Тонкая красная линия - Джеймс Джонс

Когда кончились патроны, он бросил винтовку в амбразуру, вытащил пистолет и стал стрелять. Левой рукой он сорвал с пояса гранату, перестал стрелять из пистолета, чтобы вытянуть чеку, и метнул гранату на замаскированную крышу сооружения, которое теперь ясно видел — оно было всего метрах в двадцати. Граната разорвалась, не причинив никакого вреда. Потом Долл побежал дальше, продолжая стрелять из пистолета. Только когда кончились патроны, он пришел в себя, понял, где находится, повернулся и бросился бежать. К счастью, он повернул не назад, а направо, хотя впоследствии отрицал это. В этом направлении изгиб выступа был всего в десяти метрах, и он успел добежать до него, прежде чем его смог настигнуть и поразить возобновившийся массированный огонь японцев, словно оправившихся от потрясения.

Когда он пробежал эти десять метров, откуда-то сзади над головой с шипением пролетел какой-то темный круглый предмет и упал совсем близко перед ним. Долл автоматически отбросил его ногой, как при свободном ударе по футбольному мячу, и побежал дальше. Предмет отскочил на несколько метров и разорвался облаком черного дыма, сбив его с ног ударной волной и отбросив через выступ. Почувствовав жгучую боль в ноге, он упал с глухим, сотрясающим кости стуком у основания выступа почти в том месте, где был убит рядовой Кэтч, и прокатился еще метров двенадцать вниз по склону, прежде чем смог остановиться. Некоторое время он просто лежал в траве, дыша со стоном, избитый, еле переводя дыхание, полуслепой, почти ни о чем не думая. Это не было похоже на его прежние испытания: бег зигзагом из расположения первого взвода, потом обратно, чтобы отыскать Тощего Кална; атаку хребта с Кекком. Это было ужасно, страшно, без отдыха, без пощады. Он всей душой надеялся, что ему больше никогда не придется даже думать об этом. Взглянув на ботинок, он увидел аккуратный небольшой разрез повыше лодыжки. Где же он все-таки, черт возьми? Он знал, где находится, но почему он один? Что случилось с другими? В эту минуту он мог думать только о том, что хочет быть с людьми, кого-нибудь обнять и чтобы его обняли. С этой мыслью он встал, вскарабкался к выступу и задыхаясь побежал вдоль него, пока не добрался до ложбинки и не наткнулся на своих. Люди из группы сидели, прислонившись к скале, тяжело дыша. Ранен был только один — сержант из второй роты, ему пулей раздробило плечо.

— Долл, — задыхаясь проговорил капитан Гэфф, прежде чем Долл успел извиниться, найти предлог или объяснить, что он натворил. — Я лично рекомендую вас подполковнику Толлу для представления к кресту «За боевые заслуги». Вы спасли всем нам жизнь, я никогда не видел такой храбрости. Я сам напишу реляцию и буду ее продвигать. Обещаю вам.

Долл не верил своим ушам.

— Сэр, тут не было ничего особенного, — скромно сказал он. — Я испугался. — Он заметил, что Чарли Дейл, прислонившийся к выступу, посмотрел на него с черной завистью. «Ха, подонок!» — подумал Долл с внезапным взрывом радости.

— Но сохранить присутствие духа, чтобы вспомнить, что выступ в десяти метрах правее, — продолжал Гэфф, — это замечательно.

— Знаете, сэр, я был в первом дозоре, — сказал Долл и улыбнулся Дейлу.

— Были и другие, — сказал капитан Гэфф, тяжело дыша. — Как себя чувствуете? Не ранены?

— Не знаю, сэр. — Долл улыбнулся и показал крошечный разрез на ботинке.

— От чего это?

— Японская ручная граната. Я отбросил ее ногой. — Он нагнулся расшнуровать ботинок. — Пожалуй, посмотрю. — Внутри он нашел маленький кусочек металла, который проскользнул в ботинок, как камушек, но, по правде говоря, он даже не почувствовал его, когда бежал вдоль выступа. — Я подумал, что у меня камень в ботинке. — Осколок ударил по лодыжке чуть выше ее выступа и слегка поцарапал ее; немного крови просочилось в пропитанный потом носок.

— Боже мой! — воскликнул Гэфф. — Правда, это только царапина, но я представлю вас также к медали «Пурпурное сердце». Вы ее заслужили. Но кроме этого, все в порядке?

— Я потерял винтовку, — сказал Долл.

— Возьмите винтовку лейтенанта Грея, — распорядился Гэфф. Он оглянулся на остальных. — Пожалуй, лучше вернуться назад. Скажем, что не смогли взять объект. Двое понесут лейтенанта Грея, — Гэфф обратился к сержанту из второй роты: — Как себя чувствуете? Сможете дойти?

— Все в порядке, — сказал сержант с улыбкой, больше похожей на гримасу боли. — Болит только, когда смеюсь. Но хочу поблагодарить тебя, — сказал он, обращаясь к Доллу.

