Непреодолимые обстоятельства - Елена Викторовна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо. — Только и сказала.
В висках билась мысль о том, что он помнит. До сих пор помнит, какие цветы ей нравятся. Нежные, сине-фиолетовые ирисы расправили лепестки, плавно спускаясь к нижу. Они были простые и в то же время удивительные, необычные.
Дождь словно усилился. Дворники работали безостановочно, стирая влагу с лобового стекла. Молчание затянулось, неловко повиснув в салоне авто, и Ольга решилась его нарушить. Не всю же дорогу ехать в безмолвно.
— Дождь будто сильнее стал. — Выдохнула она.
— Угу, — Рус восторжествовал. Неужели ему все-таки удастся разрушить стену обиды и недоверия? — Хорошо, что успел забрать тебя.
Он сказал это так просто, обыденно, что Ольгу накрыло волной воспоминаний. Будто снова едут они в высотку из стекла и бетона в Раменках, по пути болтая обо всем на свете. Будто не было всех этих лет. Так бы и ехала с ним бесконечно долго. Сердце предательски заныло. Она словно падала в пропасть, наслаждаясь близостью с ним, тонула в этом моменте.
Рус привычным движением нажал на панели кнопку и поймал какую-то частоту. Из динамиков полилась спокойная, романтическая мелодия. Наверное, так же он ездит и с женой, с семьей. Они слушают музыку, смеются, болтают, а позади сидят их дети. Реальность вернулась, спуская Ольгу с небес на землю. Как бы ни хотелось, никуда не денешь этих лет.
Пейзаж сменился с городского на неширокую полосу шоссе, которое убегало пока еще через степь вдаль, в сторону Баксана. За окном стремительно темнело, дождь лил, не переставая.
Ольга не знала, как себя вести. Минутная легкость, которая возникла, улетучилась, испарилась. О чем говорить с ним, она не знала. Хотелось сказать столько всего, но какой в этом смысл? Разве что-то изменится от того, что она расспросит Рустема, как он жил эти десять лет?
Ольга нерешительно рассматривала свои руки, словно впервые их видела. Лишь бы не смотреть на него.
— Как ты оказалась здесь? — Задал он вопрос.
— Элеонора помогла, нашла работу после того, как… — Ольга чуть не сказала «потеряла малыша». Нет, она не скажет ему. Это ни к чему. — … как ты обручился. Сергей Степанович — мой директор, ее дальний родственник.
Рустем хмыкнул, не отрывая взгляда от дороги. Он ведь как-то спрашивал у Эли, где Булочка, но та лишь пожала плечами, мол, ничего не знаю об этом.
— Элеонора, значит…
— Да, и я благодарна ей за это. — В голосе Ольги вновь промелькнули холодные нотки. Она на секунду замолчала, а потом все-таки спросила, хотя ум вопил, мол, не стоит. Но ведь сердцу не прикажешь. — А ты? Решил провести отпуск с семьей?
Это прозвучало едко, как издевка. Рус усмехнулся, не сдержалась. Но может, так даже лучше. С чего-то же надо было начать этот сложный разговор.
Они уже въехали в ущелье. Здесь как будто резко стало темнее. Над склонами сгущались сумерки и только дождь барабанил по стеклу и крыше автомобиля.
— Можно сказать и так. У меня дела в Нальчике. Заодно и на лыжи детей хотел поставить.
На словах о детях у Ольги сжалось сердце. Дом — полная чаша: жена-красавица и детки. Достаток, одобрение родителей. Не семья, а сказка. Она не знала, что ответить. Хотелось съязвить, да только зачем?
За окном мелькали заросли облепихи. Ольга знала, что тут и там, за небольшими холмами прячется река. Впереди высились горы. Они обступали узкую дорогу со всех сторон. Дорогу эту она знала почти наизусть.
Разговор не клеился. Зачем только спросила про семью, подумала с тоской Ольга. Зато Рустем догадался, что она не просто так интересуется. Слышала же, как он усмехнулся.
— Зачем косы остригла? — Вдруг спросил Алимов и повернулся к ней, отрывая взгляд от дороги. Если не начать, можно так ни к чему и не прийти.
Ольга вспыхнула до кончиков ушей. Залилась румянцем, как когда-то давным-давно. Он видел это даже в сумерках.
— А тебе-то что? Захотела и остригла. — Ольга больше не думала, как сохранить самообладание. Пусть он катится ко всем чертям! — Тебя мои косы вообще не должны волновать.
— А если волнуют? — Рус затормозил резко, съезжая на обочину. Внедорожник затрясло. Из-под колес полетел гравий. Свет фар ударил в темноту, доставая до берега реки, что шумела где-то справа.
— Ты в своем уме, Алимов? — Ольга перепугалась. Дыхание сбилось. Сердце от испуга билось где-то в горле. Мобильник, лежащий на ее коленях, улетел на пол, на коврик, но она даже поднять его не успела.
— Нет, как тебя увидел, так покой потерял.
Он и вправду, как с катушек слетел. Это было похоже на наваждение — Ольга слишком близко, слишком. Так близко, что можно различить запах духов, едва уловимый аромат шампуня от волос. Это пьянило без вина, заставляя не думать, а подчиняться лишь инстинктам.
Ольга не успела ничего понять, а Рустем уже потянулся к ней, касаясь щеки рукой.
— Зачем ты остановился? — Хрипло спросила, вжимаясь в кресло.
Рус посмотрел ей в глаза.
— Оль!
— Мне нужно домой. — Ольга уставилась в темноту прямо перед собой, вцепившись рукой в подлокотник. — Отвези меня в поселок.
Она молила только об одном: чтобы он отодвинулся от нее, чтобы он не был так близко, чтобы не касался ее. Домой. К Максу.
«Домой. К Максу», понял Рустем с ревностью. Взяла злость. Ревность туманила мозг, жгла за грудиной.
— Канатка не работает уже. Все равно тебе в гостинице ночевать, а не на станции.
— Это — не твое дело, где мне ночевать, понял? Ты к своей семье поторопись — к жене и детям! Заждались уже, наверняка.
Ольга повернулась к нему и Рус увидел, что в глазах ее застыли злые слезы. Вся обида, вся боль этих лет была сейчас в ее взгляде.
— Оль, давай поговорим!
— О чем? — Ольга уже не могла больше держать лицо, делать вид, что ей безразлично происходящее. Она не говорила, а выплевывала, бросала в него слова. — О чем ты со мной говорить собрался? О том, как бросил и женился на другой? Так я все это знаю! Или ты мне сейчас расскажешь, как ты мучился десять лет, но как-то жил с другой женщиной, делал ей детей, правил империей своего отца?
— Оль! — Ольгу несло, и он попытался ее остановить.
Почему от этих простых слов, которые все, до единого, были правдой, становилось так больно? Хотелось коснуться, поцеловать, ощутить податливость губ. Почему-то казалось, только ответь она на поцелуй и больше не будет этой стены, что возвела
