Плач кукушонка - Вольдемар Грилелави

— Плачет, — сама всхлипывая, ответила Тимошенко. — Кормить надо, а молоко пропало.

— Какое там молоко, беда, то, какая! Но вы держитесь и верьте. Мне диспетчер сообщил, что циклон уходит, погода нормализуется. Скорее всего, завтра полетят. Дай бог — все образуется.

— Вы думаете, они сумели выжить?

— Так с ними Влад, а с этим разве что случится?

34

— Влад, вот ты объясни народу, — просил Иваныч после стакана водноспиртовой жидкости, пришедший в свое нормальное состояние говорить и поучать. — Мы на пятерых поймали семнадцать пуль, а у тебя хоть бы для виду одну царапинку найти. Как-то, даже неестественно подозрительно.

— Иваныч, — простонал полковник, пытаясь поудобней усесться на чехлах. — Ты бы совесть имел. Человек трижды подряд спасает тебе жизнь, а ты с нелепыми вопросами. Он и сам, поди, в затруднении ответить.

— Мистика какая-то, — продолжал Иваныч, не обращая внимания на замечание полковника. — Особенно с вами, товарищ полковник.

— Я думаю, после всего этого, мы смело можем перейти на "ты", — предложил полковник. — Давайте по вашей традиции на "ты" и по отчеству. Я — Игоревич.

— Я — Ильдарович.

— Устиныч, — прошептал, прижимая повязку на горле, начальник разведки.

Влад усмехнулся. Горло того не должно было беспокоить, но синдром внушения создавал видимость серьезного ранения и слегка пугал столь опасным повреждением. Пуля прошла на вылет, зацепив трахею и пищевод. Для большей реальности Влад им оставил понемногу боли, точнее, повышенной чувствительности в местах ранений.

— Вот из тебя, Игоревич, вообще решето сделали, хоть лапшу процеживай, меня двумя поймали. Одна, кстати, сиську порвала, всю сексуальность порушила. Да тут у всех каждая пуля смерть несла, да видать передумала. А ему хоть бы хны. Однако, как я понял, он-то для них самой лучшей мишенью был. И самой желанной. Чемоданчик на глазах воровал.

— Не любят они, Иваныч, трезвенников, — смеялся Влад.

— А он что, — спросил разведчик, — совсем не пьет?

— Абсолютно, не переваривает. Да еще и не курит. В полной завязке.

— А с бабами тоже в завязке?

— Не-а, наоборот, все свободное время на них тратит.

— Тогда не страшно. Я сам, если захочу, все побросать смогу. А женщин ни за что.

Тему затронули общую и приятную. Мужики могут о женщинах, да еще после возлияний, говорить долго и разнообразно. Иваныч даже попробовал намекнуть о тосте за женщин, но Влад показал на перевал, тучи из которого эвакуировались в спешном порядке.

— Могут прописать нарушение постельного режима. Да и в бачке уже жалкие крохи. Почти все выпили за эти дни. Очень маленькие емкости цепляют.

— А откуда спирт у вас на борту, да еще в таких количествах? — полюбопытствовал полковник. — На такие вот нужды?

— Иваныч без него летать не сможет, — пошутил Женя. — А если серьезно, то для противообледенения стекол.

— А-а-а, — все равно не понял полковник. — Ну и хрен с ним. Давай, Влад, тост больно важный. Тем более, там, поди, наши женщины нас уже поминают.

Влад постарался быть поточнее, чтобы всем досталось поровну. Вот с закуской проблем не было. В пайке неприкосновенного запаса хоть и не столь обильное меню, но достаточное для трехдневного питания экипажа, в случае попадания в экстремальные ситуации. А за эти дни ни сам Влад, ни раненные не съели практически ни кусочка, не считая пару шоколадок. Так что доедать можно уже хоть весь запас. К обеду точно прилетят за ними. Должны прилететь, просто обязаны.

— Всем тихо, помолчать, — вдруг всполошился разведчик. — Кто-то идет в наше направление. Далеко еще, но гомон прослушивается.

— Да показалось. Может зверь?

— Зверь не болтает, он просто идет.

— А может пограничники? — с надеждой спросил Женя. — Давно пора бы им объявиться.

— Нет, пограничники шли бы не сюда, — сурово констатировал Влад, догадываясь о гостях. Он услышал их еще раньше и понял, кто и куда движется. Отыскав вертолет и, не обнаружив среди обломков ни трупов, ни чемодана, они раскусили хитрость Влада и двигались к точке последней предположительной посадке вертолета. К бою Влад был готов, но очень хотелось ему его избежать, надеясь, что пограничники уже должны были быть здесь и нагнать бандитов. Одно дело стрелять из вертолета, а здесь придется лицом к лицу. Немного волновался. Вот сейчас и проверится второе желание. Сможет ли он понять и, если возможно, простить врага. И настолько ли необходима их смерть? А ведь убивать придется. И волнение Влада не из-за самого процесса лишения жизни себе подобных, а в тех чувствах, которые переполняют его. По логике, раз есть чувства и сомнения, значит он остается быть человеком. Ведь и впредь придется уничтожать посягателей на жизнь и здоровье подопечных. Спасая убивать. Пришельцы предупреждали, что рядом с зелеными ни в коем случае не допускать длительное пребывание красных. Хоть и высветили они их на планете в очень незначительных количествах. Вот с ними Влад сумет справиться без крови путем стерилизации. Пусть живут, но не размножаются. Ведь цвет оболочки еще не означает качество души. На этой планете допустимо, что добрые дела, точнее, нужные, могут творить и красные.

— И что ты этим хочешь сказать? — спросил Иваныч.

— Они нашли нас раньше.

— Кто они? Черт, — всполошился полковник. — Чем мы их сможем встретить? Ты чемодан хорошо спрятал?

— Хорошо, успокойтесь. Встретим их хлебом с солью.

— В задницу им соли.

В глазах офицеров Влад заметил тень обреченности. Спасения в такой обстановке ожидать неоткуда. Они с тупой болью смотрели в сторону холма, из-за которого один за другим выходили заросшие, обозленные и беспощадные враги. Пощады ждать от них бессмысленно. Влад, с утра собравшийся было позагорать на весеннем солнышке, дернулся было за одеждой, но потом передумал. Встречу в трусах, подумал он, не велики гости.

— Вот, козлы, устроили здесь санаторий.

— Сейчас уснут на совсем.

— Порву на куски, гадов, ноги стер из-за них до задницы.

С матом, руганью и многообещающими пожеланиями толпа в 15–20 человек приближалась к стоянке офицеров. Остановились, не доходя шагов тридцать. И, видать, старший спросил, а, скорее, предложил:

— Вы нам отдаете наш чемодан, и мы вас тихо и без боли убиваем. А иначе будем рвать по куску, сами запросите смерти.

Его словам можно было верить. Ведь это по их вине бандитам пришлось потоптаться по горам впустую столько дней. И их злость, и ненависть смешивались со злой радостью возможностью отыграться за излишнюю беготню и лазание по скалам и ущельям.