Больше, чем любовь - Татьяна Осипцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет-нет, ничего вычурного: элегантная простота.
– Вот это-то как раз дороже всего стоит, – Людмила замолкла, осматривая стол, который они за разговором уже уставили закусками. – Тут, представляешь, в «Лаверне» светильничек мне приглянулся, наподобие того, что у мамы был когда-то. И что ты думаешь? Чуть не пятьсот баксов за два рожка в стиле 60-х! Вот это элегантная простота! Правда на стройматериалах и рабочих мы можем сэкономить. Мужья-то на что?
– Не знаю, не знаю, – невпопад ответила Наташа, всерьез задумавшись. – Да, нельзя это помещение упустить. Только я к этому мужику из управления имуществом больше не пойду.
– Что, приставал?
– Ну, не явно, однако намекал… Пахомов, гад такой, не предупредил, что я его жена.
– Ты ему рассказала?
– Рехнулась?.. Он бы меня потом полгода подкалывал, да и мужика жалко. Если Пахомов всерьез разозлится… Помнишь, я рассказывала про редактора Сашкиной газеты? Ну, что его и с работы, и из партии выгнали, за аморалку?
– Из партии, – хмыкнула Людка, – кого это сейчас волнует!
– Но в 88-м это было еще несмываемым пятном. Борька недавно признался, как это устроил: подсунул старику проституток в гостинице «Октябрьская», а там проверка – застукали Михаила Израилевича в номере с двумя голыми девицами! Видишь, Пахомов и советские времена был способен человека утопить. А что он может сейчас – я даже представить боюсь. Но как-то страшно иногда… Зачем, например, этот охранник? Слава богу, не из амбалов Валеры Новоселова. Нет, ничего не могу сказать, Юра хороший парень – каратист, умница, заочно в институте учится. Но знаешь, как неприятно постоянно ощущать себя под присмотром? С апреля, как Ирина Романовна умерла, он в ее комнате живет. Конечно, мы его практически не видим, слава богу, площадь позволяла, и Боря давно оборудовал там все, как в однокомнатной квартире. Но когда едем куда-нибудь – он с нами. Хоть на дачу, хоть погулять, хоть в театр. Ходит за Борькой, как тень.
– Что делать? Твой муж в Питере фигура заметная, а время какое страшное!
– Это точно, как говорится, хочешь спать спокойно – не высовывайся, – кивнула Наташа.
– Хватит о грустном, подруга. Пошли, посмотрим, как там наша елка.
Мужчины с обоими мальчишками наряжали растущую во дворе пушистую елку.
– Ну что, скоро закончите? – поинтересовалась с порога Людмила, кутаясь в мохеровый шарф. – Между прочим, мы еще годовщину свадеб не отметили, и старый год проводить надо, а уже девять часов.
– Успеем, – крикнул Андрей, подсаживая на стремянку Кирюшку, своего сына, – ты еще так напьешься, что Новый год пропустишь.
– Это я-то?
– А кто прошлый Новый год на радостях проспал?
– Просто мне надо было отдохнуть перед свадебным путешествием, – хохотнула Людмила.
Наташа подошла к мужу и взяла его под руку:
– А мы так никуда и не съездили!
– Родная, мы ведь послезавтра летим в Париж! Ну, не вышло раньше, зато теперь не куда-нибудь, а в Париж!
– Медовый месяц с задержкой на год, – пробормотала Наташа.
– Медовый месяц длиною в жизнь, – прошептал ей на ухо Боря, обжигая своим дыханием.
Гостей на Новый год решили не приглашать. Обе семьи так сроднились, что вместе им никогда не было скучно. Кроме них за столом сидели только тетя Валя с дядей Мишей и охранник Юра.
После первого тоста прозвучали крики «Горько!» и обе пары поцеловались. Выпив еще немного и закусив, гости удалились, пообещав вернуться ближе к двенадцати. Мальчишки побежали во двор, а Боря включил музыку.
– Разрешите вас пригласить? – церемонно поклонился он жене.
– Разрешаю, – с серьезной миной ответила она.
Они изобразили что-то вроде рок-н-ролла, чем вызвали аплодисменты двух своих зрителей. Затем зазвучала медленная музыка, и Андрей с Людмилой присоединились к ним.
Молча покачиваясь в объятиях мужа, Наташа вспоминала прошедший год.
Она могла назвать его самым счастливым в жизни, несмотря на то, что оба они, а особенно Боря, мало бывали дома. Пахомов сразу пообещал не возвращаться после полуночи, если находится в городе, и слово свое держал. Правда, иногда он приходил слишком озабоченным и, едва поужинав, отправлялся в кабинет, предупредив, чтобы не ждала и ложилась спать – ему надо поработать.
Сейчас Наташе вспомнилось, как однажды, в один из таких «хмурых» дней, она еще перед ужином начала приставать к мужу, делать прозрачные намеки. Отвлекшись от своих мыслей, тот с интересом взглянул на нее:
– Похоже, ты поставила цель соблазнить меня сегодня?
– А ты, похоже, мечтаешь только о том, как запрешься в кабинете и будешь курить там до утра?
– Нет, отчего же, – Боря улыбнулся, – и я не прочь развлечься. Только это должно быть нечто особенное.
– Например?..
– Для начала ты могла бы подать мне ужин топлесс. Понимаешь, что я имею в виду?
– Это без верха, что ли?
– Именно!
– Раздеваться даром, ни за что! – с притворным негодованием воскликнула она.
– А за деньги? – Борис достал из заднего кармана брюк пачку долларов. – Сколько?
Она догадалась, что задумал муж, и выпалила, с нарочитой жадностью глядя на купюры:
– Пятьдесят баксов, за кофточку.
– Дороговато, ну да ладно. Снимай.
Он наблюдал, как она медленно расстегивает пуговицы и освобождается от блузки. Одобрительно кивнул:
– Миленький лифчик. Хотя слишком закрытый, на мой вкус… Дай, пожалуйста, хлеба, и можешь продолжать.
Он принялся за салат, с усмешкой поглядывая на нее.
– Двести долларов!
– За то, чтобы снять бюстгальтер? Дай-ка припомнить, стоит ли каждая твоя грудь по сотне… – он в сомнении потеребил усы, но, увидев, что Наташа угрожающе взялась за большую ложку, поспешил согласиться: – Да-да, конечно, стоит!
– То-то же, – она освободилась от бюстгальтера и бросила его Боре.
Он ловко поймал и поинтересовался:
– Кроме салата что-нибудь будет?
Пока Наташа перекладывала из сковороды на тарелку бифштекс, добавляла пюре, зеленый горошек, он с удовольствием любовался «стриптизершей».
– Может, и юбочку снимете, девушка?
– Сотня!
Пахомов положил перед ней еще одну бумажку.
– Только снимай помедленнее.
– Как угодно, сэр, за ваши-то деньги…
Когда через несколько секунд юбка соскользнула на пол, он зааплодировал.
– Если сама кушать не хочешь, может, коньячку со мной выпьешь?
– Наливай!
Они выпили, и он заявил, усмехаясь:
– В принципе, мне немного мешает лишь один предмет твоей одежды. Пояс с чулками – не помеха.
– 500 баксов, – безапелляционно заявила Наташа.
