Остров русалок - Лиза Си
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я попыталась как-то поднять ей настроение.
— Зато та ужасная ситуация свела нас вместе. Я всегда буду это ценить.
Но Ми Чжа сейчас думала не о дружбе.
— Некоторые женщины планируют покончить с собой в случае трудностей, но разве мать может так поступить? — В глазах у нее блестели слезы. — У меня есть Ё Чхан, и я должна жить ради него.
Я давно знала Ми Чжа, но ни разу не видела ее в таком унынии. Кроме прочих бед, которые творились вокруг нас, ей пришлось пережить ужасное испытание — потерю ребенка. И с мужем тоже не повезло. Синяков я сегодня не заметила, но я ведь не видела подругу без одежды или в ныряльном костюме. Я положила руку на плечо Ми Чжа.
— Женщины живут тихой и мирной жизнью, — сказала я. — Сколько бы мы ни злились и ни страдали, нам не приходит в голову кого-нибудь побить, верно?
— Моему мужу досталась плохая жена.
Ее замечание меня озадачило.
— Почему ты так говоришь?
— Я его подвела. Потеряла ребенка. Не приношу домой еду. Не умею вести дом, как его мать…
Я перебила:
— Не надо защищать Сан Муна или оправдывать его поступки, будто это ты виновата в том, что он с тобой делает.
— Может, и я.
— Ты же не просила тебя бить.
— А вот твоя мать относилась к мужчинам с пониманием. Говорила, что им стоит посочувствовать. Что им нечего делать, у них нет цели, к которой можно стремиться. Им скучно, и…
— Но при чем тут твой муж? Он-то работает, у него есть своя жизнь.
Но Ми Чжа все равно продолжала оправдывать Сан Муна:
— Он слишком много пережил, пытаясь вернуться домой. — Потом она решительно заявила: — Его склонность к насилию и жестокости просто отражает нынешнюю ситуацию на Чеджудо.
Вообще-то, Сан Мун был жестоким задолго до того, как все это началось…
Меня охватило ощущение беспомощности.
— Эх, вернуться бы к тем дням, когда мы каждое утро встречались на олле!
— Сейчас ходить по полям небезопасно. Нам обеим надо защищать детей. — Похоже, мы вернулись к тому, с чего начался визит Ми Чжа. Помедлив, она добавила: — Надеюсь, на этот раз расставание не будет таким долгим.
— А я надеюсь, что при следующей нашей встрече ты будешь кормить грудью ребенка.
Я проводила подругу до ворот и тепло попрощалась с ней, думая, что мне не понять, насколько тяжело живется Ми Чжа.
* * *
Пятнадцатого августа на Юге была официально создана Республика Корея. Через месяц Ким Ир Сен с помощью СССР основал на севере Корейскую Народно-Демократическую Республику. Ни американцы, ни Советский Союз не вывели войска, но раздел нашей страны вроде бы завершился. Я надеялась, что теперь станет поспокойнее и мы с Ми Чжа сможем видеться. Однако на Чеджудо все начало осени продолжались бои. У армии были пулеметы и другое современное вооружение от американцев, а повстанцы отбивались японскими мечами и бамбуковыми копьями: ружей у них было очень мало. И вот 17 ноября 1948 года президент Ли объявил на Чеджудо военное положение и выпустил первый приказ: «Любой задержанный вне пятикилометровой зоны побережья будет застрелен на месте».
Это называлось кольцом огня: против нарушителей планировали применять политику выжженной земли.
Когда я пришла в бульток, мы обсудили, чем это обернется для нас.
— И куда денутся люди с предгорья? — спросила одна из женщин.
— Их вышлют на побережье, — сказала Ки Вон.
— Но их тут некуда деть, — возразила другая ныряльщица.
— В том и смысл, — ответила Ки Вон. — На краю моря некуда прятаться.
Я задала вопрос, который наверняка беспокоил всех:
— А нам есть чего бояться?
Ки Вон пожала плечами.
— Вроде бы мы с безопасной стороны кольца огня.
Наследующий день дождь лил так, будто небеса плакали. Люди из государственной военной полиции, местной полиции острова и американских войск пригнали на окраину Пукчхона первые несколько сотен беженцев с гор. Мне не верилось, что эти женщины и дети могли устраивать беспорядки. А мужчин в печальной процессии беженцев почти не было, разве что совсем мальчики и несколько стариков с опущенными головами. Тут я только одно могла предположить: большинство мужчин уже погибло. Дети, пришедшие с гор, не болтали и не пели, не пытались поднять настроение себе и близким. Семьи несли то немногое, что смогли взять с собой из дома, — одеяла, подстилки для сна, кухонные принадлежности, мешки с зерном, глиняные горшки с маринованными овощами, сушеный сладкий картофель, — однако скот пришлось оставить. На ночевку беженцы устроились как смогли, построив шалаши из камыша и сосновых веток.
Жителей Пукчхона заставили построить вокруг деревни стену из камней, что лежали у нас на полях. Мужчины к тяжелому труду не привыкли, им было сложно. Чжун Бу вернулся домой с волдырями на ладонях и ноющей спиной. Женщинам тоже пришлось отвлечься от работы в море и в поле. К строительству привлекли даже детей, а когда стена была готова, нас заставили днем и ночью стоять возле нее на страже с самодельными копьями.
— Если впустите в деревню человека и окажется, что он из повстанцев, вас накажут, — предупредил полицейский.
У беженцев скоро закончилась еда, которую они принесли с собой. Ночью через залитые лунным светом поля и каменные стены до нашего дома долетали стоны голодающих. Каждый раз, когда ветер менялся, ноздри, глаза и горло нам жгли запахи немытых тел и экскрементов.
Однажды, когда я шла мимо лагеря, одна из женщин подозвала меня.
— Я мать, и у тебя вроде бы тоже есть дети. Ты мне поможешь?
Жители предгорий всегда презирали хэнё, но после того, что с ними сделали, обида на них сменилась жалостью, поэтому я, конечно, спросила, чего она хочет.
— Я не ныряльщица, — сказала женщина, — и не умею собирать в море урожай. Научишь меня?
Мне хотелось ей помочь, но когда выяснилось, что она даже плавать не умеет, пришлось отказаться от этой затеи. Беженка заплакала, и я шепнула ей:
— Приходи сегодня на мое поле, я оставлю корзину со сладким картофелем и другими продуктами.
Пока я объясняла ей, как пройти к моему полю, она плакала еще горше. Вскоре я узнала, что другие жительницы Пукчхона тоже стали оставлять еду у себя в поле или
