Злые белые пижамы - Роберт Твиггер

Прошлой ночью Сара была на своей новой работе на неполный рабочий день — официантка в турецком ресторане, и там ей удачно подарили индейку. Она рассказывала, что в ту, самую романтическую ночь года, там было очень много молодых пар, которые обсуждали тихо шепотом то, какие гостиницы для любовников они посетят. Необъяснимым образом Сочельник в Японии стал своего рода Днем Святого Валентина, с тех пор как в День Святого Валентина необходимо было дарить конфеты гири — обязательный дар любому мужчине, для поддержки его хрупкой привязанности к вам.

Теперь, когда родители Сары наконец узнали о моем существовании, она попросила встретить Новый год в доме ее родителей. Новый год в Японии имеет такое же значение, как и Рождество на Западе. Посещение родителей девушки в Японии несет существенный подтекст. Я задавался вопросом, пройду ли я все те неясные испытания, которые предстанут передо мной.

На новогоднем обеде девяностолетняя бабушка Сары расспрашивала меня на всевозможные темы: моя работа, моё образование, количество братьев и сестер в моей семье. Она была удивлена тем, что я мог пользоваться палочками для еды и не поверила и сомневалась когда я сказал ей, что любил традиционный бобовый суп. Тогда отец Сары сказал спокойно то, чего я никогда не слышал прежде от японцев: «Почему вы удивлены тем, что он любит нашу еду? Все мы люди в конце концов!»

«Я удивлена, что вы занимаетесь боевыми искусствами, — сказала бабушка. — Ваше лицо не выглядит достаточно решительным — слишком доброе.» Она сделала паузу, глотнув немного своего «лечебного» черри-брэнди. «Иностранцы понимают то, что мы, японцы, забываем. Полезно находиться в додзё, обучаясь там в холодную погоду. Японцы слишком много думают о деньгах. Так, покажите мне вашу руку!»

Окруженная некоторым смущением членов семьи, бабушка прочла мою ладонь и объявила, что я трачу впустую свою плодовитость. Я рассмеялся, а она посмотрела на меня весьма серьезно. «Никогда не покупайте птицу в клетке, — сказала она. — Это будет неудачей для вас.» После бабушкиного представления ее оттеснили в свою комнату вместе с брэнди «немного отдохнуть». Отец Сары произнес небольшую речь о достоинствах занятий боевыми искусствами для иностранцев. Я полагал, что это было из благих побуждений.

«Для японцев, конечно, странно видеть, что их традиционные искусства практикуют иностранцы, но одновременно для вас странным должно видеть японцев в костюмах, а не в кимоно.» Он хохотнул над своим примером и продолжил. «Студентом я сам занимался дзюдо в университете, было здорово тренировать тело и дух. Это была полезная практика. Мы можем сказать, что японцы имеют лучшее представление каким образом тело и дух должны сотрудничать. Естественно Запад заинтересован этим. Но вещи, родина которых Япония, не процветают вне ее. Они должны изменяться. Я полагаю, что это происходит главным образом из-за климата.»

Мы ходили всюду, чтобы увидеть родственников, и я понял, что породниться с японской семьей должно быть огромной ответственностью: родственники, которых никто не мог позволить себе оскорбить, иерархии, которые вы обязаны были соблюдать, вежливые разговоры с намерением избежать конфликтов, невозможность отказаться от определенного вида пищи. Я видел, что семья Сары была эксцентрична по японским стандартам, но я не хотел ждать, пока мне будет девяносто, прежде, чем я смогу высказать своё мнение.

В конце концов, я думаю, что произвел жалкое впечатление. Каждый родственник, начиная с бабушки вплоть до восьмилетнего кузена Сары, задавал мне одну и ту же череду вопросов. Вскоре, к моему страху, я стал довольно пренебрежительным. Вопросы были следующими: 1) Вы любите японскую еду? 2) Вы любите Японию? 3) Как долго вы в Японии? и 4) Когда вы собираетесь обратно? Отец Сары был профессором экономики и был поразительно внешне похож на председателя Мао. Вечером он усадил меня возле огромной латунной пепельницы и расспрашивал меня об «английской болезни», концепция которой сложилась у рабочих в семидесятые, когда они предпочитали фактической работе перерывы для распития чая и забастовки. После мы играли в Сёги, японский вид шахмат, где захваченные фигуры могут использоваться против вашего противника. Он победил меня.

