Каисса - Виталий Алексеевич Чижков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что нас в общей везут, это же… хорошо, да? – уточнил лысый.
– За решеткой хорошо не бывает. Но да: конкретно с вами двумя ничего не будет, наверное. Вас просто за компанию задержали. Лишь допросят в Управлении. В драке вы участия не принимали. У вас же все в порядке с чипами?
Значит, Клара угадала – была какая-то драка. И как минимум трое из присутствующих были знакомы между собой.
– Ну вообще-то, у нас как раз проблема с чипами, – ответил юноша. – У меня он сломан несколько дней, а у моего товарища его вообще нет. Причем он не состоит в Обители.
– Ну, значит, поедете после Управления в тюрьму оба.
– Я думаю, что Владимир Романович окажет нам протекцию, – сказал мужчина в свитере.
– Роман Владимирович, – поправил юноша. – Да, какое-то заявление имеется от него, занесено в Каиссу. Я думаю, в Управлении разберутся.
– Остается надеяться, – процедил мужчина. – Из этого автозака дороги назад нет. Бронированный. Полицейские с оружием в кабине сидят. В такой карете мне ездить не доводилось.
– Я тоже первый раз в подобной… ситуации, – соврала Клара, вспомнив свои ночевки в Gefängniszelle[42] по молодости.
– Это еще он не по регламенту сейчас охраняется, – сказал однорукий. – Положено большее сопровождение – дополнительная машина с конвоем. Еще с нами должен ехать кинолог с собакой.
– Чего это они нас так слабо охраняют? – язвительно спросил юноша.
– Формально мы еще не заключенные, – ответил однорукий. – Последнее время штат полицейских сократили – все равно от Наблюдения никуда не сныкаешься. Наверное, не ожидали сопротивления. Мы-то ни в чем не виноваты. А этот вот, – кивнул он на «ниндзя», – был просто подозреваемым. Кто же знал, что он в бешенство впадет. Эй! Как там тебя? Режиссер? Ты же понимаешь, что подставил всех? Ты-то точно на пожизненное уедешь теперь. Еще и я ввязался в эту потасовку, чтобы нас пулями там не изрешетили. Эх… За сопротивление теперь нас всех кошмарить будут, полицейские явно обиделись. Чего? – спросил однорукий, посмотрев на стенку. – Себя на бутылку посади, урод!
Не отводя взгляда от потолка, закованный пухляш поджал губы и шмыгнул носом.
– Не режиссер он – репортер из Редакции, – поправил паренек. – Матвей Карпов. Не ожидали мы такой прыти от вас, Матвей.
Точно! Это же тот руководитель из Университета Редакции, вот откуда Клара его знает. Она помнила его, такого интеллигентного, тихого. А сейчас его этапировали, словно Ганнибала Лектера. Das ist doch verrückt![43]
– А я говорил – не стоит с ним никуда идти, – сказал мужчина в свитере. – А ты типа: «Чего нам в Управление добираться? Попробуем через человека, раз такое дело». И вот – все равно едем в Управление. Такой весь вежливый пришел… «Простите-извините, спасибо-пожалуйста, какой у вас тут сорт кофе интересный». Про свободу рассуждал, эссе какое-то у него… Вот свобода твоя – в автозаке едешь. Свобода – она как пирамида Маслоу: на верхних уровнях сплошная философия – свобода познания, свобода слова, свобода творчества. А на самом низком-то уровне одна свобода – не ехать непонятно куда в наручниках! Черт!
Из носа мужчины побежала кровь.
– Товарищ следователь! Тут медицинская помощь нужна! – крикнул однорукий.
КамАЗ остановился. Через минуту лязгнула дверь, и в кузов зашел полицейский с аптечкой.
Внезапно что-то мощно ударило. Сначала сзади и через мгновение такой же удар спереди. Все, кто был в кузове, кроме зафиксированного Карпова, кубарем полетели на пол. Сначала их бросило в одну сторону, затем – в другую.
Полицейский с аптечкой медленно поднялся с пола. В спецкузов зашли еще двое полицейских.
– Вы вообще сумасшедшие?! – воскликнул однорукий.
Один из вошедших приблизился к тому, что с аптечкой, и приставил к его шее какую-то палку. Раздалось жужжание, и конвоир, вскрикнув, дернулся и упал.
Клара закричала.
– Тихо! Замолчи, слышишь? Никто тебя не тронет! – сказал Кларе однорукий.
В кузов вошел высокий человек в желтоватом шлеме и с рюкзаком – тот байкер с кладбища. На руке у него была нацеплена железяка. Он поднес ее к замку клетки, в которой сидел однорукий.
Это был паверфист – силовой кулак, которым пользовались спасатели.
Звонкий щелчок оглушил Клару. В животе что-то дернулось от громкого звука.
Дверь клетки отскочила. Мотоциклист зашел внутрь, достал из рюкзака увесистые гидравлические кусачки и начал возиться с наручниками. Через несколько секунд однорукий вышел из клетки.
– Вы понимаете, что натворили? Вы же на автозак напали! – выговаривал он полицейским и мотоциклисту.
– Ничто не сравнится с гневом Владыки, – донеслось из байкерского шлема. – Мне нужна миряночка.
Он подошел к клетке Клары. Было страшно. Девушка вжалась в стенку.
Щелчок. В ушах повис тонкий звон.
Дверь отворилась. Мотоциклист поднял черное забрало шлема, и Клара узнала долговязого служку. Симка, или как его там.
– Я никуда с тобой не пойду! – закричала Клара.
– Так! Меня слушать! Никого не добивать! – взял бразды правления однорукий. – Огонь не открывать! Что в кабине?
– В отключке или умерли, – ответил один из «полицейских». – Не разобрать.
– Все быстро эвакуируемся в Обитель. Вы что, геликом на таран взяли?
– Ага. Впечатали их в дерево.
– Гелик на ходу?
– Да, бампер смят, но ехать можем.
– С минуты на минуту объявят план «Вулкан», – продолжил однорукий. – Скорее всего, второй, на задержание банды и особо опасного.
– Ничего, – сказал второй «полицейский», – нам, главное, до блокпостов обительских добраться успеть. Тут полтора часа езды и прямая дорога через лес, мост и две деревни. К ним нет других подъездов. Вся полиция сзади будет, вертолетам в лесу сесть негде. В общину они за нами не сунутся. Вывезем, если не будем останавливаться!
– Тогда ты, – однорукий показал на Симку, – бери девушку и поезжайте на мотоцикле. Но сначала распакуй Демона. Живо!
Долговязая фигура метнулась к клетке Карпова и начала примериваться паверфистом для удара.
– Я не пойду с ним! – воскликнула Клара.
– Тише, тише, – спокойным и дружелюбным тоном заговорил с ней однорукий. – Меня Богдан звать. Мы же с тобой оба из общины, верно? Свои люди. Я тебе гарантирую – с тобой все будет хорошо.
– Я ничего тебе не сделаю, мирянка, – поддакнул Симка.
Щелчок. Он скользнул к Матвею и начал отдирать кусачками железную ленту с груди узника.
– Я тоже не