— Нечего меня благодарить, — ответил Долл и скромно засмеялся с великодушием, рожденным неожиданным признанием его заслуг. Его глаза блестели. Он совсем забыл о своем желании кого-нибудь обнять или чтобы обняли его. — Ну а как ты? Думаешь, все будет в порядке? — Он посмотрел на окровавленную кисть, с которой медленно капала кровь, и на безжизненно повисшую руку сержанта, и вдруг ему опять стало страшно.

— Конечно, конечно, — радостно сказал сержант. — Теперь я вышел из игры. Меня отправят в тыл. Надеюсь, я не сильно покалечен.

— Пошли, ребята, — сказал капитан Гэфф. — Будем двигаться. Наговоритесь потом. Дейл и Уитт, понесете лейтенанта Грея. Белл поможет сержанту. Я понесу рацию. Долл, будете прикрывать нас с тыла. Наши желтокожие братишки, как их называет подполковник, могут послать за нами погоню.

И в таком порядке маленькая группа отправилась назад. Японцы не стали ее преследовать. Гэфф с рацией, за ним Белл и сержант из второй роты, потом Дейл и Уитт, волочившие за ноги тело мертвого лейтенанта, и замыкающий Долл. Они представляли собой не очень привлекательное зрелище. На обратном пути Гэфф говорил им:

— Если завтра представится другая возможность, я думаю, мы можем ею воспользоваться. Лично я собираюсь пойти добровольцем на это задание. Если мы переползем то открытое место и укроемся за той маленькой возвышенностью, то сможем обойти японцев с тыла и обрушиться на них сверху. Как раз это и надо было сделать сегодня. Сверху гораздо легче забросать их гранатами. Об этом я и хочу доложить подполковнику.

Как ни странно, все до одного пожелали пойти с ним вторично — за исключением сержанта из второй роты, который, конечно, не мог идти. Даже Джон Белл пожелал пойти, как другие. Почему? Белл не знал. Что за странное мазохистское, самоубийственное чувство владело им, когда он в первый раз вылез на открытое место в ложбинку, подвергаясь опасности попасть под огонь? Пробираясь за капитаном Гэффом и помогая раненому сержанту, Джон Белл вдруг остановился и смотрел, ошеломленный открытием: добровольное участие в штурмовой группе, вылазка в ложбинку в тот первый раз, даже участие в неудавшейся атаке — как все это случилось, не совсем было понятно для него.

— Ой! Черт тебя возьми! — воскликнул рядом сержант.

— Ох, извиняюсь, — сказал Белл.

Пораженный новым открытием, Белл украдкой поглядел на других. Чем объяснить их поведение? Он знал только, что сам, как и все другие, завтра опять пойдет добровольцем, если представится возможность. Отчасти здесь играли роль честь мундира и дух товарищества, связанного с тем, что им пришлось испытать нечто более трудное, чем другим, отчасти — капитан Гэфф, которого он стал еще больше любить и уважать.

Духовная немота и ощущение, что ты больше не человек, которое он почувствовал в себе по пути, появлялись и на липах других. Даже Гэфф, который пробыл с ними только пару часов, теперь отчасти обнаруживал это чувство. Значит, Белл был не одинок. И когда они приплелись, хромая и зализывая раны, в расположение батальона, которое уже начало принимать вид постоянной, организованной позиции, он заметил эти же чувства на многих лицах, на одних больше, на других меньше — в зависимости от того, что пережил человек с рассвета сегодняшнего дня. Больше всего это было заметно на лицах тех, кому пришлось действовать в первый раз с Кекком.

Уже начинало темнеть. Они обнаружили, что за время их отсутствия большая часть третьей роты по приказанию подполковника Толла уже окопалась в нескольких метрах от выступа. Оказалось, что об их маленьком бое уже слышали и правильно истолковали его как провал. Поэтому вторая рота получила приказание пройти ниже и позади третьей роты, тем самым завершив круговую оборону, и теперь усердно трудилась, отрывая окопы на ночь. Отхода не будет. Для них, для штурмовой группы, по распоряжению подполковника Толла уже тоже были отрыты окопы.

Оказалось также, о чем они почти тотчас узнали, что завтра им предстоит вновь попытаться взять бункер. Подполковник Толл составил план штурма, как только заслушал доклад капитана Гэффа. План подполковника Толла атаковать ночью, о котором они ничего не знали и теперь услышали с изумлением, был отвергнут командиром дивизии. Теперь Толл полностью согласился с тактическими выводами капитана Гэффа. Он пожал руку в первую очередь Доллу в связи с его представлением к кресту «За боевые заслуги», потом всем остальным, за исключением, конечно, лейтенанта Грея, который уже был в пути к высоте 209 на носилках. Затем, засунув под мышку бамбуковую тросточку, отпустил рядовых и сержантов и приступил к обсуждению плана завтрашних действий с офицерами.