Осколки памяти - Наталья Ефремова

– Спасибо вам за помощь. И за полет, – сказала она искренне.

Ей было приятно вновь чувствовать под ногами твердую землю, к тому же, в этот раз полет прошел совершенно незаметно.

– Это я должен благодарить вас за прекрасную компанию, – ответил Гордон, задерживая ее руку в своей. – Я могу вас подвезти? У меня здесь машина.

– Нет, спасибо, я возьму такси.

– Где вы остановились?

– В «Ренессансе», – ответила она после небольшой паузы.

– Да, достойный отель, я могу вас спокойно отпустить, – он тоже помолчал несколько секунд. – Ну что ж, удачи вам, Кристина, – он еще раз легко сжал ее пальцы и направился к стоянке автомобилей.

Поздно вечером она задумчиво расчесывала влажные волосы, сидя в кресле, в своем номере на четырнадцатом этаже фешенебельного отеля. Рядом, на ночном столике, стоял букет чудесных белых лилий. От полупрозрачных восковых лепестков исходил восхитительный аромат, уже заполнивший всю комнату. На острых листочках, служивших в качестве украшения, матово поблескивали маленькие разноцветные жемчужины. Букет был легким, изящным и в то же время роскошным.

Цветы доставили ей в номер почти сразу же после того, как она поднялась сюда на лифте. Не составило труда догадаться, кто послал ей этот потрясающий букет, хотя внутри она не нашла ни карточки, ни записки.

Кристина положила расческу на туалетный столик у зеркала, поднялась и вышла на балкон. Далеко внизу шумел ночной город, в который она попала впервые в жизни. Впрочем, ее это не смущало, скорее, наоборот.

Она всегда любила путешествия, переезды и, как это ни странно, отели. За их обезличенный уют, за возможность побыть в одиночестве, находясь при этом в людском муравейнике, где тебя никто не знает, и нет нужды с кем-то знакомиться и общаться, кроме, пожалуй, служащего у регистрационной стойки.

До нее доносились гудки машин, где-то играла музыка. К парадному входу отеля то и дело подъезжали дорогие автомобили. Наверное, в ресторане на первом этаже вечеринка по какому-нибудь торжественному поводу. Может быть, даже свадьба.

Судя по тишине в коридоре, соседей по этажу у нее не было или они уже легли спать. Тем лучше.

Самой ей спать совершенно не хотелось, несмотря на довольно поздний час и ранний подъем накануне. Наверное, сказывалось общее нервное напряжение перед предстоящими переговорами, но, в первую очередь, сильное впечатление от нового, пусть и мимолетного знакомства.

Кристина стояла на балконе босиком, но холода не ощущала. Разглядывая ночной город, она вновь и вновь вспоминала утренний перелет, своего спутника, его обаяние и внимание к ней. Ей не давал покоя тот факт, что Гордон Брайт поразительно напоминает ей одного человека из прошлого. Словно тот, другой, почти мальчишка, снова вошел сегодня в ее жизнь в образе респектабельного проницательного юриста.

Она была в смятении и чувствовала странное раздвоение внутри, словно одна ее половинка тянулась к Гордону, а вторая цеплялась за размытые воспоминания, вызывая душевный разлад.

Постояв немного, она вернулась в номер, заказала по телефону кофе и в стремлении переключиться на другой предмет вынула из кейса папку с документами. Ей захотелось еще раз взглянуть на записи, сделанные сегодня в самолете вместе с Брайтом.

В номер постучали, и молодой человек в форме вкатил изящно сервированный столик с кофейником.

Кристина поставила поднос на кровать и налила себе чашечку черного ароматного напитка без сахара. Ну и пусть другие пьют кофе исключительно по утрам, а она будет пить, когда захочет. И именно такой, какой ей нравится. Она никогда не понимала, как можно портить кофе сахаром или, еще хуже, сливками или молоком, превращая его благородный вкус в подобие десерта.

Усевшись поверх покрывала по-турецки, она разложила вокруг себя листы бумаги и принялась проглядывать их один за другим, вновь поражаясь тому, какие ценные мысли были написаны четким мужским почерком. Если бы кому-то из ее коллег пришли в голову подобные идеи хотя бы месяцем раньше, скольких проблем и финансовых потерь можно было бы избежать!

Она, не глядя, потянулась к последнему листочку, но рукавом от шелкового халата нечаянно сдвинула его на край покрывала так, что он упал на ковер. Лишь только она подняла его и перевернула, у нее перехватило дыхание. Тем же самым уверенным почерком на листке было написано: «Кристина, милая, большего всего на свете мне хотелось бы когда-нибудь увидеть Вас снова. Я не знаю, свободны ли Вы, но если это так, умоляю Вас позвонить мне. Гордон». Внизу был приписан номер телефона в Далласе.

Кристина машинально собрала бумаги с записями обратно в папку, все, кроме этого листка. Он лежал на синем покрывале и притягивал ее взгляд. Взяв его вновь, она заметила, что ее пальцы дрожат.

Когда же Гордон успел это написать? Ведь ее внимание все время было сосредоточено на обсуждении контракта и документах. Как у него получилось? И что ей теперь делать?

Выключив свет, она долго лежала и глядела в потолок, а потом заснула, зажав листок бумаги во влажной ладони. Когда сон овладел ею, она уже знала, что завтра, после встречи, обязательно позвонит Гордону Брайту. Хотя бы под предлогом того, чтобы рассказать о результатах переговоров. Но себе самой она признавалась, что ей хочется еще раз услышать его голос и увидеть его лицо, так напоминающее ей Ника Вуда.

Кристина проснулась очень рано, судя по голубоватым рассветным теням на полу и, едва открыв глаза, сразу же начала искать телефон. Она помнила, что ей нужно кому-то позвонить, кому-то очень важному, вот только сначала она найдет листок с номером. Пока она в смятении оглядывалась, сонный дурман окончательно рассеялся, и она поняла, что все это ей только приснилось и звонить никуда не нужно.

Усевшись на постели, она начала интенсивно растирать заспанное лицо ладонями, чтобы прогнать остатки сна и прийти в себя. Какой это был странный сон, настолько реальный, словно это было не простое ночное видение, а воспоминание.

Самолет… Отель… Лилии с бусинками на острых листьях… Как же звали ее попутчика? Кажется, Гордон. А фамилию, довольно распространенную, она так и не смогла вспомнить.

Кристина выбралась из-под теплого одеяла. Наверное, Ник еще спит, ведь она очень рано проснулась. Часы подтвердили ее догадку – половина шестого.

После бодрящего душа она надела серый трикотажный костюм, поглядывая на себя в большое запотевшее зеркало. Подумав, стоит ли убирать волосы в хвост, она решила оставить их распущенными по плечам – они ей не мешали.

Боль в теле практически не ощущалась, и царапины почти зажили, все, кроме глубокого пореза на руке. Она потрогала предплечье – вроде ничего. Ник продолжал делать ей перевязку, но, как он сам признался вчера, необходимость в этом, с его точки зрения, отпала. Он делал это, скорее, из соображений безопасности и здравого смысла – все-таки он не был медиком и не мог объективно судить о ее ранах.