Шардик - Ричард Адамс

— Насколько я могу судить, дикари вот-вот обратятся в бегство, господин, — сказал Шельтнекан. — Теперь-то вы разрешите нам пуститься в преследование?

— Даже не вздумайте! — отрезал Гел-Этлин.

— Господин, если мы позволим ортельгийцам отступить хотя бы в слабом подобии порядка, что мы скажем по возвращении в Беклу? Мы же никогда не отмоемся от позора. Их нужно разгромить наголову — истребить полностью. И теперь самое время сделать это, иначе они уйдут под покровом темноты.

Атака, предпринятая по приказу Шельтнекана, смяла правый фланг ортельгийцев, и они уже бежали вспять. Солдаты Крит-Лисса устремились за ними следом, на ходу добивая вражеских раненых. Через несколько минут оборонительная линия бекланцев была восстановлена, и Гел-Этлин, напрягая взор, различал ближе к левому флангу брешь в строю — там, откуда ушел отряд Шельтнекана. Нельзя отрицать, что инициатива молодого командира оказалась успешной. Нельзя отрицать также, что доводы, им приведенные, звучат весьма убедительно: столичное начальство, скорее всего, останется недовольным, если неприятельское войско, нанесшее бекланской армии огромные потери, спасется бегством. С другой стороны, полностью разбив ортельгийцев, Гел-Этлин упрочит свою репутацию и избежит возможной критики со стороны Сантиль-ке-Эркетлиса.

Бекланские офицеры, подчиняясь приказу, остановили своих людей на первоначальном оборонительном рубеже и не стали преследовать ортельгийцев, которые бежали вниз по склону, кто поддерживая раненых, кто таща с собой трофейное оружие. Внезапно с земли рядом с ним донесся слабый голос. Опустив глаза, Гел-Этлин увидел знакомого паренька, сына арендатора с Каппараховой фермы под Икетом. Приподнявшись на локте, тот пытался заткнуть плащом зияющую рану на шее и плече.

— Давайте, господин, не медлите! — прохрипел мальчик. — Добейте их! А я завтра отправлюсь в Икет с письмом, как в старые добрые времена, правда? Благослови господь вашу даму, она даст мне целый кошель золота!

Он повалился лицом в землю, и двое солдат Шельтнекана оттащили его назад за линию войска. Приняв решение, Гел-Этлин повернулся к трубачу.

— Ладно, негоже тебе стоять здесь без дела, Волк! — промолвил он, обращаясь к мужчине по прозвищу. — Сломать строй! Начать общее преследование! А ты, Волк, труби погромче, чтобы все слышали!

Едва зазвучала труба, все бекланские отряды разом бросились вниз по склону; фланговые подразделения широко рассыпались, устремляясь к дороге. Каждый солдат надеялся опередить товарищей и первым захватить любую добычу, какая найдется. Вот ради чего они шагали сквозь пыльный ветер равнины, противостояли атакам и послушно мерзли под дождем. Разумеется, взять у этих дикарей особо нечего, разве только блох да вшей, но за пару рабов в Бекле можно выручить хорошие деньги, ну и всегда остается неплохой шанс захватить барона с золотыми украшениями или даже женщину из обоза.

Гел-Этлин тоже бежал в первых рядах, между знаменосцем и Шельтнеканом. Достигнув подножия склона, среди деревьев впереди он разглядел ортельгийцев, выстраивающихся в боевой порядок. Они явно решили сражаться до последнего. Впервые за все время Гел-Этлин обнажил меч. Возможно, придется нанести пару-другую ударов, прежде чем с делом будет покончено.

Вдруг где-то неподалеку, в лесу, раздался скрипучий грохот, который стал быстро приближаться, превращаясь в треск древесины и лязг железа. А миг спустя из-за деревьев донесся дикий рев, заглушающий все прочие звуки, подобный реву громадного зверя, охваченного болью. Потом завеса ветвей перед ним разорвалась, и Гел-Этлин встал как вкопанный, напрочь утратив способность ощущать что-либо, кроме панического страха. Естественный порядок вещей, знакомый и понятный; пять чувств, определяющих картину мира; бездумная человеческая уверенность в возможности одних событий и решительной невозможности других, лежащая в основе всякой рациональной действительности, — все улетучилось в мгновение ока. Если бы из-за деревьев выступил скелет в истлевших лохмотьях, не видимый никому, кроме него, и направился к нему, болтая головой и скаля зубы, Гел-Этлин не впал бы в такое ошеломление, не испытал бы такого всепоглощающего ужаса. Всего в нескольких шагах перед ним стоял на дыбах исполинский зверь в два с половиной человеческих роста, явно не из числа земных тварей. Он походил на медведя, но на медведя, сотворенного в аду и призванного одним своим присутствием мучить грешников, осужденных на вечные страдания. Уши плотно прижаты к голове, как у разъяренной кошки, глаза мерцают красным огнем в полумраке, коричневато-желтая пена густо пузырится между клыков, подобных дильгайским кинжалам. Из шеи у него торчал толстенный окровавленный кол, при виде которого Гел-Этлин окончательно обезумел от страха, уверившись в неземной природе чудовища. Окровавлены были и когти передней лапы, вскинутой вверх, словно в жутком приветствии Смерти. Налитые кровью глаза — глаза бешеного зверя, обитающего в мире жестокости и боли, — вперились в Гел-Этлина с почти осмысленным выражением, свидетельствующим о сосредоточенности на одной-единственной цели. Встретив этот пристальный взгляд, Гел-Этлин выронил меч, а в следующий миг зверь нанес страшный удар, раздробивший ему череп и вогнавший голову глубоко в плечи.

Еще мгновение спустя на тело Гел-Этлина рухнул труп Шельтнекана с развороченной грудной клеткой, сплющенной в лепешку, как раздавленный барабан. Крит-Лисс, поскользнувшись на мокром склоне, сделал единственный выпад мечом и отлетел в сторону с разорванным горлом, из которого фонтаном била кровь. Колющий удар клинком привел медведя в лютую, кровожадную ярость, и бекланцы с истошными криками бросились врассыпную, когда он, взрывая когтями землю, двинулся вверх по склону, готовый растерзать в клочья всякого, кто попадется на пути. Люди на флангах, остановившиеся и заоравшие, мол, что там происходит, едва не обделались со страху при известии, что на поле боя действительно появился бог-медведь, более ужасный, чем любое порождение лихорадочного бреда и кошмара, и умышленно убил генерала и двух командиров, опознав в них бекланских военачальников.

Над колыхающимся строем ортельгийского войска взмыл торжествующий рев. Кельдерек, еле стоящий на ногах от усталости, первым выступил из-за деревьев с криком «Шардик! Шардик Сила Божья!». А потом с дружными воплями «Шардик! Шардик!», которые стали последним звуком, услышанным Та-Коминионом в этой жизни, ортельгийцы хлынули вверх по склону и мощным ударом прорвали сломанный строй бекланцев. Через несколько минут Кельдерек, Балтис и два десятка солдат достигли входа в ущелье за хребтом и заняли там позицию, чтобы преградить неприятелю путь к отступлению. Шардика, исчезнувшего в вечерней тьме, нигде не было видно и слышно.