Шкура дьявола - Алексей Шерстобитов

– А просто постоять нельзя, знаете…, что-то на душе тяжело, прямо тьма какая-то.

– Тьма – это потому, что покаяния не имеешь. Исповедовался когда-нибудь?

– Да вроде нет…, да я даже не знаю с чего начать… Ну что, пройти то можно?

– Ну ка, подойди ка… вот тебе молитвенничек… – вот этот вот канончик прочти, авось полегчает. Только вдумывайся… и не хулиганить там! У нас протоиерей знаешь какой строгий… у-у-у… – иди, иди в уголочек встань…

– Спасибо, бабушка…

– Не спасибо – спасиБог… и тебя, милочек… Господиии!.. Какой молодой, а уже потерянный, спаси Господи, душу его грешную!.. – Последнее было сказано уже в след уходящему и расслышано мужчиной, сжимающему молитвослов, не было.

Выбрав уголок, недалеко от распятия, по совпадению (по совпадению ли) именно там, где приносят бескровные дары «за упокоение» и вставив в специальные углубления свечи, только что приобретенные и сейчас зажженные, неумело перекрестившись, подумал: «Что я делаю?!» – Алексей начал запинаясь, про себя произносить не спеша слова «Канона покаянного ко Господу нашему Иисусу Христу».

Слова читались, но не складывались в смысл и, как будто, пропадали где-то, так и не доходя до разума, мысли же текли самопроизвольно и плавно, обвиваясь вокруг образов Ии, сына, Ярославны, Ильича и почему-то Сан Саныча, того самого молодого лейтенанта. «Сотый» не мог найти успокоения, не находя его в наказании виновных, и не в любви Милены – женщины, к которой отношение свое понять пока еще не мог, но очень привязался и заботился о ней, даже больше, чем о сестре.

Он читал, и параллельно этому, перебирал в памяти все, что сделал не так или что вообще не сделал, хотя мог и должен был, где не сдержался, разозлился, кого обидел или оскорбил. Список всего этого был, каким-то нескончаемым и при каждом слове, обозначающем то, от чего совесть его восклицала самообвиняющим недовольством, а в груди все больше и больше накалялся комок, разогревая не сердце, а что-то за ним – не анатомическое, не материальное…, но он читал и читал, пока не заметил, что зациклился на каком-то странно звучащем абзаце, в конце которого была приписочка в кавычках (Дважды): «Како не имам плакотися, егда помышляю смерть, видех бо во гробе лежаща брата моего, безславна и безобразна? Что убо чаю и на что надеюся? Токмо даждь ми, Господи, прежде конца покаяние.» – Комок раскалившийся до предела, выплеснулся какими-то неконтролируемым потоком слез. Их и слезами-то назвать было нельзя – «Солдат» не мог их видеть, но явно чувствуя их солоноватый привкус, подумал: «Не кровь ли это…, Господи! Чем же я стал?!» – Ответом была раздавшаяся тишина, испугавшая каким-то вакуумом незаполненности, он огляделся – воздух казался не совсем прозрачным, но насыщенно густым.

Дом Господа не был пустым, и Алексей почувствовал, что не один…, оглянулся еще раз и вдруг, прямо в полушаге увидел стоящего батюшку, еще молодого или выглядевшего молодым, но взором явно казавшимся умудренным. Взгляд располагал к себе и к беседе:

– Человек не бывает один…, дааа, иии всегдааа, если захочет, то может почувствовать это. А у вас слезы покаяния – давно такого не видел у таких, как вы. Все мы грешны, брат мой, все, и не нам судить кто больше, а кто меньше…, дааа. А знаете у кого считается покаяние идеальным?

– Нет, батюшка… Вы извините…, я сейчас уйду…, знаю что не положено…

– Дом Божий для каждого открыт в любое время, а считать, что для покаяния нужно подбирать время удобное для кого-то вовсе – совершеннейшая глупость. Вот разбойник, распятый рядом со Христом – Господом и Спасителем нашим, не задумывался о времени раскаяния – как захотел, так и преступил, но на то была воля Божия. И его-то покаяние Святые отцы Матери-Церкви и считают идеальным. Представьте себе…, дааа…, вот так вот, всю жизнь свою зло творил, а перед самой смертью разглядел Спасителя и…, и между прочем первым в рай попал…, дааа…

– Непривычно у Вас здесь…, но как-то спокойно…, хотя я и делать-то не знаю что, и молитв не знаю… Да и вообще, честно говоря, как-то случайно… Вот мимо шел…, на душе что-то тяжко стало…

– Так-так, брат мой, случайно ничего не бывает, так же как и в церкви именно душу облегчить хочется…, дааа…

Сдается мне, что и место вы у распятия, не случайно выбрали, то есть не задумываясь…

– Ваша правда, отче… – даже не знаю…, распятие вот… и тут для свечей место…

– Таких мест в нашей церкви несколько – но именно это для поминовения усопших… дааа, знаете ли, сейчас редко родственников поминать приходят, а ведь для них каждая свечечка, каждая молитовка большое облегчение…, дааа…, и для самого пришедшего деяние большими буквами его Ангелом в книгу Жизни, записываемое…, дааа… А знаете, что даже если убийца за убиенного молится, то со временем и душа упокоившегося о своем убийце молить Господа начинает?! Они словно родственными становятся! Дааа… вот, а они-то за себя молить уже не могут… – только мы, ныне живущие. А чем заняты – одна суета, день ото дня не отличается, а проходят сутки, вспоминаешь, а оказывается и нечего припомнить-то… Вас вот как величать?

