо.

Энты торжественными рядами, как статуи, стояли у ворот, подняв свои длинные руки и не издавая ни звука. Проехав немного по извивающейся дороге, Мерри и Пиппин оглянулись. Небо было еще освещено, но длинные тени протянулись через Изенгард, серые развалины погрузились во тьму. Виден был один лишь Древобрад, на расстоянии похожий на пень от большого дерева. Хоббиты вспомнили свою первую встречу с ним далеко отсюда на краю леса Фангорна.

Они подъехали к столбу с Белой Рукой. Столб стоял по-прежнему, но Рука была сброшена и разбита на мелкие куски. Прямо посредине дороги лежал указательный палец; ноготь его, ранее бывший красным, почернел.

— Энты ничего не упустили из виду, — заметил Гэндальф.

Они ехали дальше, и вечер опустился на долину.

— Мы будем ехать всю ночь, Гэндальф? — спросил некоторое время спустя Мерри. — Не знаю, как вы чувствуете себя, когда на вас цепляется мелкий сброд. Но сброд устал и был бы рад перестать цепляться и полежать.

— Значит, ты слышал это? — спросил Гэндальф. — Не мучься. Будь доволен, что другие слова не были нацелены в тебя. Он хорошо разглядел вас. Если тебя это утешит, могу сказать, что ты и Пиппин занимаете его мысли больше всех нас. Кто вы, как вы оказались здесь и почему, что вы знаете, были ли вы захвачены, и если это так, как же вы спаслись, если все орки погибли, — именно эти маленькие загадки беспокоят великий ум Сарумана. Можете даже считать это комплиментом, Мериадок. И можете считать честью, что он задумался о вас.

— Спасибо, — сказал Мерри. — Но гораздо большая честь — цепляться за ваш хвост, Гэндальф. Так, по крайней мере, можно задать вопрос вторично, если в первый раз не получишь ответа. Мы будем так ехать всю ночь?

Гэндальф засмеялся:

— Неукротимый хоббит! Следовало бы приставить парочку хоббитов к каждому магу — чтобы думал над своими словами и правильно выражал свои мысли. Прошу прощения. Надо уделять внимание даже таким мелким проблемам. Мы будем ехать несколько часов, не торопясь, пока не проедем к концу долины. Завтра мы поедем быстрее. Вначале мы думали прямо из Изенгарда направиться в королевский дом в Эдорасе по равнинам. Поездка потребовала бы нескольких дней. Но потом мы изменили план. Вестники направлены в ущелье Хелма. Они предупредят, что король вернется завтра. Оттуда он со множеством воинов направится по горной тропе в Дунхарроу. Отныне никто не будет передвигаться по равнинам вдвоем или втроем, если этого можно избежать.

— Или ничего, или двойная помощь — вот ваш обычай! — сказал Мерри. — Боюсь, что нас не ждет постель этой ночью. Где ущелье Хелма и что это такое? Я ничего не знаю об этой стране.

— Тогда вам нужно узнать кое-что, если вы хотите понять, что произошло. Но не сейчас и не от меня — мне нужно подумать о более важных вещах.

— Хорошо, я спрошу Скорохода на привале — он не такой раздражительный. Но к чему вся эта таинственность? Я думал, что мы выиграли битву.

— Да, мы выиграли, но это лишь первая победа, и дальше будет только опаснее. Существует какая-то связь между Изенгардом и Мордором, которую я пока еще не установил. Не знаю, как они обмениваются новостями, но они делают это. Я думаю, что глаз Барад-Дура нетерпеливо смотрит на долину Мага и Рохан. Чем меньше он увидит, тем лучше.

Дорога медленно тянулась, спускаясь извилистой лентой по долине. Изен тек то дальше, то ближе в своем каменистом русле. С Гор опускалась ночь. Весь туман рассеялся. Подул холодный ветер. Луна, близкая к полнолунию, заполнила восточную часть неба бледным холодным светом. Горные отроги справа от них постепенно превратились в голые холмы. Перед ними открылась широкая равнина.

Наконец они остановились. Свернув в сторону от дороги, они выехали на поросшее мягкой травой место. Проехав милю на Запад, они попали в небольшую лощину. Она открывалась на Юг, переходя в склон Дол-Барана, последнего холма северного отрога, поросшего вереском. Края поляны заросли прошлогодним папоротником; среди него кое-где пробивались сквозь приятно пахнущую землю свежие листья. На низких склонах росли густые колючие кусты; под их прикрытием путники устроили лагерь за два часа до полуночи. Они разожгли костер меж корней большого куста боярышника, высокого, как дерево, скорченного от старости, но крепкого и здорового. На каждой его веточке набухли почки.

Решили дежурить по двое. Остальные после ужина завернулись в плащи и одеяла и уснули. Хоббиты легли в уголке в зарослях старого папоротника. Мерри хотел спать, но Пиппин, казалось, не испытывал никакого желания уснуть. Папоротник трещал и шуршал, когда он вертелся и копошился.