Песнь Отмеченной - С. М. Гейзер

— Меня зовут Амон, — сказал он им, как только они вошли в небольшой атриум и отгородились от толпы снаружи. — А мою дочь — Бринна. Она заболела примерно неделю назад, и сегодня мы не смогли ни разбудить ее, ни заставить хоть как-нибудь на нас отреагировать.

Неделю назад.

Прогрессировала даже быстрее, чем последний раз во дворце.

— Сперва ее симптомы были легкими, — продолжил Амон, — но прошлой ночью у нее начался бред с видениями.

— Видениями?

— Да. Она говорила бессвязно, но нам удалось разобрать в ее бормотании несколько слов и предложений. Она все бормотала и бормотала о тенях, богах и монстрах. Верховный бог, Анга, Хитрости… Она упоминала его как минимум три раза, думаю. Его и срединного бога смерти, который ему служит.

Кейден и Эландер обменялись беспокойными взглядами, когда Амон повел их в длинный коридор.

В конце этого коридора они резко остановились, и Кас снова напряглась, когда мужчина повернулся и бросил на них еще один взгляд. Казалось, он забыл о скрытых метках ее спутников — он даже не взглянул на их руки в перчатках. Но что он заметил, так это руку Кас, сжимающую рукоять меча, который она никогда не снимала. Его запавшие глаза остановились на нем. Ее охватило беспокойство. Она не могла этого объяснить: человек перед ней выглядел довольно безобидно.

Но тихий, тоненький голос внутри нее умолял ее не входить вперед безоружного.

Поэтому она быстро сложила собственную ложь:

— Простите. Я не оставила этот клинок у двери, потому что он выкован с помощью магии богини исцеления и усилен божественной Огненной магии; он играет важную роль в этих заклинаниях исцеления, которые мы составили.

Амон поджал губы. Желудок Кас неприятно скрутило. Ложь нередко являлась частью ее работы, и она не раздумывала дважды. Но этот человек выглядел таким… измученным. Слишком уставшим, чтобы нормально спорить. Слишком отчаявшимся, чтобы прислушиваться к любым предупреждениям, которые могли проноситься в его разуме — разуме, который магия Тары, вероятно, сделала пустым и бездумным.

Она почувствовала, как Тара напряглась рядом с ней, возможно, готовя очередную волну магии. Она заговорила прежде, чем эта Теневая смогла высвободить что-нибудь еще.

— Мы сможем вам помочь, — сказала Кас Амону, удивленная тем, насколько искренно прозвучала ложь в ее голосе. — Я обещаю, мы сможем вам помочь, если вы просто впустите нас, чтобы увидеть ее. Мы не причиним вам вреда.

Старик перевел свои полуприкрытые глаза на дверь в конце коридора. Кивнул и медленно продолжил идти.

— Гладкая ложь, — прошептал Кейден. Он казался неохотно впечатленным, что хотя бы было лучше, чем снисходительность. — Но тебе не следовало обещать, что мы сможем помочь, — добавил он. — Ты только вселяешь в беднягу надежду.

Кас прикусила нижнюю губу и ничего не сказала.

Человек остановился в дверях. Его пальцы нащупали ручку, и Кас захлестнула еще одна волна жалости.

— Если вы можете подождать здесь минутку… — сказал он, когда они догнали его. — Я должен поговорить с медсестрами Бринны перед тем, как проводить вас.

— Нам в любом случае нужно время подготовиться к обряду исцеления, — заверил его Эландер.

Мужчина закрыл дверь, исчезнув внутри.

— Речь идет не о помощи, — тихо напомнил им Эландер. — По крайней мере, не напрямую. Речь идет о сборе информации, которую мы, надеюсь, сможем использовать, чтобы помочь всей империи, — его взгляд переместился на Кас, и он добавил:

— Варен, кажется, думает, что ты каким-то образом можешь связываться с зараженными, чего у нас до сих пор не получалось. Твоя задача — сосредоточиться на этом.

Она кивнула, и мгновение спустя Амон вернулся и провел их внутрь.

Комната была не столько спальней, сколько оранжереей. Пространство заполняли растения и солнечный свет. — На каждой ровной поверхности — подоконниках, комоде, полках на стенах — была какая-то цветущая зелень. На полке над кроватью стояли два больших горшка, из которых свисали виноградные лозы, да так низко, что касались изголовья кровати. Между ними стояла статуя приземистого маленького божества. Кас не знала имени этого божества, но предположила, что это еще один из низших духов.

Возможно, тот, чья магия давала жизненную силу и рост, раз эти джунгли ярких растений вокруг него были такими процветающими.

Кас не сводила глаз со статуи так долго, как только могла, но вскоре у нее не осталось выбора, кроме как опустить взгляд на кровать.

Девочка, лежавшая там, была так бледна, что практически терялась среди вороха белых одеял. Щеки ввалились, как и впадинка на шее. Она была немногим плотнее скелета с натянутой на нее тонкой, пятнистой кожей, кости выступали как провода, согнутые под странными углами. Ее волосы были того же оттенка, к которому вернутся волосы Кас после того, как действие использованного ею заклинания закончится. На груди девушки покоилась веточка белых лилий, накрытая ее руками; белая лилия обычно использовалась в ритуалах, предназначенных для почитания срединного бога смерти.

Руки девочки поверх увядшего стебля казались ужасно маленькими.

Кас поняла, что они не спросили Амона, сколько лет его дочери.

Она не хотела знать. Если б ей пришлось гадать, она бы решила, что этой девочке, Бринне, примерно столько же лет, сколько было и ей самой, когда ее коснулась Тень. И этот знакомый вопрос снова не давал ей покоя…

Почему я выжила, когда так много других умерло?

Эта девочка не была мертва, нет. Но вздымание и опадание ее груди были настолько незаметны, что, осматриваясь вокруг, Кас несколько раз задумывалась, действительно ли она жива.

Амон тихо разговаривал с тремя женщинами, служившими медсестрами Бринны. Кейден и Эландер стояли на небольшом расстоянии от кровати, делая вид, что готовятся к ритуалу, ради которого, как утверждали, они сюда прибыли. Мгновение спустя Амон отошел от медсестер и подошел к постели своей дочери.

В то время как Эландер и Кейден тоже подошли ближе к кровати, Тара встала рядом с медсестрами, взяв одну за руку и молясь на том, что очень звучало очень правдоподобным языком Дубового рода.

Они очень верны этой уловке, подумала Кас.