Кобзарь: Стихотворения и поэмы - Тарас Шевченко

(Показывает кукиш и поет.)

«Я москалика люблю, —Даже сердце веселю!Москали, москалиЮбок нам навезли,Барчуки —Денежки,А сыночки поповы —Ожерелья, обновы!..В колокол бей!Тучи развей,Неси яромК злым татарам,А солнышко — к христианам!В колокол бей!»

Мать

Мариночка, пора домой!

Марина

Пора домой, ведь завтра раноМне надо в церковь: глянь, поганыйВновь лезет, тянется за мной,На… выкуси!..

Мать

Пора домой.

(К людям.)

Ой, люди добрые, спасите!

Марина

Берите же меня, вяжите,Скорее в дом ведите к пану!А ты не хочешь разве глянуть,Какою панною МаринаВ палатах под замком сидит?Как гибнет, гибнет неповинно,Как вянет, сохнет беспричинноТвоя Мариночка…

(Поет.)

«Ой, тега-тега, серые гуси,Тега, на Дунай!Повязала головоньку, —Теперь думай да гадай».И пташкам воля в чистом поле,И пташкам весело летать,А я завяла в злой неволе.

(Плачет.)

Мне ожерелье бы достать,Да и повеситься… ИначеТеперь беда… хоть утопись!Чего же ты, голубка, плачешь?Не плачь, родимая, вглядись,Здесь я, Мариночка твоя!Взгляни-ка: черная змеяПолзет по снегу… Захочу,На юг, как пташка, полечу,Ведь я уже кукушкой стала…А на побывке он и не был?Убили, может, на войне?А знаешь, что приснилось мне?Что в небе днем луна сияет,А мы над морем с ним гуляем.И вдруг гляжу — не понимаю:Все звезды покатились в воду,Лишь одинешенька-однаОсталась на небе, а я-то,Как бы рассудка лишена,Бреду, ищу в Дунае броду,В лохмотьях с байстрюком бреду:Смеются люди надо мною,Зовут покрыткой и чудною…И ты смеешься, а я плачу,Да нет, не плачу, хохочу…Взгляни: сейчас я полечу,Ведь я сова… —И замахала,Как будто крыльями, рукамиИ тотчас убежала прочь,Завыв, как волк в глухую ночь.Заковыляла мать за нею,За дочкой бедною своею.Все баре смерть в огне нашли,Изжарились, как поросята.Сгорели белые палаты,А люди тихо разошлись.Марины с матерью не стало.Уже весной, когда пахали,Два трупа на поле нашлиИ на кургане закопали.

[Кос-Арал, 1848]

Пророк

Перевод Н. Брауна

Как будто праведных детей,Господь, любя своих людей,Послал на землю им пророка —Свою любовь благовещать!Святую правду возвещать!И, как Днепра поток широкий,Слова его лились, текли,И в сердце падали глубоко,И души хладные зажглиОгнем незримым. ПолюбилиПророка люди и ходилиЗа ним, и слезы их лились,Но люди злобны и лукавы!Они святую божью славуРастлили… и чужим богамВоздали жертву! Осквернились!И мужа свята… Горе вам!На стогнах камнями побили.И праведно господь великий,Как на зверей свирепых, диких,Оковы повелел ковать,И тюрьмы темные копать,И — род лукавый и жестокий! —Взамен смиренного пророка…Он повелел царя вам дать!

[Кос-Арал, 1848]

[Петербург] 1859 года, декабря 18

[Сычи] («На рожь несжатую в ночи...»)

Перевод А. Суркова

{274}На рожь несжатую в ночиПо придорожным пожнямСлетались осторожноСычи.И пошутитьИ рассудить,Как бедных пташек отстоять,Гнездо орла огню предать,С землей сровнять,Орла ж повесить на осинеИ навсегда отнынеРеспублику создать!И всё бы, кажется? Ан нет!Чтобы пресечь потравы вред(И было бы не диво,Когда бы кто иной), на нивеСилки поставил, а то, вишь:Мужик голешенький-голышПоставил тихо и пошелПод стог вздремнуть. И, раноПродрав глаза, зашелГостей проведать. А в капканыНабились сплошь одни сычи!Изволь — вари, пеки в печи!Чтобы домой уловаНе приносить, одних убил,Других на смех воронам сбыл,Все рассудив толково,И никому ни слова.

