Выковать счастье - Светлана Бернадская

себе. Леанте что-то царапнуло за ребрами, когда она отметила торчащие из рукавов костлявые запястья, слишком короткую юбку, аккуратно поставленные латки на локтях.

   – Хильда быстро растет, - словно прочитав ее мысли, сказала Веледа. - Я как раз собиралась перешить для нее свое старое платье.

   – Не стоит, - поспешила возразить Леанте, понимая, что «старых» платьев у Веледы, обычной крестьянки, едва ли наберется хотя бы пара. - Я привезла с собой целый сундук своих девичьих. Выбрасывать жалко, они почти новые. Некоторые из них должны прийтись Хильде впору. Может,и вам что-нибудь приглянется.

   Сказав это, Леанте тут же устыдилась своих слов. А что, если Веледа неправильно их поймет? Не хотелось бы, чтобы золовка чувствовала себя нищенкой в господском доме.

   – Никак не могу привыкнуть, что ко мне обращаются, словно к госпоже, - смущенно улыбнулась Веледа. - Я думала, раз Берт мне брат, то…

   – Прости, – расчувствовавшись, Леанте взяла Веледу за руку. - Мать всегда наставляла меня, что даже к отцу следует обращаться на «вы», но я была слишком упрямой дочерью. Ты сестра Бертольфа, а значит,и мне сестра. Пойдем посмотрим на платья?

   Рядом с Веледой всегда становилось легко. Наверное, старые духи поцеловали ее при рождении: у всякого, кому посчастливилось с ней заговорить, разглаживались морщины на лбу,теплел взгляд и губы сами с собой складывались в улыбку. Веледа умела врачевать всякие хвори, но Леанте казалось, что старшей золовке подвластны не только немощи тела, но и увечья души.

   Разбирать старые платья вместе с ней oказалось приятным и увлекательным занятием. Из сундука разноцветный ворох льна, бархата, шелка и кружев перекочевал на пол, устеленный мягкими шкурами. Вскоре в спальне уже раздавался звонкий девичий хохот, когда Леа с Веледой, вертясь друг перед другом, наряжались то в одно,то в другое,исполняя друг перед другом реверансы и прохаживаясь, словно на королевском балу.

   – Я хотела спросить, - дождавшись, пока разрумяненная золовка отсмеется, заговорила Леа. – Ты ведь хoрошо знаешь брата. Что он предпочитает из еды?

   Веледа фыркнула, качнув головой.

   – Берт вовсе не прихотлив в еде, как ты могла подумать. Он может есть что угодно, хоть даже рыбью требуху. Единственное, от чего его воротит – это вареная капуста. В тот год, когда на нашу деревню напали крэгглы и сожгли ее дотла, мы едва не умерли с голоду. Ютились в землянке, до снегов кое-как успели набрать в лесу орехов, ягод и грибов, но под конец зимы пришлось совсем туго. Мы рыскали вдоль реки и выкапывали мерзлые коренья из речного ила. Берт ненавидел эти коренья – скользкие, как слизни. Вареная капуста почему-то напоминает ему их.

   Леанте слушала и содрогалась. Ни разу в жизни до этого дня она не задумывалась, каким страшным бедствием может быть голод для простого народа.

   – Но если ты хочешь ему угодить, вели кухарю приготовить луковый суп. За него Берт продаст душу дельбухам! И готовить этот суп проще некуда. Берешь несколько луковиц, немного сыра, свежего молока…

   Леанте пообещала себе, что завтра же к обеду велит подать луковый суп по рецепту Веледы. Быть может,тогда с Бертольфом станет чуточку проще?..

   – Веледа, расскажи мне немного о брате, - отважилась попросить Леанте. И тут же поправилась: – О вашей семье. Мне хотелось бы лучше понять, что за человек мой муж.

   – Хороший человек, - мягко улыбнулась золовка. - Упрямый, конечно. Но хороший. Тебе никогда не будет с ним страшно.

   – А ваши родители…

   – Теперь их уже нет, - печально вздохнула Веледа. - Отец был кузнецом, как ты, верно, знаешь. У него Берт перенимал ремесло. Нравилось ему с утра до ночи в кузнице пропадать.

   Леанте припомнила, как преображался Бертольф, занятый ковкой у пылающего горна,и подумала, что, пожалуй, сейчас ему это нравится не меньше.

   – А мама была просто женщиной, как и все поселянки. Детей растила, дом вела, огород держала, какое-никакое хозяйство.

   – Вас у родителей только трое?

   – Было больше, да разве ж все крестьянские дети выживают, – пожала плечами Веледа. - Выросли только мы втроем.

   Леанте невольно поежилась, вспомнив обильную испарину на бледном лице матери – такой она запомнилась ей перед смертью. Увы, в знатных семьях тоже не всем младенцам удается выжить.

   – Мы с Бертом счастливчики: дожили до полнолетия с обоими родителями. Хильде, увы, повезло меньше. Но и она их помнит. Думаешь, она всегда такая резкая и колючая? Иногда я слышу, как она плачет по ночам. Тоскует по отцу с матерью…

   – Что с ними случилось?

   – Α что и со многими. Сожгли нашу деревню – Берт, поди,тебе рассказывал. Отец тогда занемог, дома лежал, Берт один в кузнице управлялся. А мы с мамой и Хильдой на поле были, морковь пололи. Когда крэгглы налетели, Хильду мы с мамой ботвой накрыть успели, спрятали. - Веледа запнулась. Леанте поняла, что золовка подбирается к самому для нее страшному. – Я сбежать не успела. Меня схватили, мать мотыгой отбить пыталась. Да куда там, с мотыгой против топоров-то…

   Она замолчала, склонив голову,и Леанте пересела к ней ближе, обняла за плечи. С языка готовы были сорваться слова утешения, что здесь Веледа и Хильда наконец в безопасности, что Бертольф больше не даст их в обиду, что ни один враг больше не подойдет к ней близко…

   Но как она могла обещать такое, когда все они в этой крепости в приграничье – словно меж двух смертельных жерновoв?

   – Когда Берт подоспел, его я сперва не узнала – так был страшен. Силища в его руках таилась огромная: один с молотом на троих крэгглов пошел, и пришиб ведь. Все корил себя потом, что вовремя не успел, но я-то знаю: появиcь он позднее,и меня б зарубили вслед за матерью. Вот тогда мы с Бертом и Хильдой остались одни. Домой вернулись после всего – а нет дома, одни головешки. И отец там… – она всхлипнула, но тут же тряхнула головой и решительно смахнула с ресниц слезы. - Зиму мы кое-как пережили, хоронясь по землянкам, как дикие звери. Α весной Берт пристроил нас в услужение к старейшине из соседней деревни, чтобы хоть кров над головой был, да миска похлебки, а сам подался в солдаты.

   Леанте уже и не