Осколки памяти - Наталья Ефремова

При этих словах Оливия слегка запнулась, но тут же поправилась:

– …нашла радость в уединении с книгами. Круг общения у нее небольшой, но ввиду некоторых особенностей местной молодежи, я думаю, это даже к лучшему. Что поделать, нам всем приходится чем-то жертвовать, зато мы обретаем нечто неизмеримо большее, пусть и не всегда способны оценить это сразу.

Только сейчас Кристина поняла, что не дышала, пока мать заканчивала свой витиеватый монолог в стиле, который она включала в хорошем обществе.

Кивком поблагодарив Алекса за протянутый стакан с водой, она выпила ее до дна, поднялась из-за стола и попрощалась со всеми под предлогом незаконченных сборов в дорогу. Алекс встал и вежливо отодвинул ее стул, но следом не пошел, а остался с родителями.

Кристина сделала вид, что идет в дом, а сама по боковой дорожке, которая не просматривалась с террасы, медленно побрела по саду. Она не понимала, куда идет и чего ей в данный момент хочется – просто переходила из одного пятна света в другое, пока не оказалась в дальнем конце сада, где не было цветов, и лишь подстриженные кусты самшита плотными стенами обступали дорожки, посыпанные мелким серым гравием.

Погруженная в свои мысли, она едва не налетела на длинную белую скамейку с высокой резной спинкой, которая стояла в зеленой нише из кустов. Кристина опустилась на нее, вытянула на сиденье ноги и немигающим взглядом уставилась на ближайший фонарь. В желтом пятне света сновали ночные бабочки и мошкара.

Вот и все. Две недели пролетели, как один день. И сейчас она с сожалением думала о том, что завтра утром ей предстоит покинуть Миннеаполис и вернуться домой, в покрытый плесенью обыденности Хиллвуд.

Когда мысль о нежелании возвращаться посетила ее впервые, это был порыв, неоформившаяся смутная тревога. А сейчас, за ужином, после слов матери, она четко осознала: да, ей действительно не хочется возвращаться. Потому что даже такой краткий перерыв ее не спасет. Ей заново придется привыкать к вязкой вечерней тишине, шепоткам за спиной в школе, магазинах и везде, где она бы ни появилась. Заново придется ломать себя, прятать раздражение и делать вид, что ей все равно.

Но ей никогда не было все равно! И она действительно не хочет ехать назад. Несмотря на Миранду. Несмотря на Ника. Особенно несмотря на Ника. И главным образом из-за него!

Кристина выпрямилась, потрясенно глядя на фонарь, свет которого словно померк.

Как же так?

Все это время, что она провела в Миннеаполисе, ей было хорошо и легко, она чувствовала себя беспечной и… свободной. Да, свободной! От удушающей атмосферы маленького провинциального городка, от повышенного внимания обывателей к своей семье, от того, что Ник постоянно был рядом с ней, и это вызывало смешки и пересуды. Когда они ходили с ним за руку, ей было наплевать на тех, кто ее окружал, но стоило ему уйти, все менялось: она пряталась, скрывалась, шарахалась от людей и безумно от этого уставала.

Здесь, в доме папиного друга, среди интеллигентных спокойных людей, она не ощущала себя изгоем, объектом чужого пристального внимания, ей это нравилось, и она отдыхала от Хиллвуда.

Только вот Ник… Он же ни в чем не виноват. Да, но почему она тогда неприязненно думает об их скорой встрече? В глубине души она была все также нежно привязана к нему, но прежней радости предстоящая встреча почему-то не вызывала. Ей хотелось побыть в Миннеаполисе еще немного, хотя бы неделю, но что это изменило бы? Ничего, ровным счетом. А может, стало бы только хуже.

Кристина терзала себя вопросами и не замечала ничего вокруг, поэтому, когда рядом послышался приглушенный вздох, от ужаса у нее перехватило дыхание. Она резко повернулась в ту сторону, откуда, как ей показалось, шел испугавший ее звук, и увидела Алекса. Он стоял на границе света и темноты, засунув руки в карманы светлых брюк, в которых был за ужином. Рукава голубой рубашки он закатал до локтей. На его плечи была небрежно наброшена летняя куртка.

Увидев, что Кристина заметила его, Алекс направился к ней.

– Ты меня напугал, – обвиняющим тоном выпалила она, стараясь справиться с накатившим страхом.

– Прости, – в его голосе, однако, не было и намека на раскаяние.

Говорил он по-английски. Значит, хотел обсудить что-то серьезное. Вот и хорошо. Она не совсем адекватно воспринимала бы сейчас его шутки.

– Ты давно здесь стоишь?

– Порядком. Не заметил света в твоей комнате и понял, что сборы в дорогу были только предлогом, чтобы удрать. Угадал? – получив в ответ утвердительный кивок, Гарднер хмыкнул: – Все время сбегаешь… На тебе за ужином лица не было, я так и понял, что тебя опять куда-то понесет. Пришлось поискать, а то мало ли что.

Он подошел и накинул свою куртку Кристине на плечи. Только ощутив приятное тепло, она поняла, что замерзла даже в своем льняном брючном костюме. Она с благодарностью посмотрела на Алекса и пошевелила плечами, закутываясь получше.

– Подвинься, – он устроился на другом конце скамейки, вытянув ноги так же, как и она, и откинувшись на резную спинку.

– Что с тобой происходит, Пуговка? – спросил он после минутного молчания. – Почему ты такая расстроенная? Неужели из-за родителей? Да не обращай внимания. Это явно не тот случай, когда стоит тратить нервы, если вообще стоит их тратить на что-нибудь… Знаешь, сегодня утром я разговаривал о тебе со своим отцом, причем разговор начал он.

– Да? И что? – вяло поинтересовалась Кристина.

Испуг прошел, и вернулась усталость от постоянных намеков и взглядов матери, а тут еще и старшие Гарднеры, оказывается, подключились. А ведь она была о них лучшего мнения.

– Ничего особенного, точнее, ничего нового для тебя, я полагаю. У них, и правда, были определенные… хм… матримониальные планы. Пришлось в общих чертах обрисовать ему наши с тобой отношения. Надеюсь, он понял и не очень сожалеет об утраченных… иллюзиях.

– Господи, как мне все это надоело, ты бы знал, – удрученно проговорила Кристина.

– А я знаю, я же не слепой и не глухой. Да Бог с ними. Ты же не из-за этого расстроилась, правда? И не из-за речи твоей матери.

– Не из-за этого.

– Я так и думал, – кивнул он. – Тогда из-за чего? Скажи мне, может, я смогу чем-то помочь?

Кристина улыбнулась, но улыбка вышла невеселой.

– Алекс, я говорила тебе, какой ты замечательный друг?

– Может быть, не помню, – он пристально смотрел на нее, не отвечая на улыбку. – А что, это действительно так?

– Да. Какой-то девчонке с тобой очень повезет.

Алекс поперхнулся. Он скрестил руки на груди и прищурился.

– А тебе?

– Что «мне»?

Кристина непонимающе смотрела на него.

– Тебе самой повезло с ним?

– С кем?

– Хватит делать из меня дурака! – вдруг прорычал Алекс, резко подавшись вперед, так что Кристина даже отпрянула. От прежнего милого и веселого друга в одно мгновение не осталось и следа. Его глаза, которые она привыкла видеть смеющимися, хитрыми, озорными, были сощурены от гнева, на смуглых скулах играли желваки.