История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 При этих обстоятельствах остается также неясным следующее: когда Полибий хвалил Клеомена за то, что его расположение годилось и для нападения, имел ли он в виду только возможность выступления в долине или также движение фаланги через разрушенные собственные укрепления? Едва ли можно себе представить, что Клеомен имел это в виду с самого начала. Во всяком случае, раз такая возможность имелась, то о ней могла идти речь у Полибия. Наконец, Полибий мог думать о наступательном ударе фаланги позади укреплений, когда неприятель, взяв их, будет еще находиться в беспорядке. Но и здесь мы не идем дальше предположений и возможностей.

 Как Полибий, так и Плутарх говорят, что македонская фаланга своими тактическими особенностями сломила храбрость лакедемонян. Полибий, - который сначала сообщил, что вследствие узости местности глубина фаланги была удвоена, - говорит о "весе" (массе) македонского боевого порядка; Плутарх говорит не только о массе, но и о способе вооружения, о "характере вооружения и массивности фаланги гоплитов", давших македонянам перевес. Это замечание было бы очень интересным, если бы не вызывало сомнений в его источниках. В другом месте (гл. 11, ср. также гл. 23) Плутарх рассказывал, что Клеомен вооружил спартанских гоплитов сариссой и обучил их, т.е. ввел македонский способ сражения. Если лакедемоняне сами его приняли, то как они могли пасть именно под натиском своеобразного военного искусства македонян? В источниках отнюдь не сказано, что спартанцы понимали его недостаточно хорошо и что они недостаточно владели им, а просто указывается на различный подход к делу как на причину поражения.

 В историю военного искусства это сражение тоже не внесло ничего значительного. Только в общих чертах мы можем из него заключить, насколько улучшилось искусство управления, сочетания родов войск и использования местности. С обеих сторон численность легкой пехоты, легко приспособляющейся к местности, очень велика. Но не в этом направлении пойдет дальнейшее развитие. Это выяснится при более позднем столкновении македонян с римлянами.

СРАЖЕНИЕ ПРИ РАФИИ (217 г.)

 12. У Рафии Птолемей IV Египетский сражался с Антиохом Сирийским. Пехота Птолемея была немного сильнее (70 000 против 62 000), но у Антиоха был перевес в кавалерии (6 000 против 5 000) и в слонах (102 против 73). Рассказ Полибия (V, 86) очень прост, но вызывает некоторые возражения.

 Сначала Антиох на правом крыле побеждает при помощи своей кавалерии и слонов; стоящие поблизости пельтасты Птолемея тоже попадают под этот удар. Причиной поражения египетских слонов Полибий считает то, что африканские слоны уступают индийским и не могут с ними тягаться; они пугаются их роста и силы, шарахаются от их голоса и даже от запаха. Современные естествоиспытатели совершенно отрицают такое различие75. Африканский слон не только не меньше, а, пожалуй, больше индийского, и обе породы совершенно не боятся друг друга, а прекрасно уживаются. Пожалуй, справедливым будет предположение76, что индийские слоны победили отнюдь не благодаря своим лучшим качествам, а благодаря искусству индийских корнаков, у которых оно передавалось по традиции, тогда как египтяне только переняли все у них и не имели опыта в дрессировке.

 В то время как Антиох побеждал на том крыле, которым он сам командовал, на противоположном крыле, несмотря на слонов, приданных кавалерийским флангам обеих сторон, победила египетская кавалерия.

 Тут Полибий делает упрек Антиоху в том, что он, желая укрепить свою победу, продолжал наступление. Ту же ошибку будто бы сделал Деметрий у Ипса, и нам она еще будет встречаться, например, у Нараггары (Замы) в 202 г. и у Молльвица в 1741 г. Мы могли бы без дальнейшего объяснить этим решительный исход боя при Рафии, если бы мы услышали, что, с другой стороны, одерживавшее верх крыло египетской кавалерии, вместо того чтобы впасть в подобную же ошибку, атаковало неприятельскую фалангу с фланга. Но об этом мы ничего не слышим; напротив, обе фаланги будто бы совершенно изолированно вели бой друг с другом, причем египетская победила сирийскую.

 Самое существование, что мы узнаем из этого сражения, это то, что слоны применяются в связи с кавалерией, а не с фалангой, но что их влияние все же не является решающим.

СРАЖЕНИЕ ПРИ МАНТИНЕЕ (207 г.)