– Алексеем, отче…

– «Защитник страждущих» – стало быть. О как громко – хорошее имя, многих хороших людей, носящих такое же, знаю. А кто небесный покровитель?

– Даже… как-тооо не задумывался…

– Так то вот, чадо, так то вот… Спасаться одному негоже – все к погибели, дааа…

– Так Вы ж сказали, что Господь всегда рядом…

– Сказал и повторю…, только много ты к нему обращался-то?… Дааа… Отец ваш многим вам поможет, если вы его замечать перестанете, слушать прекратите, не поверите сказанному им о том, что помочь вам сможет, да и вовсе не попросите, а то еще хулить и ругать начнете, да и посмеиваться?! А к Господу нашему Иисусу Христу, не так ли относитесь?! Он то ждет, Он всегда рядом…, Десница Его всегда для помощи протянута, многие ли на Нее опираются…, дааа… А многие ли уповают, веря что по молитве дастся?! Вы вот случайно зашли и чудо на себе испытали, но поди и не заметили!.. – На этих словах батюшку позвали и он должен был идти, напоследок просил посетить его по возможности и напутствовал:

– Просите, просите уважаемый, только помните, что Господь дает не в ваше время, но в Свое – для вас же оно и есть более нужное, только узнаете вы об этом гораздо позже. Господь с тобой, чадо!..

Смешанные чувства, овладевшие Алексеем гнали его куда угодно, только не на встречу с «Культиком». Присев тут же, у храма, он задумался над услышанным. Действительно, слишком много совпадений: «… и свечи в нужное место, и время подходящее, и поп этот прямо в цвет…, да и с души скала упала, и мучащее перестало зудеть, многое прояснилось…, слезы еще эти – ннн-да, чуднннооо! Надо на кладбище съездить, да и действительно заходить…, а к батюшке-то и впрямь…, тяяянееет… Ох ни тем я занят…, ни тееем… Может как-то выскочить?! НЕЕЕТ! Нужно все доделать!..»

Как часто мы бываем в шаге от спасения, и кажется уже есть понимание, что именно нужно делать, но то ли кажущийся долг, то ли абсурдность открывшегося из-за не осознания сути простого, уводит нас в противоположную сторону. Именно, кажущаяся ненадежной или невероятной жизнь, проста, а привыкли мы, как раз, к усложненному, принимая мир нагромождением условностей, исключений, правил, не нужных необходимостей и всего, что с успехом составляет ежедневную суету, кажущуюся нам хорошо продуманным планом и логичной линией поведения.

Все же, как представляется – частности, в которые эта прямая зачастую утыкается, видятся нами чем угодно, и на кого же угодно и списываются, но принимаются в виде нормальных отклонений, в принципе объяснимых, и кажется решаемых, пока решаемых…, пока человек, подобно Алексею, не встает перед проблемой, которую оставшись прежним, решить сам не может, а потому вынужден делать выбор, который и оправдывает перед собой же всю свою оставшуюся жизнь…

Раздавшийся звонок телефона вернул «Солдата» на грешную землю – звонил Ананьевский, прося приехать не вечером, как договаривались, но прямо сейчас. То, что стало сегодня жизнью, продолжалось, и все дальше, и дальше отдаляло «Солдата» от нормальности ее восприятия, и от привычки видеть ее такой, какой она должна быть в действительности!

После встречи с «Культиком» Алексей торопился перевезти Милену на снятую им квартиру. Задача казалась легкой – вещей было не много, а адрес совсем близко от ее дома.

Управившись с основным, наняв «Газель», и «добив» оставшееся уже к позднему вечеру на своей машине, он вымотался как бесхозный пес в поисках съестного. Еле успев принять душ и немного разобрать перевезенное, как почти праздничный ужин был подан полуобнаженной богиней охоты, как он называл хозяйку «нового очага».

Девушка действительно без отрыва от ведения домашнего хозяйства умудрялась часа полтора – два уделять физическим нагрузкам и добилась за годы занятий, начиная буквально с детства, поразительных результатов. Хотя поразительным скорее было то, как ей удавалось подобную форму сохранять почти не выходя из дома. Когда на очередной вылазке на природу ее увидел в купальнике его друг «Доктор» – тот самый хирург разговаривающий с врачами о маме Алексея, то сразу начал уговаривать ее выступать профессионально в соревнованиях по фитнесу и все восторгался формой ее задней двуглавой мышцы бедра, как он говорил: «…такая форма – это же мечта многих не только женщин, но и мужчин в спорте».