Когда Сара сказала своему отцу, что собирается совершить путешествие в Индию (для этого она откладывала заработанные в ресторане деньги), он спросил, поедет ли она туда со мной. Сара сказала ему, что нет, не собиралась, она собиралась туда со школьными подругами. Он сказал «хорошо», и что он рад, что она не едет со мной. Сара все это рассказала мне, но я никак не отреагировал на это. Я вернулся в свою квартиру и продолжил задыхаться от одышки.

Фудзи Хайтс был переломной точкой. Никто не работал, никто не занимался айкидо и было слишком холодно для прогулок по парку. Мы сидели без дела, планируя путешествия в джунгли и океанские круизы. Меня преследовало внезапное желание совершить кругосветное плавание. Я предполагал, что это было только из-за смены обстановки, реакция на моё самозаключение.

Фрэнк также страдал от разновидности крайней раздражительности. Теперь, когда он выходил на прогулки с Ребеккой, он стал одержимым литературой, историей и культурными достижениями разных народов. Он стал проверять знание Бэном всяких нетривиальных австралийских фактов:

— Где был сделан первый керосиновый холодильник?

— Не знаю.

— Правда? Я думал, все австралийцы знают это. Кулгарди. Его называли «Кулгарди Кулер».

— Кто написал «Вальсирующую Матильду»?

— Не знаю.

— Вот это сюрприз. Не хочешь же ты сказать, что ты ничего не слышал из произведений Банджо Патерсона?

Банджо Патерсон был народным поэтом Австралии и также быстро стал любимцем Толстого Фрэнка. Он цитировал такую известную классику Банджо как «Человек со Снежной Реки», «Пустой мешок лакомств» и «Воспоминания пастуха».

Несмотря на начало зимы, маленькие тараканы не исчезли, вместо этого они забрались глубже в теплые недра принтера, телевизора и автоответчика, вызывая, без сомнения, медленную и необратимую череду повреждений и выход из строя, который затем последовал.

Поскольку ночи стали более холодными, возросло соперничество за лучшие стеганые и шерстяные одеяла. В течение продолжительного времени я спал в спальном мешке, но это вызвало чувство ущемления, поэтому я также участвовал в общей схватке за постельные принадлежности, когда наступало время ложиться спать. Четыре взрослых мужчины, в комнате размером три на два метра, зимовали в Фудзи Хайтс, испытывая недостаток постельных принадлежностей и денег.

В один из тех прекрасных дней, на все сто холодных и ясных, которые вы можете наблюдать в Токио в январе, с ярким солнцем и небольшим морозом, который слабеет к 9 утра, Толстый Фрэнк и я решили прогуляться вблизи вида на Яманотэ. На полпути к нам присоединилась Сара.

В Меджиро мы проследовали мимо штаб-квартиры корпорации Сасакава. В лучах отблесков от высотки стояла бронзовая скульптура Сасакава, несущего свою мать на спине, что подчеркивало традиционную японскую веру в последний долг. Сасакава — печально известный военный преступник и финансовый покровитель LDP, лидирующей политической партии Японии, основатель гонок на катерах, участвуя в них как азартный игрок, ультранационалист и сторонник организованной преступности, был, без сомнения, одним из самых влиятельных японцев этого столетия. Долгое время из додзё посылали учителей, каждую вторую неделю, на озеро у подножия горы Фудзи в школу скоростных катеров Сасакава. Учитель Ёшинкан должен был обучать там пилотов скоростных катеров Ямато Дамаши — японскому Духу. В течение его первого пребывания в Японии, Пайе посылали как одного из учителей туда. Они жаловались Канчо, что он иностранец, как же он может преподавать им японский Дух? Канчо ответил, что Пайе знает столько же о японском Духе, как и любой другой японский учитель, поэтому им ничего не оставалось, как принять его. Пилоты скоростных катеров все были менее полутора метра ростом, мужчины и женщины, хотя трудно было найти какое-либо отличие одних от других, поскольку тела у них были белыми, а головы и руки их были черными от солнца. «Это было похоже на обучение класса маленьких обезьян», — говорил Пайе.

«Что ты думаешь о Сасакава?» — спросил я Сару.

«Плохой человек», — сказала она, мельком оглянувшись.

Без сомнения, Сасакава бессмысленно твердил о взглядах Тессю относительно служения родине: «Забудьте о себе, держите в своем сердце ваших соотечественников, а уста держите закрытыми. Никогда не служите своей родине тем или иным путем и тогда вы действительно послужите родине.» Но в устах Сасакава эти слова были пусты. Этот человек весьма очевидно обеспечил свое собственное будущее за счет других. Тессю нет. Он умер бедным, и когда его жена спросила, хотел ли он сказать какие-нибудь слова своим потомкам, он был достаточно мудр, чтобы ответить: «Нет».