 13. Точное топографическое описание поля сражения, сделанное Кромайером, ничего не изменило в дошедших до нас описаниях. Его военно-историческое исследование, сделанное на основании топографических данных, было очень удачным в двух местах, разъяснив некоторые пункты, которые я упустил из виду в 1-м издании этого труда. Но вместе с тем Кромайер дает совершенно неправильное освещение не только неправильными военными рассуждениями, но и повторными ошибками в переводе. Все это с превосходной ясностью и точностью отмечено в "Проблемах греческой военной истории" Ролофа. Я могу не вдаваться в перечисление противоречий, а повторю только то, что писал в 1-м издании, выпуская или исправляя то, что выяснено или исправлено двумя вышеупомянутыми авторами.

 Перед нами опять повествование Полибия, не дошедшее до нас полностью, и, кроме того, Плутарх, который почерпнул многое из затерянного другого труда Полибия о Филопомене.

 По Полибию, Филопомен поставил ахейцев за рвом, причем оба фланга упирались в холмы. Несмотря на это, спартанцы под предводительством тирана Маханида двинулись против них. В этом сражении в открытом поле они впервые применили новое средство: Маханид выставил перед своей фалангой несколько катапульт для обстреливания неприятельской фаланги. Чтобы воспрепятствовать этому, Филопомен начал сражение высылкой вперед легкой кавалерии (тарантинцев) и других легковооруженных наемников.

 Весь ход событий не совсем ясен. Филопомен занял оборонительную позицию с препятствием перед фронтом, и вдруг сам заставляет одно свое крыло идти через это препятствие77. Что же должно было из этого выйти? Если бы победили ахейские легкие части, спрашивается, последовала ли бы фаланга за ними или нет? Если бы она последовала, значит, ей пришлось бы на виду у противника форсировать выбранное ею самою препятствие перед фронтом; если же она не последовала бы, то победа легких частей была бы бесполезной; им пришлось бы опять отступить перед неприятельской фалангой. Не совсем ясно также, каким образом выступление легких частей на одном из флангов могло помешать работе катапульт в центре, - тем более, что в этом сражении победили спартанские легковооруженные и обратили ахейцев в бегство через ров78.

 Теперь победа принадлежала бы Маханиду, если бы он своим победоносным правым крылом ударил во фланг ахейской фаланге, в то время как его собственная фаланга одновременно ударила бы на нее с фронта. Тогда ров не спас бы ахейцев, как не спасли Граник или Пинар при Иссе персов и греческих гоплитов. Однако Маханид, - вместо того, чтобы проделать эту совершенно непонятную операцию, - очевидно, не держал своих людей достаточно в руках или был, как говорит Полибий, слишком пылок и ребячлив, слепо ринувшись вслед бегущим. Филопомен, напротив, собрал позади своей фаланги сколько мог бойцов из числа потерпевших поражение и продвинул одну часть их влево - на то место, которое бежавшие оставили незащищенным; а когда лакедемонская фаланга победоносно стала наступать на его фалангу, Филопомен повел своих фалангитов навстречу противнику и разбил его в самый момент перехода его через ров.

 Это описание вызывает много вопросов и сомнений.

 Откуда Филопомен взял фалангитов, которые удлинили фронт? Буквально, это были стоявшие поблизости отделения фаланги, которая была и без того построена Филопоменом с меньшими интервалами, чем обычно. Таким образом, в построении ахейцев была большая брешь. При равных силах это считалось бы безусловной ошибкой. Почему Филопомен мог решиться на такой маневр, у Полибия не указано, как и вообще не указана истинная причина этого маневра - добровольного разрыва собственной боевой линии. Далее, нам не хватает сообщения, что сделал бы или хотел сделать Филопомен, если бы лакедемонская фаланга перешла в наступление только тогда, когда Маханид вернулся с преследования, и атаковала бы его с тыла.

 Самым разумным объяснением было бы то, что мы представляем себе ахейцев гораздо сильнее лакедомонян. К сожалению, и в этом решающем пункте Полибий не дает нам указаний. Но он ясно говорит, что Маханид был не только качественно, но и количественно сильнее на том фланге, где он вначале победил. Так как эти части в данное время находились вдали от поля сражения, то возможно, что Филопомен в этот короткий промежуток времени был значительно сильнее и что это позволило ему не только разделить свою фалангу на две части, но и подумать о переходе в наступление. Это ему показалось подходящим маневром.