Наират-2. Жизнь решает все - Карина Демина

— Здравствуй, каган! Погляди на коня моего. Тебе привел.

Не садись!

— Хороший конь, ассс! Быстрый, что ветер, ассс! Выносливый, что смерть, ассс! Хоть десятерых на хребет, хоть сотню, хоть тысячу возьмет и даже не споткнется. А уж как пойдет…

Прыг-скок, удар копыт — и огонь обнимает стаю кораблей.

Скок-прыг, подковы впечатываются в землю — и занимаются дальние кварталы смутой, толчется народ, давит друг друга, кричит:

— Бей кашлюнов!

Прыг-скок, дрожит земля под Наиратом, дымят Понорки, питают жаром Острова. И идут, спешат друг к другу волны: одна несет жеребца на киновари, другая стелет лазурь под птичьи крылья. Вот-вот столкнутся, сметая друг друга.

Скок-прыг, и сливаются волны, одним валом идут к границам людского моря, одним кулаком, который вот-вот разобьется о гору. Или гору разобьет, перехлестываясь яростью на бездымную половину.

А всадник знай себе хохочет:

— Садись, каган, на славного коня. На таком на Последний Курултай идти надобно!

Не смей. Не верь. Стой!

Но звенит серебряное стремя, свисают с него вместо конских хвостов косы девичьи, а в них — золотые бубенчики каганари птичками поют, заливаются. Манит седло высокое, алым знаменем застланное, в руки поводья просятся, да плеть сама над костлявыми ребрами замах берет.

— Не обманул я тебя, каган? Хороший конь? Бери его. А я лицо твое возьму.

И вправду череп мясом прорастает, кожею, волосами светлыми. В нижней распустившейся губе кольцо серебром блестит, и глаза, в глазницы севшие, знакомой синевой улыбаются.

— А он и вправду на меня похож, — говорит на прощанье всадник, сошедший с расписного потолка. Смеется и толкает в грудь, опрокидывая в темноту. — Аджа!

Где-то в глубине судорожно сжалось и больше не раздалось сердце.

Страшно.

Но я, Элья Вед-Хаальд, разделившая чужую смерть, заблудившаяся в чужом теле, вопреки всему хочу сохранить жизнь.

Триада 4.2 Бельт

А в награду получишь ты не золотую статуэтку и даже не бронзовую, но лишь нож.

Аттонио из Пеллитьеры.

Ой да шо вы старого человека путаете! Золотая статуэтка, бронзовая, ножик… Я вам прямо-таки с чистых глаз сказать имею, что с ножиком в ентом мире всяко лучше, чем без ножика. А что до бронзы-золота, то есть мастера, навроде Шаффы так оне любую бронзу в золото выварят, да так, шо ни одна скотина, хоть бы и уважаемый коллектор, разницы не учует.

Традиционное толкование притч человечьим языком, которое обычно случается где-нибудь между второй и пятой бутылками в любом трактире. Хотя бы и в знаменитом «У городских ворот».

Рыжая кошка, тяжелым комом скатившись на пол, метнулась к плетеной корзине, упала брюхом на помет, зашипела, упреждая. Шипением ответили из-под кровати, заурчали из шкафа и узкой щели, меж двумя сундуками, грозно рявкнули из груды тряпья. И стихли разом. Затаились.

— Вот и оно, — сказал Кошкодав и принялся проверять двери и ставни. Какие-то замыкал дополнительными засовами, другие, наоборот, готовил на случай внезапного бегства.

А Бельт про себя возблагодарил Всевидящего, что успел кое-как подготовить вахтагу. Оружие, броня… С лошадями паршиво, но не все коту Пробудины.

Входная дверь загремела от ударов, и Орин, нелепый в тряпичной личине, присел наверху лестницы. В одной руке — взведенный самострел, в другой — нож. И что толку было его запирать?

— Открывайте! — донеслось снаружи. — Приказ. От ясноокого Ирджина!

Бельт прижался к стене рядом с проемом и дождался кивка Кошкодава, который осматривал улицу через особое окошечко с хитрой системой линз и зеркал. Отомкнул, придерживая дубовое полотно, чтобы оно не распахнулось полностью. Гонец протиснулся в щель. Худощавый паренек, длинноногий и тонкорукий. По тщедушной вздымающейся груди и всхрипам было понятно — бежал что есть мочи по улочкам и подворотням, перемахивал заборы, проползал в дыры. Спешил, не щадя ни себя, ни одежи дорогой.

Гонец бросил жадный взгляд на кувшин, поблескивавший на прилавке медным боком, но ухватить не решился. И правильно: неизвестно, какой дряни можно хлебануть в лавке алхимика. А потому парень лишь шершаво прокатил по горлу кадык и выпалил:

— От ясноокого Ирджина слова Бельту Стошенскому.

— Я и есть Бельт.

Орина уже было не видать. Исчез наверху, как понял, что это — не облава. Тоже верно, нечего глаза мозолить даже в маске. Сидит сейчас, наверное, в глубине коридора, прислушивается.

Готовится.

— Шею покажи, — потребовал гонец.

Бельт повернулся так, чтобы шрам стал виднее.

— Тогда слушай. Приказано тебе спешным порядком, прямо как услышишь, брать табун. А после — вашего друга. И вести всех к замку. Идти вкруг площади хан-бурсовы. И чем дальше, тем лучше. Вот тамги и бумаги.

На последних словах он таки задохнулся, осип, обрывая голос, замотал головой и нервно, стесняясь такой своей слабости, сорвал с плеча сумку, перевязанную киноварным шнуром. Ковшик с водой принял, благодарно кивнув, приник.

— Да что случилось-то?!

— Горе случилось, — голос гонца еще скакал с фальцета до шепота. — Каган ранен. Зверолов-кхарнец его потоптал и погрыз ящером. Прямо перед шатром.

— А что в городе?

— Плохо. Секут друг дружку перед бурсой. Кого и за что — не разобрать. Паника. Семьи за вахтаги прячутся. А вахтаги и режутся. Дым. Зверье. Страшно.

Кошкодав присвистнул и снова глянул на улицу, пока еще утихомиренную далеким праздником, который вовсе уже и не праздник. Скоро докатится и сюда. Захлестнет так, что не помогут ни запоры, ни засовы, ни доски дубовые, бледным лаком крытые.

А гонец, уже почти нормально договорил:

— Ясноокий Ирджин сказал, что если табун по пути кого и потопчет, так то и понять можно по нынешнему повороту. Но приказано таки в разумной узде его держать и не вязнуть. Главное — прибыть быстро и без особого шума.

— Это всё?

Посланец кивнул. Как только за ним закрылась дверь, Бельт бросился к лестнице.

Понеслось. Скоро улицы захлестнет так, что одинокому, пусть и оружному, не пройти станет.

— Вот потому я в день Великого Курултая и сижу в запертой лавке на окраине города, а не толкаюсь перед хан-бурсой, — непонятно кому ответил Кошкодав, прикрыв окошечко. Наверное, черному котяре, поблескивавшему глазами из-за сундука.

Орин действительно ждал в коридоре, арбалетной стрелой расковыривая стену.

— Ну?

— Сам все слышал. — Бельт прошел в комнату и принялся натягивать тегиляй.

— Дождались?

— Не знаю. Ранехонько оно завертелось, с лошадками плохо… Но придется крутиться как есть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});