Властелин Колец: Две Крепости - Джон Толкин

Каждый палантир мог отвечать другим, но все они были открыты для находящегося в Осгилиате. Похоже, что Ортханк выстоял в буре времени и сохранил свой палантир. Но один он лишь способен на то, чтобы видеть маленькие изображения далеких предметов и далеких дней. Несомненно, он был очень полезен Саруману, но похоже, что тот этим не удовлетворился. Он смотрел все дальше и дальше, пока не бросил свой взгляд на Барад-Дур. Здесь он и был пойман!

Кто знает, где погребены или затоплены камни Арнора и Гондора? Но по крайней мере одним из них овладел Саурон и приспособил для своих целей. Я думаю, что это камень Итила, потому что Саурон давно захватил Минас-Итил и обратил его во Зло. Теперь он называется Минас-Моргул.

Теперь легко понять, как был пойман и удержан блуждающий взгляд Сарумана, как его убеждали, а когда убеждение не действовало, заставляли. Укусивший был укушен сам, ястреб попал в когти к орлу, паук запутался в стальной паутине! Уже давно вынужден был он постоянно приходить к Камню для докладов и допросов, для получения приказов, и Камень Ортханка теперь так настроен на Барад-Дур, что всякий, взглянув в него, устремляет в него свой взгляд и разум. И как он притягивает к себе! Разве я не чувствовал этого? Даже сейчас сердце мое стремится к камню, мне хочется испытать свою волю, проверить, а смогу ли я устоять против него. Как хочется взглянуть на далекие моря и на времена прекрасного Телпериона, увидеть за работой Феанора, когда еще цвели белое и золотое древа! — Он вздохнул и замолчал.

— Я хотел бы знать это раньше, — сказал Пиппин. — Я не имел представления о том, что делаю.

— Нет, имел, — возразил Гэндальф. — Ведь ты знал, что поступаешь неправильно и глупо; и ты говорил себе об этом, но не смог справиться с собой. Я не рассказывал об этом раньше, потому что, только обдумав все случившееся, я все сам понял до конца. Но даже если бы я и рассказал раньше, это не уменьшило бы твоего желания, не увеличило бы твою волю к сопротивлению. Наоборот! Нет, нужно было обжечься сначала, чтобы научиться чему-то.

— Да, — согласился Пиппин. — Если бы передо мной положили все семь камней, я закрыл бы глаза и сунул руки в карманы.

— Хорошо! — сказал Гэндальф. — И если, только отвечая на твои вопросы, можно утихомирить твою любознательность, я проведу за этим занятием остаток своих дней. Что еще хочешь ты знать?

— Названия всех звезд, и всех живых существ, и всю историю Средиземья, и небес, и морей, — засмеялся Пиппин. — Конечно же! Зачем мне меньше? Но сегодня я не тороплюсь. В данный момент мне хочется лишь узнать о Черной тени. Я слышал, вы назвали ее «вестником Мордора». Кто это? Что он может делать в Изенгарде?

— Это Черный всадник на крыльях, назгул, — ответил Гэндальф. — Он должен был унести тебя в башню Тьмы.

— Но он не мог явиться за мной, — запинаясь, проговорил Пиппин. — Разве он не знает, что я…

— Конечно нет, — сказал Гэндальф. — От Барад-Дура до Ортханка по прямой больше двухсот лиг, и даже назгулу требуется несколько часов, чтобы пролететь это расстояние. Но Саруман, несомненно, заглядывал в камень, посылая в набег орков, и в Барад-Дуре известно больше его тайн, чем он думает. Вестник был послан, чтобы узнать, что он делает. А после случившегося сегодня ночью прилетит другой, и, я думаю, скоро. Так Саруман оказался зажатым в тисках, куда сам сунул руку. У него нет пленника, чтобы отправить его в Мордор. У него нет камня, он не может видеть и отвечать на вызовы. Саурон сочтет, что Саруман отпустил пленника и отказывается использовать камень. Саруману не поможет, если он расскажет вестнику всю правду. Потому что, хоть Изенгард и разрушен, Саруман благополучно сидит в Ортханке. Поэтому, хочет он или нет, он будет выглядеть мятежником. Он отверг мое предложение, а это был для него единственный выход. Что он будет делать в таком положении, не могу догадываться. У него хватит силы, пока он сидит в Ортханке, сопротивляться Девяти всадникам. Он может попытаться делать это. Он может попытаться захватить назгула или, по крайней мере, убить существо, на котором назгул летает по воздуху. В таком случае пусть Рохан бережет своих лошадей!

Но я не могу сказать, какие последствия это будет иметь для нас. Возможно, планы Врага будут нарушены или исполнение их задержится из-за его гнева на Сарумана. Возможно, он узнает, что я стоял на ступеньках Ортханка вместе с хоббитами. Или что жив потомок Эарендила и находится со мной. Если Змеиный Язык не введен в заблуждение оружием Рохана, он запомнил Арагорна и объявленный им титул. Этого я и опасаюсь. Итак, мы мчимся не от опасности, а в еще большую опасность. Каждый миг Обгоняющий Тень приближает нас к земле Тени, Перегрин Тукк.

Пиппин ничего не ответил, лишь плотнее завернулся в плащ, как будто ему неожиданно стало холодно.

— Смотри! — воскликнул Гэндальф. — Перед нами открываются долины Вестфолда. Вот та темная Тень — это вход в долину Глубокую. В том направлении лежит Агларонд и Сверкающие пещеры. Не спрашивай меня о них. Спроси Гимли, когда мы встретимся вновь, и впервые получишь ответ более длинный, чем тебе хочется. Ты сам не увидишь эти пещеры, по крайней мере сейчас. Скоро они будут далеко позади.

— Я думал, мы остановимся в ущелье Хелма! — удивился Пиппин. — Куда же мы направляемся?

— В Минас-Тирит, прежде чем его окружат волны войны.

— Ох! И как далеко он?

— Лиги и лиги! — ответил Гэндальф. — Это втрое дальше, чем жилище короля Теодена, которое находится более чем в ста милях к Востоку. Обгоняющему Тень придется бежать долго. Мы будем скакать до рассвета. Осталось несколько часов. Потом даже Обгоняющему Тень потребуется отдых. Надеюсь, мы отдохнем в Эдорасе. Спи, если можешь. Первые лучи дня мы увидим отразившимися от золотой крыши дома Эорла. А еще через два дня ты увидишь пурпурную тень горы Миндолуина и стены башни Дэнетора, белые в утреннем свете.

Вперед, Обгоняющий Тень! Беги, быстрейший, беги так, как ты никогда не бежал раньше. Мы приближаемся к земле, где ты вырос, где тебе знаком каждый камень. Беги! Надежда наша — в скорости!

Обгоняющий Тень поднял голову и громко закричал. Как будто труба прогремела над полем битвы. Затем он устремился вперед. Искры летели из-под его копыт, ночь отлетала назад.

Медленно засыпая, Пиппин испытывал довольно странное чувство: он и Гэндальф неподвижны, а земля поворачивается с шумом ветра у них под ногами.

Книга четвертая

Глава 1

Приручение Смеагола

— Ну, хозяин, попали мы в переделку, — сказал Сэм Гэмджи. Он понуро стоял рядом с Фродо и, наморщив лоб, вглядывался в сумрак.