[Кос-Арал, 1848]

«Меж скалами, подобно вору…»

Перевод В. Цвелева

Меж скалами, подобно вору,Во мраке над Днестром идетКазак. Во тьму бегущих водОн смотрит неподвижным взором,Как бы во вражеские очи,Как будто он промолвить хочет:«Мутный Днестр, вода седая,Вынеси на волю!{275}Или смерть найди, река, мне,Коль такая доля!»И, одежду сняв на камне,Он в воду бросился, плывет,И синяя волна ревет,И, ревя, на дальний берегКазака бросает.И бедняк, босой и голый,Воду отряхает —И на воле… И от богаБольше не желаетНичего… Постой, быть может,В чужедальнем полеСчастья ты себе попросишь,Ты попросишь доли…И пошел он рощей темнойИ поет на воле:

«Ой, за горой да за кручей,За телегой скрипучей,Шла смуглянка, горько плачаНад бедой неминучей».

Как вам угодно: хоть ругайте,Хоть не ругайте, не читайте, —Мне все равно. Я не прошу —Сам для себя я напишу,Свинцовый карандаш потрачу,Бог даст, быть может, и заплачу.И хорошо. . . . . . . . . . . . . .Продолжим вновь!Семья и мать вдали остались,Жену оставил — жалость, жалость!Вдоль бессарабских береговИдет казак. Доводит гореДо моря. Скажем мы, не споря:Уж только б плеть в руках была,А мужика ведь, как вола,В ярмо загнать совсем не трудно.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Не правда ли, что так?Еще в младенчестве с сумоюСкитался с матерью казак,Да так и вырос сиротою,Все в людях. Сказано — батрак.Семью завел он кое-как:Красивую, да без достаткаВзял сироту… А господин(Несчастье, счастье бог одинПрисудит, говорится гладко)Приметил — разгорелись очи,И ну — гостинцы посылать.Она гостинцы брать не хочет,Не хочет пана приласкать.Ну что же? Муж пойдет к ответу!И скоро он невзвидит свету…С женой же можно совладать.Чуть-чуть не совершилось так.Вконец извелся мой казак,И все на барщине проклятой,А был хозяин. . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .И — господи! — как он любил,Как нянчился с женою,Ее, как дитятко какое,В мониста нарядил!Да и выбился из силы,Хоть продавай хатуДа иди батрачить! Вот какПан его, проклятый,Допек знатно. Жена толькоБудто и не знаетИ в монистах щеголяет,По саду гуляетКоролевой… «Что тут делать? —Бедняк размышляет. —Их оставить — да на волю?Кто их пропитает,Защитит? Одна — старуха,Ей и встать нет мочи,А другая — молодая,Гуляет, хохочет!Как тут быть? Как поступлю я?Горе мое, горе!»И пошел, пошел с сумоюЗа синее мореИскать счастья. Думал женуЗахватить с собою, —Мать-старуха дома будетВоевать с бедою,Хозяйничать!..Да, вот так-тоНа земле вершится!Думал жить да поживать он,Господу молиться,А пришлось вот на чужбинеСлезами облиться —Да и только. Тяжко, скучноВ чужедальном поле!Всем запасся работяга,Кроме счастья-доли —Этого святого дара…Душа истомилась.Тяжко ему на чужбинеИ ничто не мило.Хоть бы раз окинуть глазомКрай родимый, милый,И родимые могилы,И степные дали,Садик, где жена гуляетЧерноокой кралей.И поплыл домой обратно,Бросил даже волю:Вновь — бродяга… О, мой боже,Каково-то поле,Свое поле! Каково ты —Широко, широко,Словно воля!..  . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Добрался до дому в ночи.А мать стонала на печи,А в горнице жена дремала.(Пан болен был.) Жена тут встала,Пиявкою в него впиласьИ зарыдала, залиласьНеудержимыми слезами.И так бывает между нами,Что в сердце нож готов вонзить,А сам целует!.. ОжилаМоя бедняжка-молодица!Не чудом ли смогла явитьсяВ их дом роскошная еда!Сама ж склонилась головойК нему на грудь… И напоила,Вкусно накормила,И спать его, веселого,В клети уложила!Лежит, дремлет, горемыка,Думает, гадает:Каково в дороге будет?Тихо засыпает.А женушка молодаяК пану поспешилаРассказать, что муж явился.. . . . . . . . . . . . . . . . . . .Тихонько и милоПришли, взяли горемыку,Из дома угналиПроходимца, прощелыгу…И в солдаты сдали.

Не забыт и там судьбою:Наградили чином.И в село, оставив службу,Вернулся с чужбины.Мать похоронили людиМиром на кладбище,И пан умер… А жена-то…Солдаткою… РыщетВсюду… Служит у евреев,У панов… босая…Нашел ее, глянул старый, —Ишь беда какая!Искалеченные рукиПоднял к небу, тяжкоЗарыдал — совсем ребенок —И простил бедняжку!

Так прощать учитесь, люди,Сердцем умиляться,Как простак мой!. . . . . . .Где ж нам, грешным,Доброго набраться?. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

[Кос-Арал, 1848]